– Не было там никого, – покачал головой колдун.
– Это вам ваш вольтметр сказал? – заступился за брата Первый. – Волны все видели!
– Там воды по колено…
– Если такие умные, то чего бежали так быстро?
– Маленький мальчик гранату нашел… – не остался в стороне Напалм.
– Ты помолчи лучше! – надвинулся на него Первый. Сразу стало заметно, что он примерно такого же роста, но куда более массивный.
– Проехали, – прервал беспредметный спор Григорий. – Надо поторапливаться. Солнце скоро сядет.
Заболоченную низину мы миновали, и теперь дорога начала забирать вправо – где-то именно там должен находиться Рудный. Скорее всего его окраин не было видно из-за тополиной рощи, немного дальше справа от дороги. Вот пройдем ее, и ясно станет, сколько топать осталось.
Солнце скрылось за тополями, и его лучи начали пробиваться сквозь молодую зелень листвы. По мере приближения становились видны опутавшие стволы и протянувшиеся между деревьями лианы ежовника и торчащие из земли разлохмаченные на концах побеги черного бамбука. Что-то у тополей листья странного оттенка, даже не синевато-зеленые, а какие-то прозрачно-голубоватые.
– Это, что ли, ваш ежовник? – Взмахом тесака Хан легко перерубил протянувшуюся к дороге молодую лиану с редкими пучками коротких игл. Массивное лезвие рассекло тонкую зеленую кожицу, из-под нее брызнул бесцветный сок. – А говорили – сущая колючая проволока…
Изгибаясь, обрубок в попытке достать обидчика начал судорожно хлестать по земле, и Хан с матом отпрыгнул от взбесившейся лианы. Посмотрел бы я, как он зимой заматеревший ежовник своим ножичком поцарапать пытается. Ножовкой оно всяко проще.
Не знаю, кто первым среагировал на мелькавшие среди деревьев тени, но точно не я – слишком они были похожи на высвечиваемый солнечными лучами танец листьев и ветра. Но когда Напалм и Ялтин попятились на противоположную обочину, то и до меня дошло, что происходящее вовсе не оптический обман. Слишком темные для солнечного дня тени жили своей жизнью – словно некто нематериальный плавно перетекал из одного прикрытого от солнца листвой кусочка пространства в другой.
– Что это? – завертел головой Григорий, посматривая то на тени, то на колдуна.
– Пошли быстрее отсюда, – поежившись от пробежавшего по спине жутковатого холодка, предложил я. – Нехорошее здесь место.
– Так все-таки, что это было? – вновь повторил вопрос Конопатый, когда мы уже прилично отошли от тех деревьев.
– Скорее всего действительно, место нехорошее, – согласился с моим мнением Ялтин.
– Что значит: место нехорошее?
– Нечистое место, – пояснил я.
– Нечисть? – фыркнул Хан. – Бабьи сказки!
– Ну вам виднее, – не стал спорить с ним я.
Летом это, может быть, и сказки. Вот и те тени на дорогу выползти не решились. А зимой, да еще после захода солнца… Сколько таких скептиков находят, когда снег сходит, и не сосчитать. Да и ледяные ходоки не из воздуха появляются.
– Если вам больше нравится, то это локальные аномалии энергетического поля, – предложил свое объяснение колдун.
– А мне ни так, ни так не нравится. – Хан не принял слова Ялтина всерьез.
Правильно, что не нравится. Ничего в этих аномалиях хорошего нет. Хотя нет, есть – они локальные. А это дорогого стоит. Не лезь в нехорошее место, и никто из тебя душу не вытряхнет. Кстати, колдун еще слово «псевдоразумные» употребить забыл. Очень умники из Гимназии эти два слова любят: «аномалия» и «псевдоразумный». Как что-то непонятное встретят, так первым делом их вспоминают.
Пройдя по дороге еще с полкилометра, мы обогнули рощу и на том краю открывшегося пустыря показались окраины Рудного. Топать осталось минут пятнадцать от силы. А то и меньше.
Григорий поднес к глазам бинокль и внимательно изучил выходившие на поле дома, но ничего подозрительного не заметил. Да и что с такого расстояния разглядеть можно, пусть и в бинокль? Так вот посмотришь – пусто, как после атомной войны, одни руины: покосившийся забор частного дома, пепелище, жилой дом с провалившейся кровлей, крытый шифером длинный барак, выглядывавший из-за деревьев угол трехэтажного здания, труба котельной. А что там на самом деле творится, кто его знает?
У самого въезда в поселок на обочине ржавел трактор. Точнее то, что от него осталось. Кто-то рачительный поснимал все, что могло пригодиться в хозяйстве, и даже умудрился упереть гусеницы.
– На горе стоит телега, у телеги нет колес… – прокомментировал увиденное Напалм, покосился на идущую рядом Веру и замолчал.
– Закат-то какой! – восхищенно протянул дядя Женя, залюбовавшись алыми облаками, сквозь которые просвечивали лучи заходящего солнца.
Во мужик дает! Нам бы до привала доползти, а он красотами природы любуется. Силен!
Уже предвкушая отдых, мы ускорили шаг и вскоре свернули с объездной дороги на уходившую к поселку грунтовку. Ботинки зачавкали по раскисшей грязи. И ведь по обочине не пройдешь – с обеих сторон тянутся заполненные водой канавы с заросшими травой краями. За левой канавой начинался пустырь, в раскисшей глине которого запросто можно было утонуть. Дальний край правой канавы обсыпался и расползся почти до сколоченных из подгнивших досок заборов частных домов.
– Подождите! – насторожился я, когда мы подошли к пепелищу.
Как-то смущал меня просохший на солнце участок дороги впереди. Везде, понимаешь, лужи, грязь, а через шаг уже все сухенько. В чем дело? Надо разобраться.
– Что еще? – заозирался по сторонам Григорий.
Димитрий несколько раз подбросил и поймал метательный топорик, Напалм помассировал пальцами виски, а Хан и близнецы сняли автоматы с предохранителей. Быстро все сообразили, что ничего хорошего от внезапных остановок ждать не приходится. Тем более – мы уже почти в поселок зашли. Мало ли на кого нарвемся.
– Сейчас посмотрим, – я перепрыгнул через канаву и выломал из забора доску. Нет, эта трухлявая слишком. Вот эта в самый раз будет.
Вернувшись на дорогу, я почти вплотную подошел к сухому участку и ткнул в него доской. Нормально все. А если здесь? Тоже нормально.
Сзади послышались смешки.
Смейтесь, смейтесь. Я с раздражением воткнул доску в дорогу и едва не сделал шаг вперед – деревяшка неожиданно легко ушла в землю. Мгновеньем позже вниз ухнул целый пласт высохшей на солнце грязи. Отскочив подальше от открывшегося провала, внизу которого торчали обугленные колья, я оглядел дорогу. Придется вдоль забора пробираться: волчья яма вырыта во всю ее ширину. Вот ведь!
– Ни хрена себе, – выдохнул кто-то у меня за спиной.
То-то же. Что-то теперь смешков не слышно.
– Давайте за мной. – Я вновь перепрыгнул через канаву, держась за доски забора, прошел по самому ее краю и, миновав опасный участок, выбрался на дорогу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});