потому что оба были Иван Ивановичи. А Иванникова сослуживцы в шутку называли тройным Иваном. Заместителем начштаба служил капитан Хайям Гусейнов, кстати, тоже ветеран войны в Афгане, а замкомбата был молодой тридцатилетний новоиспечённый капитан Фёдор Ницевич. Как позже пошутил комбат Дубае, у нас в батальоне настоящий интернационал: литовец, азербайджанец, два кацапа, хохол и бульбаш.
Познакомились и сразу в бой: всем управлением пошли в ближайший гаштет обмыть приезд нового сослуживца и проводить старого. За пивом Сергей пересказал свою грустную историю неудачной попытки пожить при капитализме уже слышанную ранее Эдиком в общих чертах. А Громобоев, наоборот, поведал о нежданно-негаданно свалившемся на него счастье — остаться в Германии за неделю до планового убытия домой. Выпили по несколько кружек пива и все разбрелись по домам: Сергей собирать вещи и готовить машину на отъезд, а Эдик осматривать выделенную ему квартиру, куда предстояло перевезти семью. Больше они с несчастливым майором Власовым не встретились.
Прошла неделя после ознакомления с батальоном и полком, наконец Громобоев заикнулся о переезде семьи из Цербста. Нужна была грузовая машина.
— А из прежнего полка тебе разве транспорт не дадут? — удивился Дубае. В его планы никак не входило гонять единственный батальонный «Урал» через всю Германию. — Довольно странно тебя провожают…
— Какая машина! Там и полка-то уже нет! Не знаю, остался ли в гарнизоне ещё кто из наших офицеров, или всех уже выперли. Теперь там одни лётчики хозяйничают, но они машину наверняка не дадут, я из их командования никого не знаю. Да и летунов тоже выводят домой параллельно с нами, только на пару месяцев позже. Исправные истребители уже улетели, остались лишь разукомплектованные «гробы»…
Комбат тяжко и обречённо вздохнул и велел командиру взвода обеспечения прапорщику Зверлингу, оформить путёвку на выезд батальонного «Урала».
— И где находится твой Цербст? — буркнул Дубае.
— Далеко. Километров примерно двести…
Комбат даже присвиснул, расход топлива получался большим.
— Сам-то дорогу найдешь? — для приличия поинтересовался Дубае.
— Сюда ведь путь нашел. Всё как обычно: язык до Киева доведет, — отшутился Эдуард, — а если к языку приложить карту местности, то наверняка доедем…
Утром, чуть свет, не завтракая, ведь путь предстоял долгим, Громобоев и водитель рядовой Колыванов с редким именем Никанор, выехали из автопарка. Завтрак взяли сухим пайком. Паёк был немецким (каша, паштет, галеты) из гуманитарной помощи — бундесвер отдал новым союзникам за ненадобностью, проводя ликвидацию запасов ННА (немецкой народной армии). Рядовой Колыванов по местным дорогам в районе Цайца и Намбурга колесил не раз, а вот за пределы этой территории даже в сторону Лейпцига он ни разу не ездил.
Громобоев развернул карту, углубился в изучение маршрута и, поглядывая в окно на указатели, подсказывал солдату, чтобы не проскакивал нужные повороты и объезжал города. Пару раз они всё-таки свернули не туда, но к обеду добрались до Цербста.
Полк был гнетуще тих и пуст. На КПП ни души, ворота распахнуты настежь, заезжай и выезжай кто хочет! По плацу ветер гонял опавшую листву, обрывки бумаг и газет. Окна жилых домов выглядели как амбразуры дотов, без штор, а у многих отсутствовали и стёкла.
Эдуард выбрался из кабины и прошёлся по безлюдной улочке. Навстречу капитану попались лишь пара брошенных собак, да голодная кошка мяукала на дереве. Людей не было никого, словно все вымерли.
Громобоев пересёк пустой плац, зашёл в свою казарму — ни души! Двери канцелярий, каптёрок и кабинетов распахнуты настежь, всюду валялся хлам и брошенные ненужные вещи. Тогда он пошёл в штаб полка, может хоть там помогут? Но и штаб его встретил мёртвой тишиной, стук шагов капитана отзывался гулким эхом в пустом коридоре.
«Похоже, солдат для переноски вещей уже не найти» — понял Эдик и двинулся по направлению к дому.
Жена и дочь сидели в кофтах и куртках в подготовленной к переезду квартире, и буквально тряслась от страха и холода. В дальнем углу спальни лежали узлы с вещами и коробки с аппаратурой.
— Папочка приехал, — обрадовалась Ксюха и бросилась на шею. — Он вернулся, не забыл о нас!
— Мы тут уже испереживались, а тебя всё нет и нет! — воскликнула Ольга с упрёком. — Вывод ускорили, городок пуст, осталось примерно пять задержавшихся семей, если не меньше. Лётчики уехали жить в казармы авиагородка, тут лишь эмигранты шарахаются, какие-то подозрительные бродяги, да пьяные немцы. Кто-то по ночам стучится в двери, если не отзовёшься, грабят пустые квартиры. Полиция иногда приезжает, забирает, тех, кто попадётся. Повесила на днях бельё сушиться на веревке во дворе — так спёрли полотенца и простыню. Как тут страшно! Поехали скорее отсюда!
Эдик вместе с солдатом погрузил в кузов два дивана, стол, аппаратуру, мелкое барахло, затем все вместе они забрались в кабину и тронулись в путь.
Машина быстро пересекла старинный уютный симпатичный городок, Эдик окинул прощальным взглядом малую родину Екатерины Великой, мысленно попрощался, и они выехали на шоссе. Через час свернули с дороги на просёлок, тормознули, перекусили, тронулись дальше. Небо было серым, пасмурным, иногда накрапывал мелкий дождик, дорога была ровной как зеркало, ни кочек, ни ямок. Громобоева время от времени клонило в йсон, но он мужественно боролся, а вот жена и Ксюха на её руках спали крепким сладким сном. Ещё бы, все волнения позади — дождались!
Ехали-ехали, и вдруг на повороте Никанор не стал сворачивать, а как ехал прямо, так и помчал дальше, ломая частокол и сминая проволочные ограждения. Благо обочина была не крутая и без дренажной канавы, поэтому «Урал» лишь чуть подпрыгнувал на ухабах и не перевернулся. Водитель встрепенулся, широко раскрыл глаза и принялся крутить рулём. Они снесли ещё одну какую-то низкую изгородь, намотали на бампер колючую проволоку, влетели в глубокую лужу, но врубив пониженную передачу, машина сумела выползти из грязи на обочину и выбралась на дорогу.
— Никанор, сволочь, гони! — заорал Эдик. — А то сейчас появятся хозяева, вызовут полицию и арестуют!
Они промчались без остановки еще полчаса, потом капитан велел тормозить. Полиция не гналась за ними следом, а значит, повезло — проскочили.
— Уснул, мерзавец! — зарычал на водителя Громобоев.
— Глаза закрылись малёха, — виновато оправдывался боец размазывая по щекам сопли и слюни.
— Ты чуть нас всех не угробил! — продолжал ругаться Эдуард.
— Виноват, не выспался, машину к выезду готовил…
Капитан кинул взгляд на дочь и жену, те даже не заметили, продолжали крепко спать.
— Ладно, живи пока что…, — вздохнул Эдуард с облегчением, потому что всё обошлось и ни они, ни машина не разбились. — Только больше не спи негодник, уж постарайся — довези