Радушный прием, оказанный ему как итальянскими, так и немецкими частями, оказал на него благотворное воздействие. Он вернулся в Гарньяно с новыми силами и надеждой и рассказывал Рашель много раз, как солдаты выражали ему свои искренние чувства. Особенно, по его словам, немцы «приходили в полный восторг и застывали по стойке смирно, приветствуя его в своих тесных окопах». Но эта эйфория была недолгой. Уже к концу недели к нему вернулось его прежнее состояние.
В июне Отто Скорцени посетил дуче и нашел его заторможенным и пессимистически настроенным. Полковник Скорцени писал: «Муссолини действительно затих и, казалось, совсем отошел от всех дел. Он уже не был уверенным в себе руководителем, управляющим своими министрами, он позволял им действовать по собственному усмотрению… Он больше теперь походил на философа, чем на главу правительства. Он говорил мне об истории Германии, которую хорошо знал, о философской основе фашизма и о том, как его следует видоизменять в будущем. Он пытался не обнаруживать чувства безнадежности перед своими близкими». Но это ему не удавалось.
«С течением времени он стал еще более задумчивым, — вспоминала Рашель. — Судя по тому, что время от времени он говорил, смертельная борьба, развернувшаяся между итальянцами, причиняла ему постоянные страдания. Даже во время еды он оставался мрачным и подавленным. Он иногда вслушивался в тишину и неожиданно спрашивал меня: „Что ты говоришь?“.
Несомненно, что эта борьба, о которой упомянула Рашель, к концу 1944 года по своему масштабу стала перерастать в гражданскую войну.
Глава десятая
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
Ноябрь 1943 — декабрь 1944
Я решил, что партия не должна больше оставаться политической организацией, а должна стать исключительно военной организацией.
Организованное сопротивление Германии возникло задолго до появления Социальной республики. К концу 1943 года в большинстве крупных городов северной Италии были созданы подпольные комитеты национального освобождения и появились отряды партизан. В них вливались убежденные противники фашизма, истинные патриоты, понимавшие, что поражение Германии — единственная надежда страны на будущее. Сюда шли кадровые офицеры, считавшие, что армия Социальной республики, которую так старательно создавал Грациани, никогда не станет больше чем сателлитом Германии или же просто своего рода полицейской службой по принудительной реализации антироялистских и фашистских мер [40] .
Присутствие этих офицеров в партизанских бригадах создавало вокруг них ауру респектабельности. Один из них, генерал Рафаэле Кадорна, сын маршала графа Луиджи Кадорна, бывшего главнокомандующего итальянской армии, затем стал их лидером. Однако ни они, ни другие бескорыстные патриоты, присоединившиеся к партизанскому движению, не контролировали действий партизан полностью.
В ноябре 1943 г. в Мончиеро в Пьемонте состоялось одно из совещаний, проходивших той зимой, которое определило направления будущих действий партизан. На совещании, руководимом Луиджи Лонго, который стал впоследствии заместителем главы Итальянской коммунистической партии, было решено, что самым эффективным способом укрепления власти и влияния их организации — корпуса волонтеров свободы — могло бы стать провоцирование как немцев, так и фашистов на репрессии против итальянского народа. Для этого следовало убивать немецких солдат и фашистских лидеров, что должно было повлечь за собой акты возмездия, которые, в свою очередь, будут порождать ответную ненависть. С той же целью следовало взрывать мосты и железнодорожные пути, электрические и телефонные линии независимо от того, имеют они какое-то стратегическое значение или нет.
С самого начала влияние коммунистов в партизанских бригадах было сильным. Часто оно было доминирующим. Некоторые формирования состояли целиком из коммунистов и возглавляли их, в соответствии с советской моделью, обязательно члены партии вкупе с политическими комиссарами, не позволявшими отклоняться от нужного направления. Другие отряды, хотя в них было немного коммунистов, в конечном итоге вынуждены были принимать назначение политического комиссара. Позднее Луиджи Лонго говорил, что этих комиссаров «предлагали и представляли коммунисты, и сначала все остальные этому противились. Их воспринимали не иначе, как их представляли фашистские клеветники и пасквилянты. Их появление военные офицеры воспринимали как угрозу подрыва своего авторитета и достоинства, политики видели в них коммунистическую инновацию, предназначенную для осуществления контроля над отрядами и использования их в целях партии… Но мы до самого конца боролись за сохранение института политических комиссаров. Постепенно они проникли почти во все формирования и, даже если делали это под другими названиями, такими как представители Комитета национального освобождения или гражданские представители, свои обязанности они выполняли в соответствии с нашими рекомендациями».
Зимой 1943/1944 г. партизаны начали свою работу. Сначала это были немногочисленные происшествия. Несколько отдельных убийств, актов саботажа и насилия; однако пока еще для фашистского режима в оккупированной немцами Италии его политические противники не представляли реальной опасности. Однако к 23 марта, юбилейной дате фашистской организации, римский Комитет национального освобождения приурочил более серьезную акцию, которая должна была подтолкнуть к действиям комитеты Севера. В этот день на виа Разелла была взорвана набитая взрывчаткой мусорная машина, которая находилась рядом с грузовиком, перевозившим отделение немецких солдат в казарму. Тридцать три немца и несколько прохожих итальянцев были убиты. В качестве ответной меры на следующий день на Ардеатинской дороге было расстреляно 335 заложников и здесь же в овраге они были захоронены.
Весть об этом быстро облетела всю Италию, и весной — в начале лета активность партизан на Севере резко возросла, все более жестокими становились и ответные репрессии. В мае почти сто шахтеров были расстреляны немцами в одной из маленьких деревень; несколько недель спустя было объявлено о казни 400 заключенных и 110 дезертиров; вскоре 2000 человек были насильственно депортированы в Германию после того, как был взорван мост над рекой в Пьемонте. Количество актов саботажа возросло после падения линии Густава и Кассио, и ко времени освобождения Рима в июне 1944 г. они происходили почти ежедневно. 21 июня Муссолини заявил, что фашистская партия не может больше оставаться политической партией, а должна стать «организацией исключительно военизированного типа». С 1 июля все ее члены в возрасте от девятнадцати до шестидесяти лет, не состоявшие в вооруженных силах Республики, зачислялись в отряды вооруженных чернорубашечников для того, чтобы охранять «общественный порядок и мирную жизнь граждан от головорезов и тех, кто сотрудничал с врагом».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});