Читать интересную книгу Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник) - Джеймс Грейди

Крумин и его проекты были важными составными частями структуры КГБ. Готов биться об заклад, есть какой-то очень высокопоставленный офицер КГБ, который использовал «Гамаюн» и Крумина в качестве наглядного доказательства своих достижений, даже когда проект лишился смысла. Старина Паркинсон давно уже заметил, что бюрократия для обоснования собственного существования развивает свою непродуктивность до такой степени, когда главным становится не результат ее деятельности, а само ее существование. Если бюрократия позволит отстричь даже мертвый или ненужный свой побег, если она признает, что то, чем она занимается или занималась, лишено ценности, она сразу ощутит угрозу собственной власти. А бюрократия – или, в случае «Гамаюна», возможно, один конкретный начальник – понимает, что, утратив хоть маленькую толику власти, она рискует лишиться и остального. Ирония этой ситуации заключается в том, что чем меньше смысла в каком-либо проекте, тем уязвимее бюрократия и тем больше усилий ей приходится прикладывать к тому, чтобы защититься. И я уверен, что старший начальник «Гамаюна» придавал этому проекту наивысшую степень важности с целью защитить свое положение. Ну и не забывай об эффекте домино: чем выше становился статус «Гамаюна», тем именно больше росла власть его начальника. «Гамаюн» был кому-то очень важен. Очень, очень важен.

И я не согласен с тобой насчет стратегической ценности «Гамаюна». Ну да, стратегия «пятой колонны» за время холодной войны устарела и в чистом виде вряд ли еще пригодится, но ты только подумай: целая, абсолютно ничего не опасающаяся – глухой старик при всем желании не мог им ничем угрожать – база! Крумин и его начальник в КГБ контролировали целый американский городок. Замечательный камуфляж! Он мог иметь исключительную ценность хотя бы только для учебных целей. Не думаю, что они его часто использовали, но когда использовали, он себя вполне окупал. Ценность «Гамаюна» примерно такова, как у наших межконтинентальных ракет: в потенциале. Твой инструмент может годами и десятилетиями находиться в прериях, без дела, но не без пользы. Зато когда он тебе понадобится – вот он, пожалуйста!

– И так было, пока Кондор их не раскрыл, – заметил Кевин.

– Ага, – согласился пожилой джентльмен. – Наш Малькольм проделал замечательную работу. Кондор и «Гамаюн». Кстати, мы наконец нашли перевод этого слова. Гамаюн – существо из древнерусской мифологии, не совсем птица, не совсем зверь. Считается, что он предвидит будущее и помогает его приблизить. Это вещее создание получило широкое распространение в русской поэзии и живописи. С точки зрения русских, более чем подходящее название для маленькой тайной операции в Монтане. Если бы не наша собственная вездесущая птичка, не наш Кондор, «Гамаюн» вполне мог бы жить и дальше.

Любопытно, правда? Наш приятель сыграл в этой операции и главную, и самую незначительную роль. Как катализатор. Без него все не произошло бы так, как произошло, хотя сам он оставался едва ли не наименее значимым в событиях. Ни дать ни взять персонаж пьесы, классический образ шпиона-растяпы, как эти два дурака у Шекспира, Розенкранц и Гильденстерн. Выполни они свое задание как надо – это полностью изменило бы судьбу бедолаги Гамлета. Мы вывели Кондора на сцену в качестве почти автономной, самообслуживающейся декорации, а в итоге эта декорация бросила заметную, можно сказать, материальную тень на весь спектакль. В некотором роде его присутствие там оказалось важнее, чем его игра. Наша декорация вдохновила китайцев, и они вытащили все представление, заметно переписав сценарий, но придя в результате к тому же финалу. Я просто потрясен, как он сумел добиться успеха и остаться при этом в живых. Что ж, в отличие от Розенкранца и Гильденстерна, Малькольму изрядно повезло: если бы он не понадобился китайцам в качестве живого орудия их операции против русских, боюсь, мы нашли бы Кондора с дыркой на месте глаза.

Пожилой джентльмен помолчал, склонив голову набок, потом продолжил, словно говоря сам с собой:

– Интересно, много ли китайцы расскажут о нашем парне Советам? Мне не хотелось бы думать, что избыток китайского света лишит нашего многообещающего агента его защитной тени.

Кевин попробовал сменить беспокоившую пожилого джентльмена тему:

– Как там Малькольм сейчас?

Пожилой джентльмен нахмурился.

– В целом ничего, но очень задумчив. Доктор Лофтс смотрит на это с оптимизмом. Он говорит, проблема, возможно, связана отчасти с девушкой-китаянкой, к которой он привязался, а отчасти – со всеми этими убийствами. Но доктор считает, что Кондор все еще с нами. По крайней мере, на ближайшее время.

Ты-то сам как, мой мальчик? Вид у тебя отдохнувший. Я знаю, ты только что вернулся. Карл сказал, что ты хотел мне что-то показать, но отказался показывать ему. Я отослал его с поручением в Пентагон.

Кевин улыбнулся и протянул ему длинный свиток желтоватой бумаги.

– Вот, только сейчас прислали. Проблемы возникли лишь с тремя местными чиновниками, которых пришлось поставить в известность: коронером, шерифом и врачом. Глухой старик Гортон мог бы создать трудности, но мы предложили ему денег и вдобавок сыграли на его патриотизме. Да если он кому-нибудь это и расскажет, ему все равно мало кто поверит. Надо еще понаблюдать за некоторыми ребятами с базы, но это несложно. Мы даже вычислили сообщника китаянки, однако с ним пусть разбирается генерал. Судя по этому факсу, наша легенда вполне прижилась.

Пожилой джентльмен прочитал текст, напечатанный на желтоватой бумаге.

УАЙТЛЭШ, Монт. («Ассошиэйтед Пресс») – Тягач с цистерной, перевозившей сжиженный пропан, сегодня рано утром потерял управление и врезался в сельский дом в этом маленьком приграничном населенном пункте в Монтане. Жертвами катастрофы стали водитель, шесть из семи жителей городка и навещавший их родственник.

Вероятно, у тягача с полуприцепом, принадлежавшего независимому торговцу нефтепродуктами Лону Шонесси, отказали тормоза. Автопоезд проехал пятьдесят ярдов по единственной улице города, снес ограду и врезался в дом местного жителя Нила Робинсона. В доме в это время находились супруги Нил и Фрэн Робинсон, их племянник Питер Робинсон, мать миссис Робинсон, Клэр Стоу, а также их соседи, Мэттью и Ширли Кинкейд, и родственник Робинсонов, Дэвид Ливингстон из штата Канзас.

По словам окружного шерифа Джона Дибберна, автопоезд врезался в легкий каркасный дом в районе кухни, где семь человек предположительно пили чай. Хотя свидетелей столкновения не было, Эфраим Гортон, единственный оставшийся в живых житель городка, заявил, что услышал грохот и выбежал из дома как раз в тот момент, когда перевозившийся в цистерне газ взорвался. Он утверждает, что после взрыва в доме не наблюдалось никаких признаков жизни.

Шериф Дибберн, первый представитель власти, прибывший на место катастрофы, заявил…

Пожилой джентльмен улыбнулся Кевину.

– Что ж… – Он помолчал и снова улыбнулся. – Сдается мне, все прошло очень даже неплохо, а?

Что ж, думал генерал, от всей этой чертовой истории дурно пахнет. Он свирепо уставился на сидевшего перед ним по обыкновению безукоризненно одетого Карла. Генералу отчаянно хотелось перегнуться через стол, схватить этого щеголя за волосы и как следует повозить мордой по полированной деревянной столешнице, но он сдерживался. Вместо этого он во второй раз перечитал коротенькое, в одну страничку письмо, которое принес ему Карл.

Значит, старый пердун считает, что Комитет удовлетворится тем, как он справился с этим делом, и что «дорогой генерал» будет четко следовать прилагаемым инструкциям и соответствующим предложениям, да?

Черта с два, подумал генерал. Он знал, что тщательно сформулированные фразы вроде «непременно поставим Вас в известность касательно всех существенных подробностей» означают: старый хрыч сообщит ему ровно то, что сочтет нужным. Генерал понимал, что, возможно, никогда не узнает, что, черт подери, случилось с Паркинсом в этой чертовой Монтане.

Еще он понимал, что за предложением его непосредственного начальника «немного отдохнуть», переданным этим утром, вероятно, стоит все тот же старый хрыч.

Генерал поднял взгляд на непроницаемое лицо Карла. Всего одну хорошую плюху, подумал он. Желательно в нос. Вздохнув, он отмахнулся от сладких мечтаний.

– Спасибо, сынок. Передай своему шефу, что я весьма благодарен ему за помощь и, само собой, с радостью последую всем его возможным предложениям.

И уноси свою гребаную задницу из моего кабинета, чтоб я ее больше не видел, мысленно добавил он.

Серов еще ни разу не видел полковника Рыжова в таком состоянии. Страх и потрясение помогли ему держать себя в руках, пока Рыжов метался по кабинету, крича в стены так, будто Серова в нем нет. Это даже хорошо, думал Серов, что начальник не делает паузы, чтобы дать ему ответить. События последних двух дней слишком оглушили Серова, чтобы он выстроил мало-мальски адекватную линию защиты. А уж содержимое конверта из крафт-бумаги, который Рыжов швырнул Серову на стол, ворвавшись в его кабинет, вообще лишило его дара речи. Он так и сидел молча, пока Рыжов кричал.