Читать интересную книгу Третий рейх. Зарождение империи. 1920–1933 - Ричард Эванс

Тем временем 28 октября 1933 г. граф Клеменс Август фон Гален был посвящен в католические епископы Мюнстера — первое подобное повышение после подписания конкордата. В своем обращении к пастве Гален заявил, что он считал своим долгом говорить правду, «указывать на разницу между справедливостью и несправедливостью, хорошими и плохими делами». Перед своим вступлением в должность он посетил Германа Геринга, министра-президента Пруссии, которому в соответствии с условиями конкордата принес клятву верности государству. В символическом акте взаимного одобрения местные чиновники нацистов и штурмовиков, начиная с регионального лидера и дальше, собравшиеся перед ним на церемонии принятия сана в Мюнстере, приветствовали его вскинутой рукой в «немецком приветствии». Для епископской процессии на улицы вышли колонны штурмовиков и эсэсовцев со свастиками. В тот же вечер они устроили факельное шествие, прошагав мимо дворца Галена. Примирение нацизма и католицизма, по крайней мере на тот момент, казалось завершенным[872].

IV

Уничтожение коммунистов, социал-демократов и центристской партии стало самой сложной частью в плане нацистов по созданию однопартийного государства. Вместе эти три партии представляли гораздо больше избирателей, чем нацисты когда-либо получали голосов на свободных выборах. По сравнению с проблемами, которые представляли эти партии, устранение других движений было простым делом. Большинство из них потеряли практически все голоса и места в рейхстаге, которые они когда-либо имели. Они созрели для того, чтобы их устранили одну за другой. К началу 1933 г. единственная из них, которая принадлежала коалиции партий, с самого начала поддерживавших Веймарскую республику, Государственная партия (бывшие демократы), беспомощно дрейфовала по волнам событий, сократив свое представительство в рейхстаге до двух мест и издавая патетические призывы к другим партиям взять ее депутатов под свое крыло. Он продолжала заявлять о своей оппозиции нацистам, но в то же время она также выступала за изменение конституции в более авторитарном направлении. Она не смогла укрепить свои позиции на выборах в марте 1933 г., хотя и включила своих кандидатов в список социал-демократической партии, которая имела гораздо большую поддержку, и увеличила число мест в рейхстаге с двух до пяти. С большой неохотой, но единогласно депутаты партии, включая будущего президента ФРГ Теодора Хейса, проголосовали за Закон о чрезвычайных полномочиях 23 марта 1933 г., устрашенные угрозами Гитлера о кровавой резне, которая произойдет, если голосование провалится. На деле их голоса не имели значения, о чем они, наверное, знали сами. Руководитель партийной фракции в парламенте Отто Нушке начал подписывать официальные письма «немецким приветствием свободы» и требовать признания законности правительства. Тем временем госслужащие, составлявшие основную часть партии, стали массово ее покидать и присоединяться к нацистам, стремясь сохранить свою работу. Начиная с момента, когда партия оказалась в замыкающем положении на выборах 1930 г., велись постоянные дискуссии по поводу того, стоило ли продолжать борьбу. Коричневые рубашки начали новую кампанию террора против немногих оставшихся депутатов, госслужащих и членов местных советов, которые открыто объявляли о своей верности партии. Потом правительство лишило депутатов партии их мест в рейхстаге на основании того, что они избирались по спискам социал-демократов на мартовских выборах, а следовательно, были социал-демократами. После этого руководство партии окончательно сдалось и 28 июня 1933 г. объявило об официальном роспуске Государственной партии[873].

Народная партия, резко повернувшая вправо после смерти в 1929 г. Густава Штреземана, возглавлявшего ее на протяжении большей части периода существования Веймарской республики, в 1931 г. начала избавляться от своего либерального крыла — в то время «либеральность» определялась как поддержка правительства Брюнинга, что было еще одним указанием на то, насколько политический спектр сместился вправо, — и агитировать за создание общей коалиции всех националистических сил, включая нацистов. Однако чем больше партия теряла поддержку избирателей, тем больше она сваливалась в хаос враждующих фракций. Сохранив только семь мест в рейхстаге после июля 1932 г., Народная партия оказалась отброшенной на периферию политической борьбы. Ее лидер в то время, адвокат Эдуард Дингельдай, считал хорошей идеей объединить силы с националистами в общем избирательном списке в ноябре 1932 г. После этого остававшиеся либералы отвернулись от партии, однако такой шаг не принес никаких дивидендов. Обеспокоенный этим признаком дальнейшего распада, Дингельдай отказался от соглашения с националистами на следующих выборах, в результате чего Народная партия смогла взять только два места в марте 1933 г. Это было все, что осталось от славных традиций Национал-либеральной партии Германии, которая доминировала в рейхстаге в 1870-х и столько сделала для смягчения жестких законов бисмарковского государства широким набором либеральных решений. Когда Дингельдай ушел из политики на пару месяцев из-за серьезной болезни, остававшиеся члены партии, и в особенности госслужащие, опасавшиеся за свои места, в больших количествах начали ее покидать, тогда как остальные под руководством заместителя призывали партию самораспуститься и формально слиться с нацистами. Когда Дингельдаю удалось предотвратить это, правое крыло партии ушло в отставку. Его попытки попасть на аудиенцию к Гитлеру или Герингу получали решительный отказ. Опасаясь за безопасность остававшихся служащих и депутатов партии в общей атмосфере запугивания, 4 июля Дингельдай объявил о роспуске Народной партии. В качестве награды три дня спустя он получил аудиенцию у Гитлера и заверение нацистского вождя в том, что бывшие члены партии не будут подвергаться дискриминации из-за их политического прошлого. Не нужно говорить, что это не помешало нацистам заставить уйти в отставку бывших депутатов Народной партии во всех законодательных органах Германии и уволить госслужащих на основании их оппозиции национал-социалистическому движению. От протестов Дингельдая по поводу таких действий презрительно отмахивались[874].

Националистическая партия под руководством Альфреда Гугенберга выступила на выборах не более успешно, чем две либеральные партии. Нацисты отобрали у нее почти все голоса в начале 1930-х. Вместе с тем она считала себя основным партнером по коалиции с нацистами, к которым она всегда относилась с некоторым снисхождением. Ведущие националисты приветствовали тот факт, что правительство Гитлера решительно объявило о ликвидации парламентской системы и начале диктатуры. Гугенберг вел активную кампанию на выборах 5 марта 1933 г. для получения абсолютного большинства с нацистами, которое бы обеспечило народную поддержку такого преобразования. Вместе с тем ведущие националисты с тревогой понимали, что это делает их крайне уязвимыми. Они предостерегали против «социализма» нацистов и выступали за «беспартийное» правительство. Разумеется, нацисты тщательно поддерживали иллюзию настоящей коалиции во время кампании. Никакие националистические газеты не были запрещены, митинги националистов не разгонялись, а политики не арестовывались. Однако массовые репрессии и насилие в кампании целиком использовались в пользу нацистов. 5 марта нацисты получили свою награду, увеличив свое представительство в рейхстаге с 196 мест до 288. Напротив, националистам не удалось серьезно улучшить свое положение — они получили 52 места вместо 51. Этих мест и 8 % голосов, которые они представляли, оказалось достаточно, чтобы протолкнуть коалицию через пятидесятипроцентный рубеж. Однако результаты выборов наглядно демонстрировали, насколько неравными были партнеры по коалиции. На улицах военизированные «бойцовские союзы», ассоциировавшиеся с националистами, никоим образом не могли конкурировать с мощью коричневых рубашек и СС. Кроме того, националистам не удалось получить безусловную поддержку «Стального шлема», единственной крупной военизированной группировки, которая, казалось, разделяет их политические взгляды.

Результаты мартовских выборов кардинально изменили отношения между двумя партиями. Устранив коммунистов из законодательной власти, нацисты больше не нуждались в националистах для формирования общего большинства, хотя они до сих пор немного не добирали до двух третей, необходимых для изменения конституции. Гитлер и Геринг стали с жестокой ясностью демонстрировать Гугенбергу, что теперь главными были они. Принятие акта о чрезвычайных полномочиях при поддержке националистов стало приятным событием для более консервативных членов партии из-за предшествующего формального открытия парламента в Потсдаме с его очевидной похожестью на бисмарковские традиции, которые они так стремились возродить. Но после того как акт о чрезвычайных полномочиях был принят, Гитлер не терял времени и сразу объявил, что не может быть и речи о восстановлении того, что он считал испорченным институтом монархии. Именно в этот момент нацисты наконец стали применять к националистам такие же меры давления, от которых другие партии страдали уже с середины февраля. 29 марта был проведен обыск в кабинете руководителя партийной фракции в рейхстаге Эрнста Оберфорена, а на следующий день был совершен налет на его дом. Найденные там документы, по заявлению нацистов, свидетельствовали о том, что Оберфорен был автором анонимных писем с угрозами Гугенбергу. Этого было достаточно, чтобы убедить лидера партии оставить свои намерения жаловаться. Оберфорен также выказывал подозрительно живой интерес к обстоятельствам пожара в рейхстаге, что позволяло предположить, что он разделял мнение коммунистов о том, что поджог был организован нацистами. Испуганный облавой на свой дом, Оберфорен немедленно оставил свой пост. Тем временем под давление начали попадать другие старшие националисты. Гюнтер Герекке, уполномоченный рейха по созданию рабочих мест, был обвинен в растрате средств. Глава Земельного союза рейха, организации, традиционно близкой националистам, был уволен за незаконные спекуляции на рынке зерна. Также стали поступать сообщения об увольнениях госслужащих, которые открыто признавали свое членство в националистической партии[875].