— Никаких если. И не стоит меня лишний раз пугать — я, все-таки, дочь Повелителя демонов. Но если… — насмешка, что касается моих губ, делает больше, чем все, чем я раньше пробовала вытащить его из возведенных им же баррикад.
И они рушатся горячим дыханием, что касается моей кожи, теплом сильных рук, что прижимают меня к его надежному телу, словами, что срываются с его губ, когда он дает мне возможность вздохнуть между полными страсти поцелуями.
И пусть в его глазах все еще чувствуется не сомнение — возможность в любое мгновение опустить щиты, если в моей душе хотя бы мелькнет тень опасений, хотя бы отзвук неуверенности в том, что происходит, отступить назад, принимая мою неготовность отдать ему себя всю до конца, но чем сильнее бьется мое сердце, отзываясь на его ласки, тем все менее осязаемым становится его контроль над собой, тем все сильнее его чувства затягивают меня в свой стремительный водоворот.
И больше нет ничего, что могло бы сдерживать стремление двух душ слиться в одну, больше нет ничего, что мешало бы телам чувствовать, ощущать трепет друг друга, стремиться стать ближе настолько, насколько это возможно, когда ты и так уже перестаешь отличать кому и что принадлежит.
И мои волосы, рассыпаясь, растворяются в черноте его кожи, а его руки, все требовательнее заявляя права на меня, провалами смотрятся на светлой моей. И это не безумие — это осознание того, что не может быть ничего крепче, чем его объятия. Что нет ничего надежнее, чем его взгляд, обещающий: мы справимся со всем, чтобы нам не подкинула судьба. Нет ничего мягче, чем его губы, которые согревают каждую мою клеточку, нет ничего сладостнее, чем тот миг, когда замирает сердце и останавливается время, признавая, что склоняется перед нашим мужеством быть друг с другом.
И когда я открываю глаза, ощущая на себе его взгляд, я не могу вспомнить, в какое из мгновений этой, кажущейся бесконечной ночи, меня сморил сон.
— Отдохни еще. — Он встает с кресла, что передвинул поближе к кровати и, не спуская с рук урчащего от удовольствия тарагора, присаживается рядом. Темной бездной выделяясь на фоне царящего в спальне полумрака. — Еще очень рано.
— Нашли общий язык? — Я, подтянув одеяло повыше, киваю головой на едва не закатывающего от удовольствия глазки-бусинки Ваську.
— Не совсем. Кормить я его не смогу, а вот гладить…
Похоже, из нас троих, находящихся в комнате, именно тарагор обладает умом и сообразительностью. Потому что, выдав еще один утробный звук, перелетает туда, где еще сохраняется тепло Закираля.
— А ты почему не спишь?
Его рука ложиться на мое обнаженное плечо и нежно, но весьма настойчиво опускает на подушку, на которую я опиралась локтем.
— Хотел подумать, не мешая своими мыслями твоему отдыху.
Улыбка трогает его губы, но в глазах, сквозь мерцающую мягкость проступает тревога. Да и щиты, что стеной отрезают меня от его чувств говорят мне о многом: он все еще не готов делиться со мной своим беспокойством.
— И что-нибудь весомое пришло в твою голову? — Я добавляю своему голосу игривости, надеясь, что это поможет ему еще хоть ненадолго отстраниться от тех раздумий, что не давали ему сомкнуть глаз.
И оказываюсь права. Или… он просто оценил мою заботу о себе. Но словно опадает занавесь, и его взгляд расцвечивается совершенно иными красками: он теплый и ласковый.
— Только то, что я должен неустанно благодарить судьбу за то, что привела меня в тот парк у королевского дворца, в котором я тебя первый раз увидел.
— Ты думаешь — это была судьба?
И вся романтика исчезает из его взгляда.
— Ты что-то знаешь?
Но я качаю головой.
— Словно тень догадки мелькает по краешку моего сознания, да имя Карима так и просится на язык.
— Опять Карим. — Он опускается рядом со мной, на высоко поднятую подушку и я придвигаюсь к нему поближе, положив голову ему на грудь и отметив, как мягко его пальцы скользят по моей руке. — Куда не кинь взгляд, везде всплывает он. И ощущение, словно я знаю — кто он, но не могу вспомнить.
А вот у меня совсем иное ощущение. И возникло оно не сегодня, а едва ли не с того момента, как я его увидела. Странное впечатление того, что я знаю своего жениха так давно, как не живу на этом свете. Знаю не мыслями, словами, движениями — чем-то несоразмеримо большим: своим сердцем, своей душой. Или это и называется: связь Единственной?
— А это не может быть воздействие? — Несмотря на то, что я пообещала наставнику графа быть терпеливой, эта загадка все также не дает мне покоя. Но, как я ни старалась, я не могла объяснить то, что видела, когда столкнулась с его неожиданными способностями. — Хотя… он не маг.
— Ну, конечно же, — и он ловко сбрасывает меня со своего плеча, и плотно прижав к кровати, нежно целует, давая рассмотреть восторг, что плещется в его зрачках, — это воздействие. Только совершенно не то, о котором ты подумала.
Но это единственные разъяснения, которые мне удается получить. Потому что он находит самый действенный способ не только не дать мне задавать ему глупые вопросы, но и заставить еще отдохнуть.
И надо признать, весьма приятный способ.
Так что, когда я открываю глаза в следующий раз, яркий солнечный свет заливающий комнату довольно ясно дает понять, что то утро, свидетелем которому я становлюсь, ранним назвать никак нельзя, а вместо жениха рядом со мной дремлет Васька, придерживая когтистой лапой листок бумаги.
— И чего еще можно ожидать от этих мужчин? Ни тебе звезд с неба, ни кофе в постель, ни даже доброго утра.
Похоже, кое-кто со мной не очень-то и согласен, по крайне мере приоткрытый глаз тарагора именно так на меня и смотрит.
— Ну, и какие трубы вырвали его из моих жарких объятий? — Как и следовало ожидать, отвечать было некому, потому что Васька посчитал мой вопрос недостойным его и спрятал голову под крыло, намекая, что я мешаю ему предаваться неге. Хорошо еще, сдвинул конечность, а то бы пришлось выдирать из-под нее записку: он хоть и маленький, но цепкий.
'Тебя ждет Рае — передавай ей мою благодарность, а я пока узнаю, чего хочет от меня твой отец'.
Что ж… коротко и лаконично. Впрочем, я и не рассчитывала на то, что он доверит бумаге слова любви, которые мне с трудом удалось вытянуть из него в более способствующей этому обстановке: с его привычкой держать все в себе, мне стоит смириться с тем, что о его чувствах я буду догадываться совершенно иными способами. Но не скажу, что меня это сильно пугало.
Я быстренько привела себя в приличествующий принцессе вид, правда, без помощи подобающей той же принцессе служанки: мне всегда казалось, что умыться и заплести волосы в косу я могу и самостоятельно. А уже тем более, ужом вползти в сшитые из выделанной эльфами кожи брюки и затянуть перевязь с кинжалами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});