другие. За приятной, душевной беседой все порой как-то совершенно забывали, что находятся в Нью-Йорке, в Америке.
В сезон 1921/22 года Сергей Васильевич дал с 10 ноября по 21 апреля шестьдесят четыре концерта в Америке. Сборы с двух последних концертов, данных в Нью-Йорке, поступили на нужды русских людей. Сбор с recital 21 апреля пошел на помощь русским студентам в Америке. Сбор с симфонического концерта 2 апреля, в котором Сергей Васильевич снова исполнял свои Второй и Третий концерты под управлением Дамроша, был передан через организацию ARA (American Relief Administration) в пользу голодающих в России. Сергей Васильевич настоял на том, чтобы часть этой суммы была истрачена организацией на помощь его сотоварищам по профессии: артистам, музыкантам и персоналу русской консерватории, филармонических училищ и оперных театров, включая, конечно, и членов оркестров и хоров. В этот тяжелый и страшный для России год Сергей Васильевич посылал, кроме того, очень большое количество индивидуальных посылок: родным, знакомым, музыкантам, актерам, художникам, ученым, преподавательскому персоналу некоторых средних школ и школы живописи и ваяния, профессорам многих высших учебных заведений Петрограда, Киева, Харькова и других городов. В Москву посылки были отправлены во все без исключения высшие учебные заведения для распределения между наиболее нуждающимися. Эти посылки с сахаром, мукой, жирами и прочими пищевыми продуктами посылались и через ARA и просто по почте. По припискам к пришедшим обратно распискам в получении пакетов можно видеть, как оценили эту память и внимание Сергея Васильевича в России, как сильны и трогательны были слова благодарности.
Непрестанно в течение многих, многих лет шла его помощь и в другие концы мира. Кажется, не было угла на земном шаре, откуда бы не приходили мольбы о помощи от русских людей, рассеянных по всему свету. Просили больные, старые и немощные люди; просили молодые, чтобы иметь возможность получить или закончить образование, чтобы научиться какой-нибудь профессии; взывали о помощи общественные русские организации, заботящиеся о стариках, о сиротах, об инвалидах; просили помочь многие русские учебные заведения, открывшиеся в разных странах Европы: одни нуждались в деньгах для оплаты помещений, другие старались выхлопотать помощь, чтобы подкрепить полуголодных учеников, чтобы обзавестись инвентарем, пианино и т. д.; нуждались в помощи церкви, общежития. Было у Сергея Васильевича порядочное количество личных пенсионеров. Много денег ушло и на то, чтобы поддержать какое-нибудь начатое «выгодное» дело; большинство их, разумеется, кончалось неудачей. Имена просивших о помощи не подлежат, конечно, оглашению и должны быть преданы забвению. Это соответствует, несомненно, желанию Сергея Васильевича, который очень не любил говорить на эту тему. Все же необходимо хотя бы упомянуть о самом факте помощи, чтобы отдать дань этому доброму, отзывчивому и скромному другу неимущих и страждущих людей. Помогал Сергей Васильевич сколько мог товарищам артистам, приезжающим на гастроли в Америку. Он рекомендовал их менеджерам, фирме «Стейнвей», старался повысить их гонорар и т. д. Имена их пока оглашению также не подлежат.
В начале мая 1922 года Сергей Васильевич, не бывавший в Англии с 1914 года, принял предложение дать два recitals в Лондоне, 6 и 20 мая. Выехал он из Нью-Йорка один, так как Наталия Александровна должна была остаться еще в Америке из-за экзаменов дочерей в школе.
В конце мая вся семья соединилась в Дрездене. Эта поездка в Германию была предпринята с целью повидать семью Сатиных, поселившихся в Дрездене после отъезда из России.
Дача для Рахманиновых была снята в окрестностях Дрездена на Эмзер Аллее. Молодежь обоего пола – подрастающее новое поколение – часто наполняла по вечерам шумом и весельем этот вместительный дом. Жизнь Сергея Васильевича, в общих чертах, распределялась в следующем порядке: после небольшой прогулки утром он пил кофе и, просмотрев газеты, шел заниматься до завтрака. Днем он ненадолго, как всегда, ложился отдыхать; затем садился опять за рояль и после часа или полутора занятий шел гулять. После обеда он часов в семь или восемь уезжал со всей семьей на весь вечер к Сатиным или последние проводили вечер у Рахманиновых.
Вернувшись осенью 1922 года в Нью-Йорк, Сергей Васильевич начал свое концертное турне 10 ноября и, окончив его 31 марта, дал за этот срок семьдесят один концерт, из них в восьми концертах он играл с оркестром под управлением Габриловича, Дамроша, Ганца и Соколова. Район его поездок, включавший всегда, кроме Соединенных Штатов, и Канаду, еще больше расширился, так как Сергей Васильевич принял приглашение играть и на Кубе. Конечно, вынести такое большое количество концертов Сергей Васильевич мог только благодаря описанной выше помощи сопровождавших его лиц и мастерски составленному мистером Фолей расписанию концертов. Разумеется, и великолепные пути сообщения в Америке сильно способствовали этому.
В этот сезон, или в один из ближайших к нему, Сергея Васильевича соблазнили советом нанять себе отдельный вагон. В этом вагоне – observation саг – он не только переезжал из города в город, но жил в нем вместо гостиниц. В вагон поставили пианино, на котором он мог заниматься во время пути; при вагоне были повар и служащий, присматривавший за порядком и подававший еду. Сергей Васильевич, обрадовавшийся сначала такому комфорту, скоро отказался от вагона. Жизнь сделалась невыносимо монотонной, и вид вагона начал вызывать в нем непреодолимое отвращение[205].
Поразительны упорство и настойчивость, с которыми Сергей Васильевич продолжал свои ежедневные занятия. Несмотря на огромный успех, которым сопровождалось каждое его выступление, он не почивал на лаврах, а, наоборот, становился к себе все требовательнее, стремясь к дальнейшему совершенствованию в исполнении вещей. Нередко после концерта он бывал недоволен собой и делался мрачным, потому что ему еще не совсем удалось сыграть какую-нибудь вещь так, как он хотел, как он ее чувствовал. И тут никакие похвалы, вызовы и овации делу не могли помочь. Играя так много, Сергей Васильевич продолжал овладевать искусством исполнения, прислушивался к себе, проверяя себя, строго критикуя и свою предыдущую работу, и подход к ней. Как жаль, что у Сергея Васильевича не было учеников, которые переняли бы его метод занятий, увидели бы его отношение к работе. Все это, весь его огромный опыт и знание дела умерли с ним. Какой пример представлял из себя этот неутомимый труженик, этот артист, добившийся такого совершенства и такого признания!
В личной жизни Сергей Васильевич делался как будто все замкнутее. Правда, в кругу друзей и близких он оставался все тем же милым, добрым, простым человеком. Он любил юмор, смеялся сам, иногда до слез, над каким-нибудь незатейливым рассказом, любил нередко поддразнить дам, играл с удовольствием (и хорошо) в винт и в преферанс, любил удивить гостей новыми хорошими пластинками и был чрезвычайно радушный и хлебосольный хозяин. Но все это было только, когда он встречался, так сказать, со своими, то есть с русскими, хорошо знакомыми людьми. В гости он ходил реже и отказывался наотрез от всех банкетов, обедов