бывших тогда в моде в Америке, и во многих других отношениях.
Предложений Сергею Васильевичу было несколько. Оглядевшись кругом, он решил связать свою артистическую судьбу и деятельность с концертным бюро мистера Чарлза Эллиса из Бостона, который первый (или один из первых) предложил ему контракт. Пожилой американец произвел на Сергея Васильевича очень хорошее впечатление, и он сразу почувствовал к нему доверие. И внешность, и манеры мистера Эллиса, достоинство, с которым он держал себя, отсутствие шумихи и дешевой рекламы в его деле – все это вполне совпадало с желаниями и вкусами самого Рахманинова. Ему никогда не пришлось раскаиваться в этом выборе. Так же удачно был сделан и выбор фирмы роялей. Сергей Васильевич отклонил несколько выгодных в финансовом отношении предложений от различных фортепианных фирм, которые предлагали ему деньги за игру на их инструментах, и остановился на фирме «Стейнвей и сыновья», которая бесплатно предоставляла артистам свои инструменты, но денег артистам никогда не платила. Качество роялей «Стейнвей» стояло неизмеримо выше других. Во главе этой фирмы был в те годы мистер Фредерик Стейнвей. Сергей Васильевич вскоре искренно привязался к нему, полюбил его, и последний так же, как и его жена, сделался одним из немногих близких американских друзей Сергея Васильевича и Наталии Александровны.
Несколько дней спустя после приезда Рахманиновых в Нью-Йорк Сергей Васильевич и обе девочки сильно заболели свирепствовавшей тогда в Америке испанкой. От болезни этой люди умирали сотнями. Бедная Наталия Александровна помогала как могла мужу и детям. Проболели около двух-трех недель. Врач, лечивший Сергея Васильевича, настойчиво советовал ему продолжительный покой после болезни. Совету этому он не последовал и, готовясь к скорому выступлению, начал опять усиленно заниматься, едва встав с постели, совсем еще слабый и больной.
Две американки – любительницы музыки, узнав о приезде Рахманинова в Нью-Йорк, решили навестить его. Одна из них любезно предложила Сергею Васильевичу свою студию с роялем «Стейнвей», где он мог весь день заниматься, не мешая соседям. Сергей Васильевич с удовольствием и благодарностью воспользовался этим предложением, так как всегда стеснялся играть в отелях, думая, что мешает другим. Вторая посетительница, датчанка по отцу, знавшая превосходно, кроме английского, еще французский и немецкий языки (мисс Догмар Рибнер), музыкально образованная (ее отец был профессором музыки в Колумбийском университете в Нью-Йорке), была потом в течение трех-четырех лет секретарем Сергея Васильевича.
Первое выступление Рахманинова, еще не вполне окрепшего после испанки, состоялось через четыре недели по приезде в Америку – 8 декабря 1918 года. Он играл в Провиденсе – столице штата Род-Айланд. Следующие его сольные фортепианные концерты (recitals) шли три дня подряд: в Бостоне, Новой Гавани и Ворчестре, а 21 декабря Сергей Васильевич впервые после 1909/10 года выступил в Нью-Йорке. Так началась концертная страда Рахманинова в Америке, продолжавшаяся почти без перерыва двадцать пять лет, до конца его жизни. Выступая то в больших, то в маленьких городах, то в recitals, то в симфонических концертах, Сергей Васильевич с 8 декабря 1918 года до 27 апреля 1919 года дал тридцать шесть концертов, из них тринадцать были в симфонических обществах, в которых он попеременно играл свои Первый и Второй концерты; дирижировали Стоковский, Дамрош, Рабо и Альтшулер. В концерте-гала 8 апреля 1919 года Сергей Васильевич вместе с певицей американкой Джеральдиной Феррар и Филадельфийским оркестром под управлением Стоковского выступил в зале Метрополитен-опера. Это был благотворительный концерт; Сергей Васильевич играл свой Второй концерт. Два последних концерта этого сезона были опять благотворительными. В одном, 14 апреля, Сергей Васильевич вместе с П. Казальсом играл свою Сонату для фортепиано и виолончели. В другом концерте, 27 апреля, данном в пользу займа победы, Сергей Васильевич играл всего два номера: свою транскрипцию произведения Смита The Star-Spangled Banner и Вторую рапсодию Листа со своей каденцией. На бис устроители концерта просили сыграть ставшую давно знаменитой в Америке его Прелюдию ор. 3. Концерт этот был организован с большим шумом и рекламами на американский лад. Различные общества и организации, пятнадцать специальных комитетов принимали деятельное участие в подготовке к этому событию, в рекламировании его, в сборах денег. Кроме Рахманинова, выступал только Яша Хейфец, сыгравший три номера.
Кроме выступлений этих двух солистов, произносили речи адмирал Майо, его преподобие В. Пэтти и полковник Теодор Рузвельт. Ложи и все места в зале Метрополитен-опера были расписаны задолго до концерта по очень высоким ценам, и громадный зал заполнен самой элегантной и богатой публикой.
Все эти подробности даются здесь, чтобы показать, что уже в первый год пребывания Рахманинова в Америке его поставили в первые ряды выступавших в то время в Америке артистов, и устроители концерта остановили свой выбор на нем, несмотря на присутствие в Америке многих других первоклассных артистов.
Когда Хейфец сыграл свои три номера, его просили сыграть на бис (кажется, Ave Maria). Исполнение это было продано с аукциона, устроенного тут же на эстраде, и представители различных фирм и организаций один за другим набавляли цену.
Сергей Васильевич с большим юмором рассказывал об ужасе, охватившем его, когда он услыхал громадную сумму (несколько сот тысяч долларов), заплаченную за этот номер представителем одной из присутствующих в зале организаций. Сергей Васильевич был уверен, что аукционер не наберет столько денег за исполнение им на бис его Прелюдии cis-moll ор. 3. Его менеджер только посмеивался и успокаивал, говоря, что все сойдет хорошо. И действительно, когда настал черед Сергея Васильевича и на аукцион было поставлено исполнение Прелюдии cis-moll ор. 3 самим автором, аукционер довел сумму до одного миллиона долларов. Это исполнение Прелюдии было куплено фирмой механических фортепиано – Аmpico. С фирмой этой Сергей Васильевич незадолго до концерта подписал контракт, согласно которому он должен был исполнить несколько вещей. И фирма эта, пожертвовавшая такую громадную сумму денег на заем победы, сделала хороший бизнес, рекламируя подобным образом своего артиста. Конечно, все американские газеты и до концерта, и в особенности после него были полны описаний этого концерта и этого аукциона. Реклама и для артиста, и для фирмы была очень удачная. Сергей Васильевич великолепно и с большим юмором рассказывал о том, как чувство страха, что он не наберет столько же денег, сколько Хейфец, сменилось чувством удовлетворения и гордости, а потом разочарования, когда он понял, в чем дело.
Первые годы выступлений Сергея Васильевича в Америке фирмы, связанные с ним, тратили очень много денег на рекламу. Его имя, его портреты появлялись везде, вместе с этим росла и его популярность. Вскоре, однако, нужды в такой рекламе уже не было. Она и сошла тогда почти на нет. Имя его, внешность его сделались известны всякому. Сергей Васильевич был поражен, когда однажды где-то в провинции после концерта носильщик, несший его чемодан, обратился к нему, сказав: «Как вы хорошо играли сегодня, мистер Рахманинов». Его узнавали кондукторы на железных дорогах, носильщики; во время его