Обида. Наверное, она ушла, как только Шарлинта поняла, что никто не собирался пренебрегать ее безопасностью. Но осадок все равно остался. Из-за того, что сговаривались за ее спиной, не объяснив, не поставив в известность. Ведь не могли не понимать, что все равно Лин узнает. Пусть даже после суда, а не вот так в случайной беседе.
Недоверие. Самое сложное в их отношениях. Неожиданных, стремительных, вынужденных. Вряд ли кто-то из амаиров мечтал связать себя узами с веллорийской принцессой. Их заставили обстоятельства. И они сделали все, чтобы и у Лин не осталось никакого выбора. Хотя, что лукавить? Дед прав. Выбора у нее никогда и не было, и в его отсутствии совсем не амаинты виноваты. Доверие. Сложно его выстроить, не получив своевременного ответа ни на один важный вопрос. Наверное, не просто так молчали. Наверное, к ней тоже присматривались. Только легче от этого осознания не было. Слова, которые ранили. Поступки, которые вызывали лишь горькое недоумение. Где искать опору для доверия?
Лин закрыла глаза и вновь потянулась к щиту, сдерживающему магию, собирая из мозаики воспоминаний самые теплые и яркие, нежные и смущающие. Трепетные прикосновения феникса, его огненное дыхание на коже, его согревающие объятия. Страстная порывистость младшенького, будоражащие хриплые нотки в его голосе, комплименты на ушко — неуместные, смущающие, вызывающие улыбку, раздражающие, затрагивающие те глубинные чувственные точки внутри, о которых принцесса раньше и не подозревала. Встревоженный Равенель, до боли сжимающий ее плечи своими пальцами, лишь бы убедиться, что Шарлинта жива и невредима. Его взгляд, буквально выбивающий опору из-под ног, поднимающий волну жара в теле. Открытый, волнующий, горячий, заставляющий забыть обо всем на свете, перестать думать, начать ощущать ярче, острее.
Лин чувствовала, когда дрогнул щит, постепенно раскрываясь и растворяясь в хлынувшем потоке магии. Необычно мощном, как будто бы под преградой ее способности постепенно росли или накапливались впрок. Впрочем, именно сейчас это было только на руку. Девушка потянула было ладони к груди феникса, но остановилась, вспомнив слова пророчества. Магия и кровь. Лин едва не забыла. Нужна ее кровь. Оставалось надеяться, что все же не вся.
Не раздумывая, принцесса притянула к себе большой тесак для мяса, висевший на специальной дощечке над плитой. Руки Равенеля напряглись, но Шарлинта не оставила ему даже шанса на вмешательство. Резко сжала ладонью острое лезвие, лишь после этого позволила отнять тесак. Не теряя времени, дернула рубашку Трейвента, подсунула под ткань руки, опустив одну ладонь на солнечное сплетение, вторую — на сердце. Его кожа была пугающе холодной. Полученные травмы гасили огненную драконью магию, и даже сущность феникса не спасала. Лин закрыла глаза и потянулась своей силой к Трею. Ни осторожно и неспешно, как с Дэром. Резко, торопливо, вливая магию щедро, без экономии. Сильные руки Нела держали крепко, и принцесса не боялась свалиться в беспамятство. Ее идеальный якорь. Магии было много. Потоки чар без труда наполнили все исковерканные каналы феникса, поддерживая в нем жизнь, не отпуская за грань, но, почему-то не решая основной проблемы. Что-то было не так с той ловушкой. Какой-то фактор Шарлинта не учла. И теперь, несмотря на все усилия, ее феникс постепенно ускользал, словно вся ее магия проходила через его тело насквозь, не неся никакой пользы. Сердце болезненно сжалось от леденящего страха. Как она потом сможет жить? Как посмотрит в глаза Икрею и Нелу? По щекам заструились слезы. Слезы боли и бессилия. Шарлинта не знала, каким богам нужно молиться, кого просить. Может, крови мало?
Она поискала глазами оружие, все еще не отрывая рук от груди феникса.
— Даже не думай.
Нел. Голос непривычно глухой, но интонация все та же. Властная, требующая беспрекословного подчинения. Как они будут жить дальше, если Трей ускользнет за грань? Связанные вынужденным браком с той, что не сумела его спасти?
Принцесса сосредоточилась, собирая всю магию, какая еще в ней осталось, каждую крохотную каплю. Неважно, если это иссушит ее, или даже убьет. Нужно попробовать еще раз. Как-то иначе. Лин лихорадочно перебирала все, что знала, все, что могла сейчас вспомнить. Неужели, она искренне считала, что хорошо образована? Кому нужны ее академические знания, если Лин не может найти в них хоть что-то более или менее подходящее для подобной ситуации. Еще же есть магический накопитель.
— Икрей, рассыпь все из той шкатулки, чтобы я видела.
Как спокойно звучит ее голос, когда внутри все просто скукожилось от ужаса. Одна ладонь Нела переместилась на живот девушки, словно он собирался оттащить ее от феникса. Пальцы амаира дрогнули, потом потеплели.
— Тот фиолетовый кристалл вложи мне в ладонь, — продолжала руководить младшеньким Шарлинта, боясь даже на секунду оторвать руки от Трея.
Икрей вложил артефакт в окровавленные пальцы девушки. Острые грани кристалла впились в порезанную ладонь, усиливая кровотечение. Лин снова подобрала всю высвободившуюся магию в единый клубок, сформировавшийся в груди. Получится ли спасти Трейвента и выжить самой? Нужно ли что-то сказать амаирам сейчас, пока она еще может это сделать?
— Я, — хрипло начала было Шарлинта, но замолчала, не находя нужных слов.
Вздохнула и закрыла глаза, мысленно прося Саркани о помощи. Теперь Лин не торопилась. Ее магия текла плавно, мягко, бережно оплетая каналы феникса. Шарлинта не собиралась останавливаться, пока не отдаст Трейвенту все, что может, до последней капли. Напряженные мышцы понемногу слабели, словно не магия, а сама жизнь постепенно вытекала из принцессы. Теплые пальцы старшего амаира вновь шевельнулись на животе девушки в странном, как будто защитном жесте. Голова тяжелела, и Лин понимала, что вот-вот ускользнет в небытие. Главное, успеть до этого момента, сделать все, что она может. Или могла. Умереть от истощения было не страшно. Пугало другое. Выжить, не вытянув из-за грани Трейвента.
— Не смей, Лин, — голос Равенеля едва пробился в ускользающее сознание, потом привычные требовательные ноты почему-то сменились обманчиво мягкими, просящими. — Не нужно так, маленькая. Ты не одна.
Не одна, да. Теперь даже сложно представить, как пугала ее когда-то перспектива обзавестись тремя мужьями. Она почему-то все время боится не того, что нужно. Теперь страшно потерять.
— Трей, — тихо позвала она, словно слова могут прийти на выручку там, где пасует магия. — Ты мне нужен. Нам нужен.
Не слышит, уходит. Она никогда не увидит больше его удивительную мягкую улыбку. И желание ее