— В этом, в этом, — скороговоркой ответил Шкипер. — Так и явишься в робе хозяина перед очи апостола Петра.
С этими словами он лениво приподнял ствол автомата и всадил короткую очередь в грудь незадачливого Козла.
Парень рухнул на траву, и Шкипер, подтащив труп к отверстию в схроне, столкнул его, отправив следом опустошенные рюкзаки и хлопчатобумажную шкуру полинявших заключенных.
Затем Шкипер аккуратно закрыл овальное отверстие, и входа в лесное подземелье как не бывало.
— Ну вот что, — решительно сказал Тарас. — Я в эти игры не играю… Плывите куда хотите. У меня собственный интерес.
— Опасно говоришь, коллега, — мягким тоном, но со значением в голосе проговорил Шеф. — Приказано уходить, значит, уйдем вместе.
— Я уже ушел, — ответил Тарас. — Своим ходом. А со Стариком сам объяснюсь. Без посредников. Мне известно, где он умостился сейчас.
С этими словами Тарас двинулся от спутников прочь. Он шел прямо на Станислава Гагарина, и тот даже посторонился, чтоб заключенный, теперь он вовсе не был похож на него, не ткнулся в писателя, превратившегося в невидимку.
— Остановись! — приказал Шеф.
Шкипер снова приподнял автомат, который так и висел у него на плече.
— Дурак! — резким окриком остановил его Шеф. — Он ведь в ранге… Без санкции Старика нельзя.
Когда Тарас проходил совсем близко, обдав его запахом немытого тела и едкого пота, писатель вдруг вспомнил, что именно в этого человека стрелял музыкант с чехлом для виолончели, с ним они только что вместе поднимались на ялтинском фуникулере.
Часть седьмая
ДЕТЕКТИВНЫЕ МЕТАМОРФОЗЫ
ХLIII. ИНОЙ ВАРИАНТ
Помаявшись в нерешительности, пофланировав по улице, примыкавшей к нижней станции фуникулера, где продавали с лотков масандровский виноград по полтора рубля за килограмм, Станислав Гагарин направился к кассе подвесной дороги.
Народу там было немного, менее десятка, и писатель занял очередь за плечистым парнем в кожаной черной куртке и белом курортном картузе. В левой руке парень держал виолончель в черном же, но дерматиновом футляре.
Когда от кассы до музыканта оставалось два чело-зека, тот повернулся к сочинителю, улыбнулся ему и дружески подмигнул.
— Слетаем на горушу, — утвердательно спросил он. — Такие оттуда виды… Ахнешь!
Станислав Гагарин пожал плечами.
«И чего меня туда несет? — подумал он. — Третьего дня ведь поднимался с Верой… Да еще и едва не поссорились в этой дурацкой люльке… Теперь, правда, я один… Тем более, ничего разумного в этой затее, ни грамма здравого смысла».
— Знаете, мне хотелось подняться вдвоем с женой, — неожиданно проговорил он, запинаясь. — А ее все нет. В магазине, пожалуй, застряла.
«Чего это вдруг захотелось мне, оправдываясь, соврать? — сердясь на себя, подумал литератор. — Бред собачий! В магазине застряла… Тьфу!»
— А чего в них застревать? — весело отозвался музыкант. — Пустые полки… Проклятая мафия и гангстеры-коопираты! И тех, и других к стенке надо ставить…
Он сунул в окошко деньги и сказал писателю:
— Конечно же, не торопись, кореш, подожди супругу. А я поехал… Люблю высоту!
Подошла люлька под номером пятнадцать, и парень с виолончелью лихо запрыгнул в нее, успев махнуть Станиславу Гагарину рукой.
А писатель постоял-постоял у фуникулерного причала и побрел по улице, думая о Вере, которая скоро вернется с лечебных процедур и будет ждать мужа в их санаторной комнате.
Его вдруг обогнал белый мерседес и тут же затормозил у обочины.
Открылась задняя правая дверь, и голос жены позвал писателя:
— Чего же ты ждешь? Садись быстрее!
Из машины выглядывала Вера, та самая, о которой он только что думал, представляя, как ждет она его в санатории Черноморского флота.
Станислав Гагарин приблизился к мерседесу.
— Рядом сядешь или с шофером? — спросила из глубины салона жена.
Вера была в автомобиле одна, если не считать водителя, конечно.
Ситуация была странная, но сочинитель как-то не подумал об этом, не попытался связать пережитое им недавно со столь неожиданным появлением супруги.
Он глубоко вздохнул, серой не пахло, и опустился на заднее сиденье.
Белый мерседес бесшумно сорвался с места.
ХLIV. НАСТАВЛЕНИЕ ЛОМЕХУЗАМ
Не уставайте повторять: наши деньги управляют миром!
Надо усиленно развивать торговлю, ее капитал оборачивается быстрее, захватывать ключевые позиции в промышленности, всячески поощрять спекуляцию, которая, находясь в нашем ведении, даст нам дополнительную власть над миром.
Действуйте так, чтобы промышленность выкачала из земли и рабочую силу, и капитал, а затем через спекуляцию передала в наши руки мировые деньги. Тогда варвары сами склонят головы и отдадутся безропотно нам, дабы получить от нас право на существование.
Для разорения промышленности аборигенов мы используем спекуляцию, поощряем навязанную варварам нами, привитую им, внушенную средствами массовой информации, купленной нами литературой сильную тягу к роскоши, потребность ко все большему обладанию вещами; модной одеждой, автомобилями, видеоаппаратурой, предметами далеко не первой необходимости.
Всепоглощающая роскошь, которая становится у варваров смыслом жизни, еще одно наше сильнейшее оружие! Смело, без оглядки применяйте его, сей целиком оправдавший себя метод.
Мы поднимем толпе заработную плату, которая, однако, не принесет никакой пользы, ибо одновременно поднимем цены на предметы первой необходимости, ссылаясь при этом на падение урожайности земли и отсутствие пастбищ для скота, снижение уровня производительности труда. О самой производительности, способах ее роста мы будем молчать, и вернемся к ней, когда рухнут варварские государства и возникнет Наше Царство. Тогда мы сделаем все, чтобы аборигены стали трудиться эффективно, ведь работать они начнут уже на мировое господство тех, кого избрали Конструкторы представителями на Земле.
Мы искусно и глубоко подкопаем источник производства, используем анархию, к которой мы уже приучили рабочих забастовками и митингами, будем бороться за расширение торговли спиртным. При этом примем все меры к изгнанию отовсюду и поголовно интеллигентов варварского семени, особенно и, в первую очередь, так называемых патриотов — они для нас главная опасность.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});