Читать интересную книгу Девочка-лед (СИ) - Джолос Анна

— Роман, — слышу я голос Сергея за своей спиной. Лисица тут же смущается, ведь он невольно стал свидетелем нашего «милого» диалога. — На ультиматумах далеко не уедешь. Послушай, умудренного опытом, сынок.

— Мы с моей Лисицей как-нибудь сами разберемся. Не маленькие.

Не нравится мне, что Сергей лезет не в свое дело.

— Не маленькие, согласен. Имя-то у девушки есть? А то все «моя Лисица», да «моя Лисица», — улыбается Сергей добродушно.

Святой, чего уж там. Пора бы привыкнуть, что его мои «психи» не трогают совершенно. «Толстокожий» в этом плане. Это мать у нас в семье ранимая. Чуть не так слово сказал — и все, туши свет.

— Аленой зовут, — обнимаю ее, настойчиво прижимая к себе.

Пытается сопротивляться. Вот же ж строптивая! Но тем интереснее.

— Здравствуйте, — здоровается она с Сергеем, краснея.

Клянусь, иногда мне кажется, что у нее это встроенная автоматическая опция.

— Приятно познакомиться, Ален.

— Это Сергей, мой дядя, я тебе рассказывал, — поясняю сухо. — Кофе будешь, Серый?

— Не откажусь, — он по-прежнему пялиться на нас с глупой ухмылочкой на фейсе. И это меня крайне раздражает.

— Сядь уже, отдохни, — гаркаю я на Лисицу. Стоит вон, будто кол проглотила. Спина неестественно прямая, глаза испуганные. Руки не знает куда деть.

— Я не устала, — пищит в ответ.

— Я зато устал от этих твоих капризов, — ворчу себе под нос.

— Чего? — и смотрит еще так невинно. Не причем она будто бы.

Все утро со мной не разговаривает толком. Односложные ответы «да», «нет», молчаливая помощь. А я, может, ждал, что обнимет или поцелует. У меня, может, камень после вчерашнего на сердце. Ко дну тянет! А ей плевать.

— Сядь говорю, я тебе чай заварю. С мятой, чтобы успокоилась. Гляди, как разнервничалась девчонка из-за вашего прихода! — стреляю глазами в Сергея, изображая истинное недовольство.

Лисицына качает головой и совсем уж обреченно вздыхает. Могу себе представить, какой внутренний монолог там сейчас идет. Вон у меня аж уши горят так, словно их перцем натерли.

— Ромка, Семена Валентиновича я проводила. А ты вот мне не хочешь представить этого маленького ангелочка? — на кухне появляется моя мать.

Она резко останавливается. Выглядит так, словно привидение увидела. Чего эт с ней?

Глава 77

РОМАН

Рядом с матерью, переминаясь с ноги на ногу, стоит Лисицына-младшая. Проснулась от шума, судя по всему. Видит Аленку и тут же бежит к ней.

— Мам, знакомься. Это моя Лиси… Алена, — исправляюсь на ходу. — Ульяна ее сестра. Тебе чаю налить?

— Доброе утро, — тихо здоровается моя девчонка.

Краем глаза замечаю, что сырники с тарелки стремительно исчезают. Ну Сергей! Времени даром не теряет. Ест сидит «под шум волны».

— Здравствуй, Алена. Марина Максимовна, рада встрече, — представляется мать и сканирует Лисицу излишне внимательным взглядом. — Да, Ром. От чая не откажусь.

— Я сделаю, — Лисица, как ужаленная, вскакивает со своего стула.

— Черный, пожалуйста.

Алена кивает, достает кружку, берет в руки чайник.

Нервничает. Некомфортно ей. Понимаю, не идиот. Но, если честно, даже рад, что все сложилось именно так. Планы у меня на Лисицу — самые, что ни на есть серьезные. Так что пусть знакомятся.

Девчонка ставит на стол блюдце и чашку с ароматным чаем. Мама при этом пристально за ней наблюдает.

— Спасибо, дорогая. А вы, молодежь, значит, вместе новый год встречали? — интересуется, присаживаясь рядом с Сергеем, из чьих рук очень хочется выдрать тарелку с МОИМИ сырниками.

— Да, вместе встречали, — открывая банку со сметаной, отвечаю на поставленный вопрос.

— Родители девочек не были против? — спрашивает с сомнением в голосе.

— Отпросил, — пожимаю плечами. Ну почти.

Нагло вру. Приходится. Еще тут правду изливать — извините не сегодня. Хватило уже, не знаешь с какой стороны к своей ледяной королеве подступиться теперь.

— Ромка, а вы ведь в одном классе учитесь? — продолжает маман свой настырный допрос. Да, иногда она излишне приставучая.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— В одном, — киваю, закидывая в рот сырник. Отобрал-таки тарелку у Сергея.

— И… что же, дружить только сейчас начали? — гипнотизирует Алену взглядом, размешивая ложкой сахар.

— Дружить? — не могу сдержать смешок. — Дружба — это явно не то, на что я рассчитываю, мам. Мы с Лисицей встречаемся. У нас все серьезно. Вот прям капитально-серьезно. Я ее люблю, она меня тоже.

Лисицына, до настоящего момента увлеченная мытьем посуды, что-то роняет. Громко так роняет. Грохот на всю квартиру. Ничего, зай, первый шок пройдет…

Сергей, хохотнув, накалывает на вилку еще один сырник и косится на мать. Та — в полном ауте. Ожидаемо. Она всегда только одного человека рядом со мной видела. Веронику. Вон даже после того, что случилось, заявила, что я не должен «бросать девочку в беде». «В сложной психологической ситуации». Оправдания ей ищет. Нет их и быть не может. Ни в какие ворота просто. Должна же понимать, что в отношениях с Грановской поставлена жирная точка.

— Как… быстро и неожиданно у вас все закрутилось, — комментирует она мое выступление.

— Вообще не быстро. Я на нее давно глаз положил. Два с половиной года тому назад, как только увидел, — признаюсь честно. — Дошло просто не сразу. Вел себя, как кретин. Обижал даже. Не знаю, простит ли. Вот пытаюсь шанс заслужить.

— Ром, — севшим голосом пытается притормозить мои откровения Лисицына. По цвету она сейчас напоминает спелый такой помидор с огорода моей бабушки. Не помню сорт. Зато помню, как вечно собирать их заставляла. То еще развлечение.

— Похвально, что ты признаешь свои ошибки, — замечает Сергей.

— Ален, а скажи, как твою маму зовут? — проявляет мать какое-то недюжинное любопытство.

— Екатерина…

Алена обнимает Ульяну, которая так и жмется к ней. Застеснялась почему-то. Странно, к Яну, например, сама подошла. А тут — прямо как-будто подменили. Может, конечно, Савва ее напугал. Ульяна так плакала во время его приступа… А еще спрашивала все время: он же не умрет, Ром? Не умрет?

— Я и думаю, кого ты мне напоминаешь?! Быть того не может! — мать щелкает пальцами. — Больше двадцати лет прошло! Твоя мама ведь в аэрокосмическом училась?

Я вижу, как от удивления у Лисицыной вытягивается лицо и приоткрывается рот.

— Да…

— Ну точно! Катька Лисицына! Ты же — просто копия Катьки в юности! Фамилия ладно, но когда тебя увидела, аж дар речи потеряла!

— Погоди-ка, мать. Ты уверена, что не перепутала ничего? — спрашиваю хмуро.

— Ой, Ром! У меня же фотографическая память! Я Катьку помню просто отлично! Мы два года как никак прожили в одной комнате общежития. Представляешь, Сереж, вот ведь как бывает!

Она опять изучает Алену так, будто та — музейный экспонат.

— Я и не знала, что ты — та самая Лисицына. И маму на собраниях в школе не видела ни разу. Занята, наверное?

На Алену мою страшно смотреть. Н-да, ситуация.

— Ой, Катька как роман с Дюжевым закрутила, так и исчезла с радаров. Институт оставила, нас подружек позабыла, — в ее повествовании так и слышатся нотки грусти и некой ностальгии. — Вот бы повидаться! Как она, Ален? Чем занимается сейчас?

— Мам, — вмешиваюсь, потому что поток ее слов не остановить. — Че ты пристала к ней? Сто пятьдесят вопросов!

— Ты вот Ромка представь себе на минуточку. С Яном бы на двадцать лет связь потерял…

— Этого никогда не будет, — отзываюсь мрачно и встаю из-за стола. — Пора нам. Мы в Бобруйск, того, опаздываем.

Пора сворачивать эти семейные посиделки.

— Куда это вы собрались? В какой такой Бобруйск? — хмурится мать, отставляя чашку в сторону.

— С бабушкой знакомиться, — невозмутимо отвечаю я ей.

— Ой… Опять толкается, — закусывает губу. — Да больно как! Ууух. Иди потрогай, сынок, скорей!

Приходится подойти. Ну да ладно, хоть отвлеклась от своих навязчивых вопросов, адресованных моей бедной Лисице.