Читать интересную книгу Девочка-лед (СИ) - Джолос Анна

Замечательно. Могу себе представить реакцию Абрамова. Оба хороши. Заварили эту кашу, а расхлебывать — жертве.

— Мерзко. Вот мое мнение, Ром, — ругаюсь, повышая голос. — Я правильно понимаю, ты, получается, пусть и по незнанию, но спровоцировал его? Он же не собирался видео выкладывать с этими ее танцами и прочим?

— Не собирался, — отвечает мрачно, глядя в окно.

— Пять баллов, Ром! Ты извини, но это за гранью просто. Вы себя кем возомнили? Кукловодами? Это же не фильм, не театр. Реальный человек. Она же… любила его, наверное. Со стороны казалось, что у них отношения.

— Я думал, Ян играет, ясно? — начинает выходить из себя и терять терпение.

Не нравится, значит. Нет уж, будь добр, послушай!

— Привыкли манипулировать чувствами других людей, да? Это так противно, что даже обсуждать не хочется.

— Ты, Лисицына, просила честно ответить, я ответил! — произносит раздраженно. — Не могу я ту ситуацию изменить. И да, осознаю, что виноват перед ними обоими. Осознаю, черт возьми!

— А толку! — лезу под одеяло и отворачиваюсь. — Ты извинился перед ней?

Молчит. Ну понятно. Не знаю, как переварить осыпавшуюся на меня пеплом правду. Не хочу продолжать. Поднимать те факты, которыми делился со мной Даня. Слишком горьким будет разочарование. А чего, собственно, ожидала? Его прошлое — отвратительно.

— Все? Поговорили? — доносится до меня пропитанный недовольством и обидой голос. — Хочешь теперь, чтобы я ушел?

— Мне просто не по себе, Ром. Я не понимаю, где ты настоящий, а где нет. Я тебя совсем не знаю! И ответить однозначно: хочу ли узнать — не могу.

— Отлично! — слышу, как он направляется к двери.

— Спасибо за праздник. Я завтра с Ульяной в Бобрино уеду, — ставлю его в известность.

— Посмотрим… — мрачно комментирует он.

— Чего? Посмотрим? — я аж от этого заявления привстаю с постели.

— Я еще не решил, поедешь ты или нет.

— Ну… знаешь! — моему возмущению нет предела.

— Спи, Лисицына! — раздраженно отмахивается, уходя. — Снов тебе хороших.

А меня прямо колотит от бешенства. Да кем он вообще себя возомнил?

— Не решил он! — негодую вслух и фыркаю, укладываясь на подушки. — Связалась на свою голову…

Ворочаюсь долго. Размышляю, и без конца прокручиваю наш разговор. Струной натянувший и без того оголенные нервы. Думаю о Даше, о погибшем отце Романа и даже мысли про Абрамова прогнать не удается. Как вспомню этот его взгляд, направленный на Ульяну, так не по себе становится.

Проваливаюсь в беспокойный сон, но длится он недолго, потому что в какой-то момент в квартире начинают раздаваться пугающие звуки. И выбегая в коридор, я уже догадываюсь, что у Савелия случился очередной приступ. То, о чем предупреждал Роман. Но, в отличие от меня, он хотя бы был к этому готов…

Глава 76

РОМАН

Как-то уж совсем быстро атмосфера праздника и романтики сошла на нет. Сперва этот тяжелый разговор с Лисицыной, затем очередной приступ Савелия, срочный вызов нашего семейного доктора и последующий приезд моей матери.

Алена от всего этого, конечно, в тихом шоке. Хотя не думаю, что первое января в ее реалиях было бы радужнее, учитывая обстановку в той нехорошей квартире.

— Сынок, привет, — мать оставляет смачный поцелуй на моей щеке. — С Новым Годом, родной! По телефону все равно не то!

— С Новым, мам, — обнимаю ее коротко.

— Подарки дома, под елкой. Не стала их тащить в больницу. Ты же к нам туда в новогоднюю ночь все равно не собирался, — обижается она.

— Я бы пришел навестить тебя сегодня, ты же знаешь.

— Да уж, дождешься тебя, — ворчит она, усаживаясь на пуфик. — Как сейчас себя чувствует Савка?

— Уже лучше, но Семен Валентинович настаивает на госпитализации, — рассказываю я, наблюдая за ее безуспешными попытками дотянуться до сапога. — Ты сама-то как? Сядь, не наклоняйся, я помогу.

— Как-как? Чувствую себя колобком, — недовольно осматривает свой порядком увеличившийся в размерах живот. — Согнуться вот не могу даже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ну это логично, седьмой месяц пошел, — снимая сапоги с ее отекших ступней, хмыкаю я. — Сергей-то где?

— Паркует автомобиль на подземной стоянке, я не стала его ждать, — она на секунду как-то странно замирает.

— Готово, — отставляю ее дорогущую обувь в сторону и поднимаюсь с пола. — Что?

— Толкается. Хочешь потрогать? — озадачивает меня. У нее глаза так блестят, что становится как-то не по себе.

— Нет, мам, потом. Слушай, — почесываю затылок и прикидываю в уме, как бы лучше преподнести для нее новость.

— Ромка, — она сверлит меня пытливым взглядом. Вот так всегда. Чувствует. Насквозь меня видит. — Что такое?

— Я тут…

— Здорово, Ромыч, с Новым Годом, что ли? — в эту же секунду на пороге появляется Сергей.

Мы обнимаемся, дядя своей лапищей треплет меня по волосам. И пока он снимает дубленку, я все же решаюсь предупредить их. Чтобы не было потом сюрпризов.

— Короче, я не один, — говорю, как есть. — С девушкой. С Лисицей моей. Но ты не переживай, мам, она и словом никому о Савелии не обмолвится.

Сергей чуть не роняет свою дубленку из рук, а мать и вовсе резко меняется в лице.

— Рома, ты что? — округляются ее глаза. — Что еще за Лисица? — переходит на шепот.

— Та самая, — отмахиваюсь раздраженно. Ну такую ерунду спрашивает, ей богу!

— Роман, — этот ее взгляд выражает крайнюю степень недоумения. — Но ты ведь знаешь правила…

— Ой, ма! Идем, познакомлю. Она там уже пирогов напекла. Знаешь, какая кудесница! Такой стол нам забабахала вчера, я в шоке был!

Она встает и по-прежнему ошарашено глазеет на меня. Придерживаю ее за локоть и тащу в гостиную.

— Рома, Лисицына… это что же, та девочка из-за которой…

— Мам, не вздумай при ней эту тему поднимать! — осекаю строго. — Про Нику молчи. Ясно?

— Савушка! — она тут же забывает о нашем разговоре и мчится на всех парах (очень резво для глубоко беременной женщины) к измученному Савелию. — Милый мой! Семен Валентинович, доброго времени суток. Ну что расскажете нам? Все плохо? Как он? Опять ложимся в больницу?

Кипишная чересчур, как всегда… Пойду-ка проведаю ту, что дуется на меня все утро.

Захожу на кухню и притормаживаю, разведывая обстановку. Вскидываю бровь. Лисицыну на нервной почве понесло. Скачет по плитке туда-сюда, как заведенная. На столе тут тебе красуются уже и яблочный пирог, и сырники. Вот это я понимаю завтрак!

— Да остановись ты уже, — ловлю ее у плиты, заключая в плен своих рук.

— Как неудобно получилось, — вздыхает и демонстративно отстраняется. Это прям из себя выводит. Характер вздумала показывать. — Говорила же, что нам с Ульяной лучше уйти!

— Никуда ты не пойдешь, — разворачиваю ее к себе. — Успокойся. Предки у меня мировые. Ты че завелась-то?

— Потому что нечего мне тут делать, — заявляет, потупив взгляд.

— Нечего значит? — я зло прищуриваюсь. — Давай мне тут поговори еще! Мол все было ошибкой. И поцелуи глупостью. Минутная слабость. Затмение. Тра-ля-ля…

— Дурак ты, Рома, — дергает плечом, и щеки заливаются алым румянцем.

— Все, что ли, «завяли помидоры»? — не даю пройти, а ей ну уж очень хочется.

— Мне к бабушке надо. Я с Сашей сегодня поеду, — заряжает мне вдруг.

Ты посмотри-ка!

— Ага, конечно, — качаю головой и отпускаю ее, исключительно ради того, чтобы к столу подойти. — Дай хоть попробовать, что напекла…

— Я серьезно, мы на вечерней электричке туда доберемся, — всерьез продолжает нести эту чушь.

— На электричку она собралась. В ночь, — закидываю красивый сырник в рот. Обалдеть, вкуснотища. — Да через мой труп только.

— А ты не много на себя берешь, Беркутов? — возмущается, складывая руки на груди. Деловая. Брови хмурит.

— Столько беру, сколько могу вывезти, — отвечаю самоуверенно. — Или вместе отправляемся в этот твой Бобруйск, или ты туда вообще не поедешь. И не надо пучеглазиться!