Здесь, во Временах года, в бальный сезон, продолжающийся с февраля по сентябрь, один за другим почти без перерыва проводились мероприятия, собирающие всю высшую знать, одаренную и нет, Российской Империи, а также финансово-политическую элиту Российской Конфедерации. Как правило, балы и иные высокие собрания мероприятий здесь проводились в том из четырех дворцов, что не соответствовал текущему времени года.
После того как мы проехали триумфальную арку Красных ворот, мы заехали уже непосредственно на территорию комплекса через ворота Хризантем. Цветок, символизирующий осень, цветущий с сентября по ноябрь. И здесь, сразу за воротами, осень была золотая.
Среди горящего красным золотом парка вдали на холме виднелся дворец – похожий на Путиловский в Москве. Такое же угловатое здание в неоготическом стиле, только без белой каймы балюстрад и стрельчатых окон. Его мы миновали, не подъезжая близко, и из-за густой желтой и красной листвы деревьев я рассмотрел только общие очертания.
Миновав осеннюю территорию, въехали в зиму – причем не в мокрую петербургскую февральскую серость, а в настоящую зиму – с блестящим снегом, утоптанными тропинками и пышными, одетыми в белоснежное одеяние деревьями. Зимний дворец напоминал Саграда Фамилию – знаменитый храм в Барселоне. Только в отличие от него Зимний дворец здесь был не песочного цвета, а белым, с легким голубым сиянием. И на взгляд казался полупрозрачным в клубящейся ледяной дымке, а также холодным и колючим, как будто протыкая небо своими острыми шпилями.
Мы сейчас ехали в «лето» – Петербургский Императорский Бал дебютанток по традиции проводился в Летнем дворце. И наш (и остальных участников) маршрут въезда и следования по территории дворцового комплекса опять же традиционно был составлен так, чтобы мы проехали через все четыре времени года.
После того как проехались по зиме, миновали витую арку цветочных ворот – Ворота Орхидей, и попали в весну. Здесь, по бегу времени месяцев, за окном увидел сначала цветение юных ландышей в ландшафтном парке, а чуть погодя машина въехала на широкую аллею, где в майской зелени расцветала сирень по краям дороги.
Весенний дворец, едва заметный среди нежной зеленой листвы, напоминал лесной город эльфов. Это был даже не столько дворец, сколько раскинувшиеся в парке многочисленные беседки и навесы, висячие дорожки над садами и опутанные плющом строения – что создавало впечатление единства гармонии архитектурного ансамбля.
И наконец, миновав весну, мы приехали в лето. Все так же отставая от границы приличий пунктуальности буквально на считанные секунды.
Летний дворец, расположенный на горе Вороньей, отделяя территорию от внешнего мира, сейчас накрывал купол – аналогичный тем, что закрывали арены во время турнира. С искусственного неба светило яркое солнце, сочно зеленела листва деревьев и трава изумрудного газона. Но от купола, кроме иллюзии летнего неба, чувствовалась и серьезная мощь – кроме прочего, это был силовой охранный купол, гарантирующий безопасность участникам мероприятия.
Мы пусть и опаздывали совсем немного, но все гости бала в Летний дворец давно прибыли. И на недавно пустых лужайках парка уже сновали специалисты и распорядители, устанавливая столы и подготавливая места для оркестров: после официальной части, ближе к вечеру, торжество должно было переместиться под открытое небо.
Персонал дворцового комплекса обращал на нас внимание. Некоторые даже замирали, провожая наш роскошный лимузин взглядом. Неудивительная реакция – на проводимые Императорской фамилией мероприятия опаздывать совсем не принято.
Впрочем, при всем при этом наше опоздание не было, именно сегодня, чем-то из ряда вон выходящим; определенно это не то событие, которое станет основным поводом обсуждения в столичных и московских салонах. Хотя в другое время это произошло бы непременно.
Для салонного обсуждения в ближайшее время хватит иных, более важных поводов, появившихся в результате тихого и пусть несостоявшегося, но очень заметного дворцового переворота.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
К примеру, на балу изначально должны были присутствовать пятьдесят три дебютантки со всего мира, а по итогу в последний момент сразу восемь участие отменили. Понятно, что каждый случай неявки в официальных релизах звучал крайне обтекаемо и нейтрально. Но все те, даже к высоким делам государственной власти непричастные, у кого была хоть толика наблюдательности и способности к логическому мышлению, понимали, в чем дело. Особенно учитывая разыгравшуюся позавчера в Петербурге зимнюю грозу, накрывшую весь город. Счет поваленным на улицах и в парках деревьям, кстати, шел далеко за сотни.
Когда лимузин наконец мягко подкатил к широкому крыльцу, я не сдержал вздох облечения.
Надо же. Приехали. И без проблем ведь добрались.
Проблем, конечно, в целом и не ожидалось – тем более что Император Ольгу сам пригласил. Но проблем и в усадьбе Стенбок-Фермора не ожидалось совсем недавно.
Дворецкий в ливрее между тем открыл мне дверь, а я уже помог выйти Ольге. Большинство аккредитованных репортеров назначенные у крыльца дворца места уже покинули, перейдя к порогу комнаты, где готовились к торжественному выходу дебютантки. А вот трое здесь оставшихся сорвали джекпот, получив ставшие эксклюзивными кадры.
У крыльца, в отведенной для прессы зоне, находилась команда журнала Сатирикон – два фотографа и колумнистка. Подарившая мне широкую улыбку – Ладе я написал, чтобы задержала здесь пару своих фотографов, еще из особняка Карловой.
Очередями защелкали затворы двух фотоаппаратов, запечатлев, как мы с Ольгой останавливались сначала у открытой двери машины, потом на ступеньках крыльца, а после у распахнувшихся перед нами высоких дверей дворца, позируя для фото светской хроники.
Ольга при этом чувствовала себя как рыба в воде и выглядела, естественно, прекрасно. Я, в отличие от привычно себя чувствующей и легко улыбающейся девушки, ощущал себя не очень уютно.
Я могу и умею находиться перед объективами камер и перед большим количеством зрителей, но особого удовольствия мне это не доставляет. Поэтому осознанно исполнял роль Стивена Сигала – нацепив на лицо неизменяемое монументальное выражение и многозначительно-задумчивым взглядом целясь вдаль.
Пока осматривался по сторонам, взгляд зацепился за заполненную лимузинами стоянку. На капотах выстроившихся машин виднелись многочисленные флаги родов, кланов и даже стран – к примеру, на одной из машин, Роллс-Ройсе Серебряный призрак образца 1913 года, на капоте было закреплено сразу два флага – Великобритании, как страны принадлежности гостьи бала, и голубой вымпел Родезийского герцогства.
Я и намеки всегда быстро понимаю, да и вообще все ловлю на лету. Поэтому, заметив флаги на капоте Серебряного призрака, понял все еще даже до того момента, как из машины появились две точеные, затянутые в деловые костюмы фигуры телохранительниц. И обе телохранительницы, синхронно, полупоклоном приветствовали меня. Это были Ира и Ада, которые после неудавшегося покушения на жизнь принцессы неотлучно находились рядом с Самантой.
О том, что Саманта волею русского царя и английского короля предназначена мне в невесты (или я ей в женихи, тут под каким углом смотреть), я знал уже давно. Еще с того самого момента, как мы перед финальным матчем турнира прибыли в Петербург вместе с Николаевым. Не знал только, что Саманта прибудет на бал – по первоначальному плану мероприятия ее присутствие здесь не полагалось.
«Артур!» – услышал я мысленный оклик Ольги.
А, ну да. Перестрелка фотоаппаратов закончилась, пора заходить внутрь. Только сейчас, когда объективы камер на меня больше не смотрели, я позволил себе снять с лица маску «стиля Стивена Сигала», после чего наконец улыбнуться и подмигнуть ожидающей Ладе в ответ.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но едва мы зашли внутрь, как о колумнистке Сатирикона я мгновенно забыл. Потому что хозяйкой бала выступала сама Императрица. Николаев предупредил ее о нашем опоздании. Об опоздании, которое составляло ровно две секунды отсечки от официального времени прибытия.