могу ли я, действительно, винить Варена, если он хочет изгнать меня или…
Разочарование нахлынуло и украло ее слова. Из кончиков ее пальцев вылетело еще больше искр, возможно, из-за этого разочарования, и это зрелище еще больше разозлило ее, что привело к еще большему количеству искр. Это было на пути к тому, чтобы превратиться в опасный, бесконечный цикл, когда Эландер, наконец, схватил ее руку, с искрами и всем остальным, и обхватил ее своей, гораздо более крупной рукой.
— Хватит, — сказал он, крепко прижимая ее к своей груди. Он держал свою руку на ее руке, хотя эти горячие вспышки электричества, должно быть, причиняли ему боль. Они, конечно, причиняли боль и ей. Но давление его мощной хватки, казалось, также помогало ей держать эту магию под контролем, поэтому она не пыталась вырваться.
В конце концов, она даже сжалась в ответ.
Прошла еще минута, и затем она снова задышала спокойно, и ее магия превратилась в мягкое гудение под кожей.
Он все еще не отпускал ее.
— Ты не боишься, что я случайно подожгу тебя или заставлю взорваться, если ты продолжишь держать меня вот так? — сухо спросила она.
— Трепещу от ужаса.
Она в отчаянии стукнулась о него головой, и его тело завибрировало от тихого смеха.
Когда он, наконец, перестал смеяться над ее драматизмом, она отстранилась, отойдя ровно настолько, чтобы как следует разглядеть его лицо. Его рука обхватила ее, не давая ей двигаться дальше. Прижавшись к нему она вдруг почувствовала себя собственницей, и все ее тело вспыхнуло теплом, когда она встретилась с ним взглядом. Капли дождя цеплялись за его ресницы, а голубые глаза под ними казались еще более завораживающими, чем обычно. Он промок до нитки, как и она.
Но он ни разу не пожаловался, что стоит с ней под дождем.
— Я в абсолютном ужасе, — он потянулся и откинул прядь ее волос, прилипшую ко лбу. Затем он обхватил ее другой рукой и притянул ближе. — Но ты действительно думаешь, что я так тебя боюсь, что упущу возможность обнять тебя вот так?
Она вздохнула.
— Ты дурак.
— Да. Но мы уже установили это прошлой ночью, я полагаю, когда я поцеловал тебя в той комнате. Думаю, ты помнишь тот глупый поцелуй?
— Определено, — ее тело невольно приятно содрогнулось при воспоминании.
Казалось, он знал, какое впечатление произвели на нее его слова. Очень хорошо это осознавал, судя по пламенному желанию, внезапно омрачившему его собственный взгляд.
— Хорошо. Я рад, что это произвело впечатление.
От этого мрачного взгляда по ее коже снова пробежала дрожь. Она попыталась сосредоточиться на этом приятном ощущении, на его сильных руках, обнимающих ее, а не на панике и смятении, которые все еще витали прямо за их пределами, словно лавина, ожидающая, своего часа.
Эта лавина казалась неизбежной.
Но и они, внезапно, тоже.
Неизбежность, что они окажутся вместе вот так. Снова. И у нее снова возникло то чувство, которое так часто появлялось с ним, словно она была с ним в этом месте тысячу раз прежде. Что это было теплое, безопасное, знакомое место, к которому они шли друг к другу с той роковой ночи, когда она решила ограбить его.
Она не сводила с него глаз и заговорила достаточно громко, чтобы ее было слышно сквозь ветер и дождь:
— Если бы ты в действительности был настоящим дураком, ты бы не упустил возможности оставить еще одно впечатление.
Глаза 27
ЭЛАНДЕР не нуждался ни в чем ином, как в этом предложении; его губы прижались к впадинке ее горла на следующем вдохе. Оттуда он двинулся вверх по изгибу ее шеи, к чувствительному месту, где пульс ощутимо бился о ее кожу. Этот пульс возбуждался только от одной его близости; когда его язык, дразнящий скользнул по ней, его удары стали такими быстрыми и беспорядочными, что ей на мгновение показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Его язык дразнил ее достаточно долго, чтобы вызвать у нее легкое головокружение, а затем он двинулся и прижался губами к ее губам.
Жар ее потребности смешался с прохладным вкусом капель дождя. Сочетание было ошеломляюще хорошим. Настолько хорошим, что ей захотелось закричать в знак протеста, когда он медленно оторвал свой рот от ее.
Она приготовилась к тому, что все закончится как в прошлый раз, когда он качал головой и настаивал, что они больше не могут быть дураками, и сожалел, что заставил ее поверить в обратное.
Но озорной изгиб его губ говорил о том, что он совсем не сожалеет о том, что только что сделал.
— Так что же случилось, что все так сложно? — она спросила.
— Это все еще сложно, — его взгляд упал на ее губы, и он украл еще один мягкий, медленный поцелуй, прежде чем откинуться назад и добавить:
— Но что-то в сегодняшнем вечере заставляет меня чувствовать себя еще более глупо, чем в прошлый раз, когда мы были наедине. Я виню дождь.
— Ты предпочитаешь дождливые дни, — вспомнила она из их разговора в той гостинице.
— Да. Хотя сегодня это больше связано с тем, как ты выглядишь под дождем, чем с чем-либо еще.
— Подозреваю, я похожа на полу утопленную крысу, вытащенную из реки.
— Самая потрясающая полу утопленная крыса, которую я когда-либо видел.
— Ты просто пытаешься поднять мне настроение после этого ужасного дня.
Он неопределенно пожал плечами, улыбка все еще трогала уголки его губ.
— Да и нет.
Второй раз за вечер она не могла не улыбнуться ему.
— Но я думаю, тебе стоит выбраться из-под дождя прежде, чем ты замерзнешь насмерть, — сказал он, — независимо от того, как потрясающе ты можешь выглядеть при этом.
— Мне не холодно.
— Твоя дрожь говорит об обратном.
Его упоминание об этом каким-то образом сделало холод еще хуже; сильная дрожь пронзила ее, почти перехватив дыхание. Он одарил ее выжидающим взглядом, и она признала свое поражение и последовала за ним