Я больше слушала, самой нечего было поведать, разве что рассказать о доброй знахарке да оставленном в ее избушке брате… Я о Стрые не печалилась – сам он себе дорогу выбрал, и не его вина, что не по пути нам оказалось. Чужак обещал навестить его, успокоить… Наши Чужака часто вспоминали. Лис смеялся:
– Княжич он иль нет, а попомните мое слово – станет худо, он из мертвых восстанет и спасет! Привык уже…
Беляна только качала головой, а Бегун как-то раз обмолвился:
– Недолго Чужак в Ладоге просидит – не место ему там…
– Ты ополоумел совсем! – вскинулся Медведь. – Где же ему место, коли не подле отца-Князя?
– Не знаю. – Бегун закатил мечтательно глаза и, помявшись, добавил: – Тесно ему на этой земле… Ему бы туда, к своим…
Куда к своим он говорить не стал, и без того ясно было – ушел вместе с волхами их мир, а в оставшемся им места нет, даже родичи их дальние – волхвы – и те в нем долго не живут. Иногда мне казалось, что не стояла бы меж Эриком и Чужаком вековая стена ненависти, так никто лучше них друг друга не понял бы… Разные они были, словно день и ночь, но одно без другого не бывает: Солнце да Месяц – родные братья… Много раз хотела я с Эриком о том разговор завести, но едва имя волха упоминала, загоралась в его глазах леденящая злость. Ладно хоть с детства постигла немудреную бабью науку лаской мужика успокаивать. Он от моих нежных слов потихоньку оттаивал, упрекал:
– Из-за Волхов наш род вымер! Не простили колдуны проклятые незваного вторжения – наложили на род ньяров проклятие. Да еще сказали – не покинет эту землю последний волх, пока не поклонится ему в ноги потомок ньяров и не признает своего бессилия. И ваш волх лишь одной мечтой живет – меня на коленях увидеть! Никогда тому не бывать!
– Прости, прости, – успокаивала его я, – не хочешь даже слышать о нем, не буду и говорить…
Мирились мы быстро, но и ссорились не часто. За все лето может пару раз, да и то по пустякам. А в грозник месяц назвал меня Эрик женой. Никто и не удивился особенно, все видели, к чему дело шло. Сговаривали нас Рюрик с Беляной – родни ни у ярла, ни у меня не было. Стрый даже к свадьбе не приехал – обиделся, видать, на сестру-строптивицу… Получилась свадьба скромной, тихой, без подарков и кичливых обещаний – да нам того и не надо было. Смутило лишь одно. Первая ночь была у нас, словно сон сказочный, не верилось даже, что возможно такое счастье, и вдруг сжал меня Эрик так, что косточки хрустнули, и шепнул тихо, еле разобрала:
– Не грусти долго, коли не станет меня…
Я испугалась, дрогнула, вырываясь из кольца сильных рук:
– Что ты? Почему?..
– Да так, – внезапно подобрев отозвался он. – Я все-таки вой. Всякое может статься…
Лживое что-то было в его голосе, но не позволил выпытать, закрыл мой округлившийся рот мягким поцелуем, заставил забыть, о чем спросить хотела. А на рассвете постучали в дверь. Эрик встал тихо, чтоб меня не тревожить, вышел на крыльцо, заговорил с кем-то. Меня словно толкнуло невидимой рукой за ним следом – выглянула в щель.
Стоял у нашего порога старик в простой добротной одежде, с дорожным посохом в руках, узким, будто высохшим лицом под клочьями серых волос и говорил моему мужу:
– Ты, ярл, договор наш кровью скрепил, кровью и расторгать будешь!
– Обманный договор… – возразил Эрик. Старик засмеялся, утерся узкой ладонью:
– Значит, не станешь за род квитаться?
– При чем тут мой род?
– Как же? Иль запамятовал? Обещал за брата отомстить, кровь убийц пролить, а ни капли не проронил.
– Уйди лучше, – холодно сказал Эрик. – А то и на старость твою не погляжу… Не стану я по подлому наущению тех убивать, что с женой моей на одной земле выросли…
– Тебя в забывчивости упрекаю, а сам-то и забыл, что ты женился! – вновь захихикал старик. – Слыхал, слыхал, какая она у тебя красавица!
Почудилась мне в его голосе тайная угроза. Побежал холодок по коже, словно посмотрел недобрым взглядом кто-то невидимый. Захотелось спрятаться, укрыться, а есть ли защита надежней, чем широкая мужнина грудь? Выскочила я, кинулась к Эрику, обняла его за шею, а когда смогла сил набраться, чтоб взглянуть на старика, его уже не было, только шепоток плавал в воздухе:
– Ядуну красавицы по сердцу…
Три дня я потом уснуть не могла, все казалось, будто смотрят из темноты злые нечеловеческие глаза, ощупывают с ног до головы, прицениваются. Не спасала от тех глаз ни любовь ярла, ни верность друзей… Как подступала темнота к оконцу, так хотелось зарыться в теплое лоскутное одеяло с головой, будто в детстве, когда от всполохов Перуновых пряталась, и сидеть там, дожидаясь рассвета. Три дня я мучилась, а на четвертый не выдержала, расплакалась у Эрика на плече.
– Не твое это дело, – неумело успокаивал он. – У меня с тем стариком свои счеты, а ты, верно, не поняла со сна, о чем речь…
– Расскажи правду, расскажи… – захлебываясь слезами, молила я. – Коли мучать меня не хочешь, расскажи…
Женские слезы и камень растопить могут, чего уж о слабом мужском сердце говорить… Поупирался Эрик, поотнекивался, а потом все-таки начал рассказывать:
– Когда убили Гуннара и пришла в Ладогу ладья с известием, я от горя себя потерял. Хоть и не родной был брат, а все же единственная близкая душа на всем белом свете. Любил я его, а что забавлялся он колдовством, так от того никому худа не было…
Муж осекся, покосился на меня, увидел залитое слезами удивленное лицо и поправился:
– До поры не было… Но тогда я о его поступке не ведал, потому и не искал убийцам оправдания – ненавидел их люто. В те горькие дни и появился в моем доме старик, которого ты боишься. Откуда он пришел, как в доме оказался – не помню, а только сдружился с ним крепко. Умел он и боль мою утешить, и ненависть раззадорить. А однажды обмолвился, что поскольку сам в ведовстве смыслит, то может мне в поимке убийц пособить – спросить у своего бога, где скрываются подлые, но перед тем нужно наш уговор кровью скрепить. Я удивился, а он ответил – да напиши просто, порешу, мол, убийц брата своей рукой безо всякого суда. Не знаю, что на меня тогда нашло, а письмена, что он мне подсунул, я кровью скрепил. Старик в тот же день пропал и не появлялся больше. Я про него забыл уж, а два лета спустя явился ко мне гонец Ядуна с вестью, что пойманы убийцы брата и укрывает их Дубовицкий боярин, Светозар. Я ему не поверил сперва – со Светозаром не первый год дружбу водил, но полез он за пазуху и достал оттуда договор, тот самый, что я со стариком заключил. «Обещали мы тебе помочь ворогов сыскать, вот и нашли, – сказал. – Хочешь, едь в Дубовники, сам все увидишь…» Всколыхнулась во мне былая злость, взял верных воев и поскакал в Дубовники… Ну а дальше ты все сама знаешь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});