«Смерть, шпионам!» Живые ему на хрен не сдались! Глубиной собственного «падения» Максим предпочитал наслаждаться индивидуально. У каждого своя война и честные злодеи Родиной не торгуют.
— Зачем! — только и успел произнести пограничник.
— Ах, вот какая незадача… но к чему нам боевик? Мне он без надобности, а тебе скоро с костела настоящих немцев притащат, с рацией!
Ненашев за шкирку втащил труп первого диверсанта в квартиру, действуя левой рукой, и бросил тело у ног Азаренко. Его губы задергались от боли, начало ныть запястье. Да, переборщил, вложив массу тела в один удар. Но это еще не конец представления! Начнем день с доброго дела!
Комдив приветливо качнул головой, узнавая «своего» немца и тут что-то внезапно жестко хлестнуло по его по лицу, опрокидывая на кровать, и на несколько секунд лишая зрения. Женщина в кровати истошно закричала.
— Хальт! — остановил Ненашев бросившихся на помощь генерал-майору Елизарова и «боевика», добавив пару фраз на немецком языке.
Михаил зло сверкнул глазами, но, чуть помедлив, кивнул в ответ.
Медсестра начала причитать и хлопотать над генералом, Елизаров деликатно отвернулся, а неизвестный в комбинезоне, не обращая ни на кого внимания, ощупал труп и мрачно пробурчал «вот зараза, где учат так шеи ломать».
Уходить из квартиры Максиму пришлось через балконную дверь. На лестничную площадку уже выглядывали соседи, но благоразумно держались не дальше порогов. Он прыгнул в темноту, слыша, как в квартире принялся пронзительно звенеть телефон.
*****
В военном городке Красные казармы Ненашеву пришлось минут десять ждать, пока майора Угрюмова не нашел его начальник штаба Ляпин.
— Здорово… черт меня побери, майор!
— И тебе не болеть.
— Ну что, могу поздравить? Удивил ты Пазырева, удивил.
— Знаешь, лучше бы ты меня вообще не видел. В старину гонцу за плохую весть отрубали голову, а за хорошую пришивали еще одну, на всякий случай.
— Даже так? — усмехнулся майор.
Ненашев скорбно вздохнул и протянул комбату пакет.
Угрюмов пробежал текст глазами и грохнул кулаком по столу.
— Да задолбали проверками, завтра первый нормальный выходной, и на тебе! Если честно, мне все начинает надоедать. Хоть проси о переводе!
— Не ты один, — Максим продемонстрировал майору идентичный конверт. — Но это не главное. Местные новости слышал?
— Да слухи это все, — как-то очень неуверенно возразил Ляпин.
Несколько бойцов, кто вернулся из увольнения, сообщили: жители говорят, что «герман» утром перейдет границу.
Максим зло прищурился:
— Уважаемый, а не найдется ли у вас ведра с песком?
— Это еще зачем? — озадачился начштаба.
— В московском зоопарке висит объявление, «страусов не пугать, пол бетонный».
Угрюмов фыркнул, а Ляпин обиженно задышал носом и заткнулся. Возражать любимчику генерала – себе дороже.
— Значит так, Угрюмов, — Ненашев выставил на стол вещмешок и положил рядом ракетницу, — у меня давно весь боезапас в дотах. Надеюсь, и у тебя. Может и слухи, но шестнадцатую статью Полевого устава лично я помню наизусть.
Комбат-сосед кивнул: «Внезапность будет применять и противник. Части РККА никогда не должны быть застигнуты врасплох, и должны решительным ударом ответить на всякую внезапность со стороны врага».
— Что случилось?
— У пограничников сидит перебежчик и слезно просит расстреляться три раза, если врет. Немцы подвели мотомехчасти вплотную к границе. Я его слова подтверждаю, у них гудит и сняты проволочные заграждения.
Ненашев посмотрел на округлившиеся глаза Ляпина.
— Для тех, кто в бронепоезде, еще раз повторяю, наши «верные союзники» гудят не шнапсом, а моторами. Не танки, расставляют артиллерию на прямую наводку. Не знаю, чем закончится весь кипеж, но вот вам, мужики, на всякий случай, такая связь. Пока деретесь, стреляйте каждые пятнадцать минут тройкой красных в воздух. И я так сделаю. И еще… дайте, я вас хоть обниму, ребята. Если не встретимся, лихом не поминайте.
Максим подыскивал другие слова, но так и не нашел. Его ребята, натасканные на сдерживающий бой, имели шанс.
Угрюмов зло посмотрел на Ляпина. Нет, Ненашев шутник, но не настолько же. Заерзал и начальник штаба.
— Значит, так, — майор поднялся, — найди политрука и скажи, что командование ночью обязательно объявит тревогу. Бойцов гони спать в доты и это… пусть внештатные «максимы» и боезапас захватят.
Уходя из Мозырьского УРа батальон забрал с собой два десятка станковых пулеметов и, особо не светясь, хранил их в оружейке.
— А не паникер ли Ненашев?
Майор ухватил Ляпина за рукав, помня, что шепнул на ухо обнявший его Ненашев: «не дуркуй, немедленно вывози семьи, но машиной. С вокзала не уедете».
— Ненашев не паникует. А если что, приказ у нас есть! Но знаешь, я иногда думаю, человек ли он вообще! Нельзя все так предвидеть! Да, я сейчас к семье побегу, а ты дуй к своим. Да куда ты один, бойцов с собой захвати. И оружие не забудь! Что сказать жене, надеюсь, понял?
*****
— Как вы могли такое допустить? — Теплицын, в недавнем прошлом сам капитан госбезопасности, рвал и метал. — Нападение на обком партии! Да вы хоть понимаете, что за это грозит?
Грозило и ему. Происшествие не только чрезвычайное, но и неслыханное.
В ночном Бресте пахло настоящим вооруженным антисоветским восстанием[552].
Придется отвечать, но скверну надо давить самому и сразу. У комиссии ЦК меньше будет неприятных вопросов. Бездействовать он не станет. Но ответственность следовало немедленно с кем-то разделить, а еще лучше, как можно скорее найти виновных[553].
Казалось, антисоветское подполье полностью ликвидировано, меры профилактики принесли свои плоды. По представленной ему НКГБ статистике, враги Советской власти в Брестской области ни одной террористической акции за прошлый месяц не провели. ЧП лишь рядом, в Белостоке, где убили оперуполномоченного, и еще в Барановичах. Там учительницу русского языка облили керосином и зажгли[554].
«Хорошо, что не у меня. И та баба-дура, понесло ее в два часа ночи белье вешать в огороде», — думал тогда Теплицын. Как он наивен! Новый орган явно втирал всем очки. Плохо, очень плохо чистили они от «бывших» город. Вот первый виновный!
Едва утих пожар, Теплицын вызвал к себе начальника НКГБ, НКВД, исполняющего обязанности командира погранотряда Елизарова, и начальника гарнизона Азаренко[555].
Вот он выглядел не очень. Синяк на лице, разбитые губа и нос, из которого торчит кусочек ваты. Видно, долго не могли остановить кровь.
Это сразу вызвало сочувствие Теплицына. Он сам сидел за столом, хоть с чистым, недавно умытым лицом, но в измазанном сажей и копотью френче, со свежими царапинами и ссадинами на руках. Сам спасал документы, вынося в безопасное место. Это шкафы несгораемые, замок там сработает, но внутри обнаружится один пепел. Теперь коробки с партийными карточками стояли в коридоре, под охраной поста милиции.
— Что с вами, товарищ Азаренко?
Глаза генерал-майора зло и яростно блеснули.
— Нападение немецких диверсантов, — аккуратно пояснил Елизаров, — мы с милицией едва успели комдива отбить.
Командир сорок второй дивизии поморщился, как зубной боли: «Милиция-то причем?»
«Монтеры», одетые в гражданку, скоро начнут стричь повода Наркомата связи, а попробуй кто-то из военных или пограничников вмешаться, далеко и надолго пошлют. Аргумент убийственный: «мол, не ваше дело – на кого мы работаем, и какое наше задание».
— Вы уверены, что именно немцы? — поинтересовалось госбезопасность.
— Да, из тех, кто остался в городе.
— Ты, случайно, фантастику не пишешь? Выбирай выражения!
— Вы тоже выбирайте. Документы за сегодняшний день, — Михаил в две кучки выложил на стол жетоны и изъятые за неделю удостоверения. Последняя кучка выглядела солидно и весело: краснело несколько новеньких обложек с тисненым черным гербом и надписью сбоку: «НКГБ СССР. 1941»[556].
Абвер знал о реорганизации и на развороте лихо лепил «ксивы». Бардак – неизбежный спутник реорганизации, чем немцы и воспользовались.
— Даже так? Почему меня никто не поставил в известность! — Теплицын был готов не просто взорваться, а в клочки растерзать бывших коллег. Еще несколько месяцев назад он руководил управлением НКВД в Полесье, после реорганизации конторы ушел на партийную работу, но хорошо знал «кухню» изнутри, пусть и успокаивая себя сводками.
До последнего станут отнекиваться, «не наше дело», и точка. Нет, нашли место, а главное – время для усобицы. Сейчас начнут собачиться, выяснять отношения, когда…
— Да, у нас были сигналы о совместном вооруженном выступлении польских и украинским националистов, — нехотя признал чекист, — но мы ожидали его не раньше июля…[557]