Только она начала беспокоиться, как рядом с ней зашуршали кусты и появились двое смуглых мужчин.
* * *
Патан резко проснулся. В долине Конур еще не рассвело. Спал он беспокойно. Хотя сны рассеялись, как туман, беспокойство осталось — словно трепет крыльев под окном, словно приближение урагана, словно к нему подкрадывался волк. Он оделся и прицепил к поясу меч.
Все спали, кроме старого часового, который сидел на ступенях веранды под дюжиной одеял, хотя и было тепло. Патан помахал ему и пошел проверять окрестности.
Какое-то предчувствие привело его к подъездной дороге, по бокам которой росли деревья. Слышались птичьи трели, квакали древесные лягушки. Но было и что-то еще, какой-то звук, почти неслышный.
Затем Патан его узнал. Это был звук, который издает лошадь, которая только что скакала во весь опор. У нее так шлепают губы. Патан медленно достал меч из ножен, стараясь, чтобы сталь не зазвенела. Неслышно передвигаясь от одной тени к другой, он нашел двух лошадей, привязанных к кусту под деревом с низко нависающими ветками.
Он повернулся в темноте, никого не увидел, но теперь не сомневался, что кто-то там есть.
— Говори, и я не причиню тебе зла, — произнес он громким голосом.
Одна из лошадей подняла голову и захрапела. Больше ничто не нарушало тишину.
Без какой-либо определенной причины, только руководствуясь чувством, что за ним наблюдают, Патан развернулся. У него за спиной оказались два огромных темно-коричневых кокона, прижимавшихся к большим веткам дерева. Прямо у него перед глазами они раскрылись, и теперь он понял, что коконы — это просто одеяла, привязанные к веткам. Из них появились не мотыльки, а двое мужчин и медленно пошли к Патану. У обоих в руках были луки с приготовленными к стрельбе стрелами.
— Она сказала, что ты очень хорош. Она сказала, что ты найдешь нас, и ты нашел.
Мужчины из коконов улыбнулись друг другу.
— Да, ты очень хорош. Только мы могли бы тебя убить уже три или четыре раза, — сказал второй, и оба рассмеялись.
— Что вам здесь нужно? Кто вам сказал обо мне?
— Успокойся. У нас для тебя сообщение. От одного фаранга, который утверждает, что он твой друг. Говорит, что ты ему кое-чем обязан, — первый двусмысленно улыбнулся. — Пришло время платить, говорит он, — разбойник сделал паузу, и его губы исказила отвратительная улыбка. — Возникла проблема с другим фарангом… с каким-то еще фарангом…
— Фаранги… — засмеялся его друг.
Лицо Патана ничего не выражало.
— Зачем вы приехали ко мне? — спросил он. — Почему бы вам самим не помочь ему?
Двое переглянулись.
— Он не хотел, чтобы мы все испортили, капитан. Это его слова, — Патан приподнял бровь. — Это так, капитан. Он говорит, что ты единственный, кто в состоянии помочь.
— Почему? Что такого особенного в этом деле?
Разбойники переглянулись.
— Капитан, он хочет, чтобы ты выкрал убийцу.
* * *
В шатре Слиппера в лампах закончилось масло, и все, за исключением одной, погасли. Да Гама дремал урывками. Наконец внутрь стал просачиваться солнечный свет. Снаружи он услышал приглушенные голоса, но не мог разобрать слов. Он проголодался, ему хотелось пить, и нужно было сходить в туалет. Да Гама пытался развязать веревки, как ему казалось, в течение часа.
Наконец он сдался и рухнул на диван. Он плакал, хотя ему и было стыдно. Потом он проглотил рыдания, обругал себя за слабость, но потребовалось время, чтобы успокоиться. Затем он заснул. Проснулся он мокрым от пота, словно во время болезни, когда кризис миновал и человек идет на поправку. Стало жарко, пахло мокрой шерстью. Никто не принес ему воды. Ничто не нарушало его мрачных мыслей.
Наконец вошли стражники, но он так устал от одиночества, что был рад и им. Однако они ничего не сказали, подняли его на ноги и завязали ему глаза. Стражники вывели его наружу. По крайней мере, они позволили ему помочиться.
Из-за повязки на глазах Да Гама почти ничего не видел. Из-под ее края удалось заметить желтую струю собственной мочи, латунный конец ножен стражника и голубые цветы, раздавленные его сапогом. Когда они пошли, Да Гама наблюдал за маленькими пятнами тени вдоль дороги. Потом его остановили, и Да Гама заметил один из сапог Джеральдо. Его хозяин долго молчал, затем исчез.
Один из стражников схватил Да Гаму за плечо, развернул и толкнул сзади. Он полетел вперед и приземлился на некоем подобии кровати. Нежные руки коснулись его и помогли устроиться. Увидев ярко-красный узор на сатине, он понял, что его бросили в паланкин. Он постарался сесть.
— Вот так, Деога, — послышался голос Майи.
Она склонилась над ним и потянула вперед за руки.
— Где Люси? — прошептал он.
Майя суетилась с подушкой, пытаясь устроить его поудобнее.
— Она едет на лошади.
— Идиоты.
Да Гама мог себе представить споры между Слиппером и Джеральдо, которые привели к такому решению. Он нахмурился, бесполезно пытаясь освободить запястья, но вскоре прекратил усилия, тяжело дыша.
— Они смотрят. Я не могу тебе помочь, — прошептала Майя. — И они видят, когда мы разговариваем. Ничего не говори, Деога. Это опасно. Я притворяюсь, что плачу, и говорю, закрывая рот рукой. Мы направляемся к водопаду Гокак, к лагерю вдовы султана.
Со всех сторон долетали звуки, свидетельствующие, что караван вот-вот тронется в путь.
— Я знаю, — ответил Да Гама. — Я догадался. Люси впереди или сзади?
— Она едет перед нами. Она не говорит и не двигается. У нее на плечах один из халатов Слиппера. Они не стали ее развязывать даже для того, чтобы она могла одеться.
Носильщики крякнули, и Да Гаму с Майей подняли в воздух. Караван тронулся в путь.
* * *
Они двигались больше часа, в основном в гору. Носильщики дышали все тяжелее, им явно приходилось прилагать немало усилий. Слышался глухой рокот водопада. В лагере до них доносился только отдаленный плеск воды. Теперь звук усиливался с каждой минутой и наконец превратился в глухой грохот, напоминающий раскаты грома. Время от времени слышался неожиданный громкий всплеск, когда вода билась о скалу.
— Мы уже близко, — сказал Да Гама.
Движение замедлилась. Теперь дорога стала неровной: рядом с берегом реки валялись осколки камней. Паланкин стало шатать, потому что носильщики все время подворачивали ноги. Они часто останавливались, и паланкин неожиданно поднимался вверх или опускался вниз. Наконец Да Гама услышал приказ Джеральдо остановиться. Носильщики с грохотом опустили паланкин на землю, причем резко. Это говорило об их усталости.
— Приближается Джеральдо, — прошептала Майя.