мой, мне стало дурно.
Следующим заговорил министр Мансин, и я без перевода понял, что он против этой идеи. Он недобро поглядывал в мою сторону. Наше взаимопонимание, похоже, иссякло.
– Он говорит, что люди не поверят нам, да и не должны. Он напоминает о сожжении Мейляна и собственном пленении. Вряд ли ты когда-нибудь еще получишь от него поддержку.
Я хмыкнул в знак согласия. Отодвинув подальше чашу с вином, заговорила императрица. Она посмотрела на министра Мансина, который пододвинул свою чашу к себе и повернулся к человеку, сидевшему слева.
– Что они делают?
– Голосуют. За или против того, чтобы Эзма собрала побольше левантийцев.
Как будто они имели право контролировать наши решения.
Чаши с вином двигались по столу, и в итоге «нет» на один голос перевесило «да». Пока Эзма не толкнула вперед свою чашу, уравняв число. Один из генералов что-то воскликнул, обращаясь к императрице, и последовала разгоряченная дискуссия.
– Они считают, что Эзма не должна голосовать, но, видимо, есть прецедент, – прошептал Тор. – Вас с ней пригласили на этот совет как союзников, а значит, официально вы имеете право голоса при принятии решений. Судя по всему, императрица может аннулировать голосование, но я не совсем понимаю, каким образом.
Поворчав еще немного, генералы признали за Эзмой право голоса, и все взгляды обратились ко мне. Я уставился в свою чашу, не рискуя взглянуть на Мико. Она хотела увеличить свою армию, хотела быть уверенной в исходе этой битвы. В судьбе империи. И мы были обязаны ей после того, что сделал с ее страной Гидеон, но Эзма не та, за кого они ее принимают, и даже не та, кем считают ее левантийцы, и при мысли об увеличении числа ее сторонников у меня стыла кровь.
Я протянул руку, по-прежнему глядя в стол, и придвинул чашу к себе. Над головой раздался ропот, и, подняв взгляд, я увидел разочарование императрицы Мико. И вспышку гнева на лице Эзмы, поспешно скрытую под недоброй улыбкой.
Эзма поджидала меня в тени на полпути к нашему лагерю.
– Считаешь себя умником, не давая мне помочь нашему народу? – произнесла она, когда я проходил мимо.
Я схватил ее за воротник, сжав ткань трясущейся рукой.
– Что ты здесь делаешь?
– Что делаю? – ее первоначальный шок сменился насмешливой улыбкой. – Помогаю своему народу. Выполняю свое предназначение. А что делаешь ты?
Предназначение. Лео часто говорил о предназначении.
– Тебя изгнали, потому что миссионеры поселились у тебя в голове, так же как у наших гуртовщиков, верно?
– Гости? – хрипло усмехнулась она. – О нет, они так поступают только с теми, кто не хочет слушать.
У меня сердце ушло в пятки.
– Гости?
Эзма схватила меня за руку и выкрутила до боли. Моя хватка ослабла, она вырвалась и расправила ворот.
– Да, Рах. Гости. Так называют тех, кто может влезать тебе в голову. Боги, как восхитительно жалко ты выглядишь, когда так таращишься. Да ты ни малейшего понятия ни о чем не имеешь, малыш.
– Влезать в головы? – Я угрожающе шагнул ближе, переполненный гневом. – Болезнь. Нашими гуртовщиками управляют, и ты знала об этом? Знала и ничего не сказала?
Она не отступила и пожала плечами.
– Даже если бы я хотела рассказать, я ведь была здесь, забыл?
– Но ты не хотела.
– С чего бы? Они помогают нам стать лучше.
Нож оказался в моей руке раньше, чем я успел подумать, его лезвие прижалось к ее горлу.
– Сколько людей погибло во имя твоего «лучше»?
Она сверлила меня взглядом, будто никакого ножа не было, и прошипела сквозь зубы:
– Никто бы не погиб, если бы они просто слушали. Миссионеры пришли ко мне так же, как и ко всем, но я была мудра. Я слушала, училась и открыла глаза на мир за пределами степей, на истину, лежавшую за пределами досягаемости. Я перестала бороться с Божьим замыслом и стала единой с ним.
Я прижал нож сильнее, мою кожу покалывало от ярости, подобной которой я еще не испытывал.
– Ты называешься почетным именем заклинательницы лошадей, а сама плюешь на все, что за ним стоит.
Она подалась вперед, но я не убрал руку. На лезвии ножа появилась тонкая струйка крови.
– Заклинатели лошадей направляют душу нашего народа. Я наплевала бы на это, если бы позволила левантийцам и дальше верить в ничто.
– В ничто?
Годами я ругал себя за то, что не справился и опозорил свой гурт, бросив обучение, а теперь она стояла тут и гордилась тем, как извратила все, во что мы верили. Я хотел причинить ей боль, но даже сейчас внутри меня бесчестье от угроз заклинателю боролось с гневом.
– А я еще думал, что провалил обучение. Но я хотя бы узнал достаточно и понял, что провалился.
Эзма посмотрела на меня с вызовом.
– Путь, которым идут левантийцы, долго продолжаться не может. Мир движется вперед, а мы остаемся прежними. Если мы не примем перемены, все левантийцы умрут, а с нами и наши обычаи. Гидеон попытался что-то сделать, хотя и не то, что нужно. Если ты решишь остаться в стороне, на твоих руках будет больше крови, чем на наших.
Эзма сделала шаг назад, и мой нож повис в воздухе. По ее шее стекала струйка крови.
– Не волнуйся так, Рах. К тому времени, когда ты доберешься до степей – если доберешься, – ты все равно уже устареешь. Новый Вельд построит для всех нас империю.
– Ты говоришь о Лео. Ты одна из его последователей?
Ее смех заставил меня почувствовать себя ребенком.
– Лео Виллиус просто мошенник. Притворщик. Вельд – левантиец. Империя будет построена на левантийской земле. Все это, – она раскинула руки, охватывая все вокруг, – лишь война и политика ничего не значащих людишек.
– Не значащих? – Я так крепко сжимал нож, что заболела рука. – Не значащих? Ты говоришь о тысячах невинных людей.
– Ну, так сражайся за них. А мне нужно спасать души левантийцев.
Пришел мой черед смеяться. Смех вышел горький и полный ненависти.
– По-твоему, это ты Вельд?
– О нет, не я. Но я буду там, когда он спасет наш народ от Гостей, возведя свою священную империю во имя Бога.
– Гостей, которые и создали эту проблему!
Она усмехнулась.
– Отличный план, тебе не кажется?
– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Потому что это забавно. Ты ничего не сможешь с этим сделать, потому что уже слишком поздно. Только взгляни на эту боль на твоем лице. Ты так хочешь сделать мне больно, но не можешь. Только не здесь. Ты вообще ничего не можешь, Рах э'Торин, потому что никто не поверит ни единому твоему слову обо мне. Твое слово против моего, но я – заклинательница лошадей. А ты всего лишь изгнанный – сколько раз? Бывший капитан Клинков.
Эзма расправила одежду, вытерла струйку крови на шее и сцепила руки за спиной. Глядя на ее гордо поднятую голову в костяной короне, я не