за тебя.
Инди слегка улыбается ей, прежде чем мы, наконец, убираемся с этой гребаной свадебной вечеринки.
33. Инди
Инди
Ежедневное обновление — Я влюблена в твоего брата.
Стиви
Лучшее ежедневное обновление, которое я когда-либо получала.
Как только мы возвращаемся в мой гостиничный номер, чтобы собрать вещи и отправиться домой, Райан обнимает меня за талию, целуя в шею.
Для мужчины, который, как я предполагала, боится женщин, он прикасается ко мне при каждом удобном случае.
— Давай соберем твои вещи, чтобы я мог отвезти тебя домой и уложить в свою постель.
Он забирает мои вещи из ванной, пока я набиваю спортивную сумку одеждой, которая была на мне вчера.
— Райан? — зову я.
— Да?
— Когда ты начал изучать язык жестов?
Он выглядывает из ванной, половина дверного косяка закрывает его высокое тело.
— Твоя мама написала мне через пару дней после того, как я познакомился с твоими родителями. Я попросил ее совета о том, как лучше всего начать изучать язык жестов, поскольку она тоже была взрослой, когда училась. С тех пор мы общаемся по видеочату раз в неделю, и они оба учат меня.
Слезы покалывают глаза, прежде чем собраться у основания ресниц, потому что этот мужчина превращает меня в эмоциональную развалину.
— Твоя мама также помогла мне записаться на онлайн-курс, который я успешно прохожу, — губы Райана растягиваются в красивой улыбке, когда он наблюдает за мной с другого конца комнаты. — Не плачь, Блу.
— Я ничего не могу с собой поделать, — я резко втягиваю воздух. — Я обожаю тебя.
Он усмехается, неторопливо подходя ко мне, проводя большим пальцем у меня под глазами.
— Вот почему ты так непринужденно разговаривал с моей мамой, когда застал нас за разговором на днях, — предполагаю я.
— Она замечательная. Она мне очень нравится.
— Но не такая замечательная, как я, верно?
Он снова смеется.
— Конечно, нет.
Подушечки его пальцев касаются моих щек, прежде чем пробежаться вниз по шее.
— Почему?
— Что «почему», детка?
— Почему ты изучаешь жесты?
Я почти уверена, что знаю причину, но я хочу услышать, как он это скажет.
— Потому что они твоя семья, а ты моя, но то, что ты вообще спрашиваешь, поражает меня. Научиться общаться со своей семьей — минимум, что я могу сделать для тебя, Инд.
Наверное, так оно и есть, но я не знала, что планка находится так низко, пока Райан Шей не вошел в мою жизнь и тихо не поднял ее до гребаной луны.
— И потому что я люблю тебя, и хочу сказать это твоему отцу на его языке.
Подушечки его пальцев скользят по моей ключице, нежно касаясь кожи в верхней части грудей. Райана пожирает глазами каждый сантиметр моего тела, его зрачки расширяются и темнеют. Его руки такие властные и контролирующие во время игр, но он прикасается ко мне с мягкой деликатностью, как будто наслаждается моей кожей.
Он провозит средним пальцем по моей груди, погружая его в V-образный вырез без бретелек.
— Два часа в поездке это долго.
От одного его глубокого голоса у меня между ног разливается тепло.
— Слишком долго, — соглашаюсь я, прижимаясь к нему и кладя ладонь на молнию его брюк, где поджидает впечатляющая выпуклость. — С этим будет ужасно неудобно вести машину.
— Ты позаботишься об этом, Блу?
Я расстегиваю его ремень.
— До тех пор, пока ты заботишься обо мне.
Он касается губами нежной кожи под моим ухом.
— Я всегда буду заботиться о тебе.
И хотя мы говорим в сексуальных терминах, от меня не ускользнуло, что Райан всегда будет заботиться обо мне и защищать так же, как я буду защищать его.
По натуре я заботливый человек, и теперь, когда я могу с ясностью оглядываться назад, то понимаю, что мной пользовались. Но Райан ни разу не воспользовался мной. Он слишком долго был один, и для меня большая честь заботиться о нем.
Скользнув руками под его рубашку, застегнутую на все пуговицы, я расстегиваю его брюки, обхватывая ладонью теплую плоть. Я никогда не устану прикасаться к этому мужчине. Он большой и гладкий, и я планирую запомнить, как дрожит его живот, когда я скольжу ногтями по его животу.
Он покрывает поцелуями мою шею и ключицу, параллельно быстро расстегивая молнию на спине моего платья подружки невесты. Благодаря встроенному бюстгальтеру без бретелек, я предстаю перед ним обнаженным, когда ткань опускается на бедра.
Райан хрипло выдыхает в знак признательности, глядя вниз на мою обнаженную грудь и торчащие соски. Он проводит большим пальцем по одному из них.
— Эти гребаные сиськи, Инд, — он легонько щиплет меня, вырывая низкий стон из моего горла. — И эти чертовы соски. Они выглядят так красиво между моими пальцами.
— И еще красивее на твоем языке.
Он издает беззвучный смешок.
— Ты сегодня такая нетерпеливая, Блу? — вытащив единственный белый цветок из моих волос, он играет с ним, крутит между пальцами, прежде чем прикоснуться лепестками к моей груди. — Потому что нет ничего в этом мире, чего бы я хотел больше, чем слышать, как ты умоляешь, и поверь мне, детка, я не остановлюсь, пока не услышу это.
Сегодня вечером у Райана другая энергетика, и я быстро понимаю, что ночь, когда мы занимались сексом, была просто разминкой. Как будто он стряхивал пыль с паутины после долгих лет целибата. Осознание этого в равной степени волнует и ужасает.
Шелковистые лепестки слегка касаются моего соска, нежное ощущение слишком сильно воздействует на мою разгоряченную кожу.
Я вздрагиваю, но ничего не говорю.
Он переходит к другому.
— Я дам тебе все, что ты захочешь, но тебе придется использовать свой талантливый рот и попросить об этом. Мне понравилось, какой вежливой ты была прошлой ночью, так что не забудь использовать свои манеры, чтобы сказать «пожалуйста».
Сделав глубокий вдох, я закидываю руки ему на плечи, пока он продолжает играть с цветком на моей напряженной плоти.
— Ты поступишь со мной по-своему, Райан? Сделаешь ли ты все то, что всегда хотел сделать со мной?
Он вскидывает бровь.
— Пожалуйста, — добавляю я.
— Я много чего хотел, Блу.
— Тогда, думаю, это хорошо, что мы живем вместе и у нас есть все время мира, но Шей, если ты не заменишь этот цветок своим ртом, сегодня вечером не будет никаких «приятностей», только череда красочных ругательств, направленных прямо в твой адрес.
Он издает смешок, прежде чем подхватить меня, отчего я обхватываю ногами его бедра.
— Мило, что ты думаешь, что сможешь говорить, пока я