И я думаю, что гражданин Ванвейлен прав, и что главная беда Шадаурова соглашения – в том, что король в нем обещает все права сеньорам, а сеньоры не обещают ничего простолюдинам.
И я думаю, что если знатный человек хочет, чтоб королевские чиновники не отнимали насильно его имущество, – то он должен то же самое обещать тем, кто под ним.
И, если знатный человек хочет, чтоб его судили лишь равные – то и это правило должно касаться всех.
Гражданин Ванвейлен говорил сегодня о своеволии сеньоров. Чем, однако, заменить его? Уж не своеволием же короля? Если господин притесняет своего вассала, тот может бежать к другому господину, а куда бежать, если притесняет король?
Вот сейчас города радуются, что король избавил их от произвола сеньоров и от грабежа. Но даже вор с большой дороги украдет не больше того, что есть. А вот король, – если он потребует налог, превышающий городские доходы, – что скажут горожане тогда?
И если знатные люди считают, что король не вправе облагать их налогами без их на то позволения и совета, то и горожан нельзя облагать налогами без их на то согласия.
Гражданин Ванвейлен говорил о том, что право на войну – плохая гарантия для закона. Он, однако, иной не предложил. Вот и получается, что слова закона, не подкрепленные войной, приносят мало пользы, а война, ведущаяся из-за них, приносит много вреда.
А ведь королевский произвол уже начался. Я говорил со многими гражданами Ламассы, и они недовольны: почему интересы их представляет такой человек, как Ойвен? Только потому, что чужеземец, Арфарра-советник, на него указал? Городские коммуны сами избирают себе бургомистров и судей. Разве они дети, что не в состоянии сами избрать того, кто будет защищать их интересы в королевском совете?
И я думаю, что если король не сам будет назначать своих советников, а по всем городам свободные люди будут их выбирать, то такой совет и будет гарантией закона, лучшей, нежели добрая воля короля или гражданская война.
И такой Выборный Совет не допустит ни своеволия знати, ни самоуправства королевских чиновников, и не разорит налогами своих собственных избирателей, потому что знать и народ будут в нем сидеть бок о бок, а не так, как сейчас, когда одни готовы выцарапать глаза другим. И в таком Совете будут все люди королевства, и не будет только иностранцев, которым не известны ни законы, ни обычаи страны, и которые зависят лишь от королевской воли.
Тут Марбод Кукушонок начал читать свое прошение, – прошение, которое вчера заново составили и подписали все собравшиеся в замке Ятунов. Обвинитель Ойвен наклонился к советнику Арфарре и растерянно сказал:
– Никогда не предполагал, что Кукушонок способен думать.
Арфарра ответил:
– У него хватило времени подумать в камере. А у вас хватило глупости его выпустить.
Помолчал и добавил:
– Это безумие! Народ всегда стремится к соблюдению закона, а знать – к господству над народом, и интересы их нельзя примирить. И король – зависит от знати и бессилен, а государь – опирается на народ и побеждает. А знать – знать обманет народ.
Один из сотников охраны снял с плеча колчан с рогатыми стрелами, ободрал королевское оперение, белое с двумя черными отметинами, и сказал:
– Я согласен подчиняться королю, но не ста двадцати лавочникам, выбранным в какой-то там Совет.
Изломал стрелы и ускакал.
Король благосклонно посмотрел ему вслед, ухмыльнулся и спросил:
– Это чего ж Кукушонок хочет?
Начальник тайной стражи, Хаммар Кобчик, подошел к королю и сказал:
– Он хочет жениться на вашей сестре и стать во главе Выборного Совета. Глава Выборного Совета будет издавать указы, а король будет указы подписывать, как секретарь.
– А… Ну-ну, – усмехнулся король.
Марбод Кукушонок читал статью за статьей, пока не начался третий прилив и не прошли часы, благоприятные для совета.
Все пошли варить пищу и трепать языками. Многие считали, что прав Марбод Белый Кречет, потому что обвинителя Ойвена вчера побили, говорят, хворостиной. Другие считали, что прав советник Ванвейлен, потому что в замке Ятунов недаром выпал кровавый снег и два дня не таял.
– Зато, – возражали им, – Марбод Кукушонок женился на горожанке.
Тодди Одноглазый, из бывшей свободной общины Варайорта, покачал головой и сказал:
– Однако, зря Марбод Кречет всех чужеземцев обидел. Вот советники Арфарра или Ванвейлен – разве это плохо? Другое дело пиявки всякие вроде Даттама. А вот у нас соседняя деревня – вот их бы передушить, хуже чужеземцев.
В том, что Марбод Кукушонок не того чужеземца обидел, сходились все.
Марбод Кукушонок подскакал к Даттаму и спросил тихо:
– Ну что? Остается ли ваше предложение в силе?
– Разумеется, – ответил Даттам. – И, конечно, новый король Варнарайна не обязан быть связан этим самым… выборным советом, который он навязывает королю старому.
Никто не слышал этого разговора, однако Бредшо, улучив минуту, спросил у Даттама:
– Что ж? Верите ли вы, что Марбод Белый Кречет добьется, чего хочет?
Даттам сел на старую, раскрошенную ступеньку амфитеатра, поковырял камешки.
– Еще нигде, – ответил он, – и никогда в мире выборные советы не управляли целой страной… Я видал, как пытались создать новое и небывалое, и видал, чем это кончалось.
Бредшо поглядел и сухо заметил:
– Я заметил, что чудеса время от времени происходят в природе. Почему бы им иногда не случаться в истории?
Даттам засмеялся и ответил для Даттама весьма неожиданно:
– Новое рождается не на торжище или собрании, оно рождается в тишине.
* * *
Всю дорогу советник Арфарра ни с кем не говорил, а внимательно читал копию новой хартии. Во дворце Ванвейлен и Арфарра прошли в третий кабинет. Ванвейлен, по привычке сел за низенький столик для игры, развернул перед собой свиток. Арфарра убедился, что они одни, и, против обыкновения, мягко ходя по ковру, спросил:
– Ну, и что вы об этом думаете?
Ванвейлен разглядывал подписи под прошением.
– Я думаю, что мы победили, – сказал Ванвейлен, – я, конечно, не знаю, как ему это удалось, потому что сеньоры вовсе не глупы, и, не будь города так сильны, никогда бы этих подписей не поставили. Ну и, наверное, все были пьяны и веселы, и знали, что Марбод Белый Кречет владеет приемом, «орел взлетает на небеса» и «ящерица ловит муху», и меч его – как молния, и дыхание его коня как туман над полями… Вы сами говорили мне, что лучший полководец тот, кто выиграл войну, не начав. И вы этого добились, потому что самый страшный ваш враг – встал на вашу сторону и на сторону народовластия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});