зачем пришли и спешили по домам, искренне думая, что это их собственное побуждение. Только на следующее утро они поймут, что все-таки их уйти заставили.
Рядом с входом на станцию «Ангел» стояла манифестация с бумажными плакатами. А над головами этих пестро одетых чудаков парили огромные голографические версии тех же плакатов.
Обычно там ошивались, сидели или лежали на картонках, ковриках и матах те, кто протестовал против всякой ерунды вроде искусственного мяса, натурального мяса, эксплуатации роботов-женщин или роботов-животных. ("Leave them alone! Stop violence! Go fuck yourselves, not gynoids! Every pet has its heart! Insects are friends, not food!").
Но теперь повод был другой.
STOP WAR!
Один из протестующих стоял на ходулях. И одет в балахон, изображая гигантскую смерть с косой. На нем было ожерелье из бомб и ракет. Лицо Смерти напоминало то одного из лидеров парламентских партий, то другого, голосовавшего за программу Мирового совета по силовому решению.
Еще один манифестант со внешностью испанца или латиноамериканца, изображал Иисуса и был распят на кресте. Хотя нет. Руки его были привязаны, а гвозди искусно добавлены с помощью небольших умных экранов, обволакивавших его руки. Веревки были затерты. В Д-реальности картина выглядела еще более натурально.
Где-то на заднем плане тихо играла, внедряясь в череп, музыка, на которую было столько римейков, что первоначального автора не все уже помнили.
When the violence
Causes such silence…
Полицейских рядом не было. Но, конечно, они наблюдали.
«Ну, это вы к своим обожаемым герильяс обратитесь, а не к нам», — подумал австралояпонец, кривясь.
Разогнать бы этот сброд. Но нельзя. Этим цивилизованные люди и отличаются от тоталитарных дикарей.
Пусть себе крутят свою “Zombie” на полную громкость, пугая голубей и кошек.
In your head, in your head
They still fighting
With their bombs,
And their tanks,
And their guns,
Andtheirdrones…
Вообще-то протестующим выделили для митингов весь Таймс-Сквер и Гайд-парк. Там и стояли их основные силы. Но поскольку тут свободная страна, они иногда устраивали небольшие шествия в других районах. Социальной базы для того, чтобы замутить бузу в центре столицы у них не было и не могло быть. Повод для большинства жителей Британии казался не очень актуальным.
Их вотчиной могли бы стать иммигрантские кварталы и гетто в крупных городах. Там было довольно много горючего материала в виде выходцев из Карибского бассейна, чувствовавших солидарность с братьями из Мексики и Южной Америки. Но там же их было легко локализовать и держать под контролем без вреда для цивилизованных районов.
И хотя практика показывает, что убежавшие от бедности и войны люди вполне могут попытаться устроить бардак на новом месте, мигранты были раскиданы и перемешаны с чуждыми для них этническими и религиозными группами, как своеобразный калейдоскоп. Причем часто эти группы друг друга ненавидят. Бузить в своем округе они смогут, а вот поджечь весь город — никогда. А большинство из них вообще пытаются быть тише воды из страха перед депортацией, которая сейчас была равнозначна смертному приговору.
Малые города во всех графствах оставались абсолютно спокойными и сонными. В Уэльсе и Шотландии были отдельные выступления, но в гомеопатических количествах. И в Северной Ирландии тоже. А к югу в Ирландской Республике было еще тише.
Да, континент за проливом бурлил, а в Азии, Южной Америке и Мексике творилось один Ктулху знает что. Но Британские острова в этом море хаоса стояли неприступным бастионом.
Хотя и само море хаоса казалось Гарольду переоцененным. Призрак столетней давности, который вытащили из гроба университетские бездельники, его совсем не пугал. Даже переоцененное «глобальное потепление» было страшнее, чем это. Ведь оно настало, но не разрушило цивилизацию, а лишь заставило слегка затянуть пояса, построить несколько дамб и покинуть десяток небольших прибрежных городов.
«Пролетарии всех стран. Что за дряной косплей. Есть одна вещь, которая хуже большевиков. Это офисные белоручки, изображающие из себя большевиков».
Есть же реальные проблемы в мире, размышлял он. Например, одна «самая мирная религия»… Хорошо, что Япония установила неофициальную квоту на иммиграцию лиц, ее исповедующих. Хотя и эта квота слишком большая. Есть проблема дефицита многих критичных ресурсов. Но почему-то именно при рыночной экономике их расходуют наиболее эффективно.
К черту все… Сейчас личные дела стояли для него на первом месте. А весь мир мог хоть гореть, хоть замерзать, хоть тонуть. До тех пор, пока он эти дела не решит.
Чем ближе Синохара подходил к цели, тем сильнее было ощущение нервной дрожи и «бабочек в животе». Но с ним была маленькая штука из бионейтрального материала, зашитая в груди чуть выше третьего и чуть ниже четвертого ребра. Стимул-капсула, которую Гарольд мог активировать по желанию. Что он и сделал сейчас.
Она помогала не спать и сконцентрироваться. У нее были разные режимы. Он включал ее, когда ему надо было работать на износ, или когда горели сроки, или когда предстоял неприятный разговор с командованием. Она давала работоспособность и ясность мысли. На время. Конечно, потом, за это, возможно, придется заплатить. Но ничего не бывает бесплатно. Это был коктейль из нейромодуляторов и стимуляторов, а также ноотропов. Все законно, хотя и недешево.
Гарольд еще раз посмотрел на свое отражение. Сначала в экране, который спроецировал в шаге от себя, а потом в зеркальной глади тщательно очищенной воды канала. Идеально сидящий костюм не добавлял ему ни роста, ни видимой мускулатуры. Плоские подошвы туфель не добавляли роста. Все так, как он и хотел. Он не был из тех закомплексованных коротышек, которые прибегают к каблукам или даже операциям на позвоночнике и костях, чтоб только не смотреть на кого-то снизу-вверх. Волосы были от природы редкими, глаза блеклыми, а лицо не очень выразительным. Но это было его лицо, которое он не согласился бы менять «пластикой», хотя это простая процедура.
Он не считал себя обязанным распускать павлиньи перья. Чистый, аккуратно выбритый, моложавый, но не строящий из себя вечного подростка по последней дурацкой моде. Чего еще надо? А тот, кто внимателен, сразу определил бы, что он не простой офисный овощ. По взгляду, по осанке, по выражению лица, в котором не было ничего травоядного.
Дом стоял в ряду таких же кирпичных semi-detached houses, построенных при великой королеве Виктории для заводских рабочих, но в двадцатом веке после перепланировки и разрушения лишних перегородок населенных средним классом. Почти двухсотлетняя история добавляла ему стоимости, хотя от прежнего дома неизменной осталась только оболочка. Здание пережило несколько капитальных ремонтов, но многие древние кирпичи были и сейчас крепче новых.
Оно