царь, и любой из братьев купца Калашникова:На святой Руси, нашей матушке,Не найти, не сыскать такой красавицы:Ходит плавно – будто лебедушка,Смотрит сладко – как голубушка,Молвит слово – соловей поет,Горят щеки ее румяные,Как заря на небе божиим;Косы русые, золотистые,В ленты яркие заплетенные,По плечам бегут, извиваются,С грудью белою цалуются.
Опричник положил глаз на Алену Дмитриевну. Одним из центральных эпизодов лермонтовской поэмы становится его покушение на «честь» молодой жены купца Калашникова. Но что значит покушение на честь? Совсем не то, что может подумать современный читатель; опричник не «соблазнил» купеческую жену, а всего лишь стал прилюдно, на виду у соседей, целовать. Сорвал платок, «полосатую фату», расплел косы. Ни повода, ни тем более согласия она ему на это не давала; как только смогла – вырвалась из объятий опричника и тут же обо всем рассказала мужу.
Испугалась я пуще прежнего;Закружилась моя бедная головушка.И он стал меня цаловать-ласкать,И цалуя всё приговаривал:«Отвечай мне, чего тебе надобно,Моя милая, драгоценная!Хочешь золота али жемчугу?Хочешь ярких камней аль цветной парчи?Как царицу я наряжу тебя,Станут все тебе завидовать,Лишь не дай мне умереть смертью грешною:Полюби меня, обними меняХоть единый раз на прощание.»
Мало того, что Алена Дмитриевна вырывается из объятий Кирибеевича и обо всем рассказывает мужу; она не скрывает от «хозяина» даже того, что ее «бедная головушка» закружилася, а окаянные разбойничьи «поцалуи» до сих пор в ней «живым пламенем разливаются». То есть ей и в мысли не приходит, что от мужа можно хоть что-то утаить. Она воплощает в себе все возможные патриархальные добродетели.
Тем не менее оскорбление нанесено. Ведь и косы, и платок, и фата – знаки принадлежности мужу; на глазах соседей символы замужества нарушены, и теперь за женщину должны вступиться либо родственники (которых у Алены Дмитриевны нет, она «сиротинушка»), либо сам муж. Она умоляет Степана Парамоновича о защите и мести, прекрасно сознавая, что на кон поставлена его смерть, а ее, Алену Дмитриевну, может ждать печальная участь вдовы с детьми-сиротами. (Заранее предсказать, что сюжет обернется «царской милостью», невозможно.) И все равно семья Калашниковых не может уклониться от страшного выбора, в противном случае позор навсегда останется на жене, а значит, и на муже.
Патриархальный мир, олицетворением которого в поэме служат Калашниковы, – Алена Дмитриевна, Степан Парамонович и его младшие братья, не стол лучезарен, как может показаться невнимательному читателю. Этот мир по-своему жесток, он слишком зависит от ритуализованного «общего мнения», а «народ», о котором так часто говорится в поэме, таит в себе и доброе, и злое начала. Другое дело, что в патриархальном обществе есть место благородству, бесстрашию, верности – всему, что исчезает в опричнине, для которой есть только одна правда, личная воля царя.
Гусляр (или гусляры) – обобщенный образ повествователя, которому доверен рассказ о событиях и нравственная оценка некоторых персонажей – далеко не всех. Безымянные гусляры («Ай, ребята, пойте – только гусли стройте!/ Ай, ребята, пейте – дело разумейте!») исполняют для царя «песню» о нем самом и его справедливом суде. С одной стороны, они строят свою песню «на старинный лад», то есть близки той патриархальной старине, которую олицетворяет Алена Дмитриевна и защищает купец Калашников, с другой – они услуживают власти («А боярин Матвей Ромодановский/ Нам чарку поднес меду пенного…»), с третьей – все-таки не отделяют себя от «народа христианского», говорят: «по закону нашему христианскому».
Иными словами, обобщенный рассказчик не имеет и не может иметь личной точки зрения на происходящее. Гусляры смотрят на патриархальный мир – патриархальным взглядом, на царский мир личного произвола – глазами своих слушателей, царских приближенных, они не осуждают никого, кроме Кирибеевича, который в одинаковой степени нарушил патриархальную традицию – и личную волю царя.
– Ох ты гой еси, царь Иван Васильевич,Обманул тебя твой лукавый раб…
То, что автор резко отделил себя от образа рассказчика, «спрятал» свою точку зрения, свою оценку – не случайно. Хоть он, по свидетельству А. А. Краевского, и «набросал» свою поэму в 1837 году «от скуки, чтобы развлечься во время болезни, не позволяющей ему выходить из комнаты», но в действительности коллизия, изображенная в «Песне», была Лермонтову предельно близка. А сюжет – месть мужа за оскорбление, нанесенное его жене, в том числе при попустительстве царя – после смерти Пушкина постоянно волновал Лермонтова, отразился в целом ряде произведений (включая драму «Маскарад»), Эпическое самоустранение от любых оценок, маска фольклорного сказителя, позволяла поэту сосредоточиться на главном: на столкновении двух антагонистов, одинаково смелых, но по-разному понимающих законы чести.
Во время создания поэмы Лермонтов находился на Кавказе и не имел права публиковаться под своим именем. Только благодаря усилиям Жуковского, «Песнь про царя Ивана Васильевича…» вышла в свет, без имени автора, за подписью «-въ».
Иван Васильевич – стилизованный (как все без исключения фигуры «Песни») образ русского средневекового правителя, в котором проступают черты реального исторического персонажа, Ивана Васильевича Грозного, который с 1533 года был великим князем московским и всея Руси, а в 1547-м стал первым русским царем.
Грозный, каким он изображается в поэме, одновременно и зол и добр, самоуправен и справедлив, он разрушает патриархальный мир, вводя систему единоличной власти, но и стоит на страже традиции, и сам во многом следует ей. В первой же сцене царь позволяет опричнику Кирибеевичу посвататься к купеческой жене Алене Дмитриевне, не спросясь мнения «народа». Но дает разрешение не на «позор», а на брачный союз: «Как полюбишься – празднуй свадебку,/ Не полюбишься -не прогневайся». То, что Кирибеевич скрыл от царя замужество Алены Дмитриевны – подчеркнуто особо: «– Ох ты гой еси, царь Иван Васильевич,/ Обманул тебя твой лукавый раб…»
А в финальной сцене поэмы царь казнит купца, «вольной волею» убившего опричника, и в то же время беспрекословно выполняет его предсмертную просьбу, жалуя из казны вдову, а братьев казненного купца награждая торговыми привилегиями. Образ Ивана Васильевича в лермонтовской поэме воплощает в себе ни добро ни зло, ни мягкость ни жестокость; он стоит на страже правил. Другое дело, что до сих пор эти правила устанавливал и следил за их соблюдением «народ». А теперь их устанавливает и гарантирует единоличный правитель. То есть коллективный, безличный строй жизни уступил место произволу, по-своему справедливому и по-своему безжалостному. И Лермонтов так строит сюжет своей «песни», так организует систему точек зрения и моральных оценок, чтобы оправдать царя или осудить его было некому (см. статью «Гусляры»),
В какой мере опирался он на исторические источники и народные предания? Впервые о Грозном как тиране и об эпохе Ивана IV как кровавом эксцессе написал в 9 томе «Истории Государства Российского» Н. М. Карамзин.