Прикрываясь именем кубанцев, горсть предателей, засев в тылу, отреклась от Матери-России. Преступными действиями своими они грозили свести на нет все то, что сделано сынами Кубани для возрождения Великой России, все то, за что десятки тысяч кубанцев пролили свою кровь. Некоторые из них дошли до того, что заключили преступный договор с враждебными нам горскими народами, договор предания в руки врага младшего брата Кубани – Терека. Пытаясь развалить фронт, сея рознь в тылу и затрудняя работу атамана и правительства в деле снабжений и пополнения армии, преступники оказывали содействие врагам России, той красной нечисти, которая год тому назад залила Кубань кровью. Как командующий Кавказской армией, я обязан спасти армию и не допустить смуты в ее тылу.
Во исполнение отданного мною приказания, командующим войсками тыла армии генералом Покровским взяты под стражу и преданы военно-полевому суду в первую голову д в е н а д ц а т ь изменников. Их имена: Калабухов, Безкровный, Макаренко, Манжула, Омельченко, Балабас, Воропинов, Феськов, Роговец, Жук, Подтопельный и Гончаров.
Пусть запомнят эти имена те, кто пытался бы идти по их стопам.
Генерал Врангель».
В тот же вечер я выехал в Екатеринодар. На вокзале я встречен был войсковым атаманом, чинами войскового штаба, походным атаманом, генералом Покровским и многочисленными депутациями. Почетный караул был выставлен от Гвардейского казачьего дивизиона. Верхом, в сопровождении генерала Покровского и чинов моего штаба, я проехал на квартиру генерала Покровского по улицам, где шпалерами выставлены были войска – полки бригады полковника Буряка, юнкерское училище, части местного гарнизона. Отданный мною вчера приказ уже был отпечатан и расклеен на стенах домов в большом количестве экземпляров. Я рассчитывал, что торжественная встреча должна произвести на членов Рады, особенно на серую часть их, должное впечатление.
Военно-полевой суд над Калабуховым уже состоялся, был утвержден генералом Покровским, и на рассвете смертный приговор приведен в исполнение. Над остальными арестованными суда еще не было, о смягчении их участи Рада возбудила ходатайство, послав депутацию к Главнокомандующему. Я телеграфировал генералу Деникину:
«Приказание Ваше Нр 016722 исполнено – член Парижской конференции Калабухов арестован и по приговору военно-полевого суда сего числа повешен. Екатеринодар, 7 ноября 1919 года. Нр 181. Врангель».
От генерала Покровского я проехал в Раду, где к приезду моему собрались все ее члены. Я решил в обращении своем к Раде возможно менее касаться политической стороны вопроса, не считая возможным стать в этом всецело на сторону главного командования, политике которого в отношении Кубани я во многом сочувствовать не мог.
Я имел в виду настаивать исключительно на том тяжелом положении, в котором, благодаря борьбе Кубанской Краевой Рады с Главнокомандующим, оказалась моя армия; указать, что, борясь с генералом Деникиным, Законодательная Рада не остановилась перед предательством тех сынов Кубани, которые кровью своею обеспечили существование края. Я мог вернуться к армии, лишь обеспечив ей в дальнейшем всемерную поддержку Кубанского войска. Последнее будет возможно, лишь если глава войска, атаман, получит полную мощь.
Встреченный в вестибюле атаманом и председателем правительства, я прошел в зал. При входе моем вся Рада встала и члены ее и многочисленная публика, заполнившая трибуны, встретили меня аплодисментами. Атаман, поднявшись на трибуну, приветствовал меня речью[41]:
«Добро пожаловать! Позвольте мне быть искренним и в этой искренности поведать вам наши тяжелые печали и наше тяжелое горе. Тяжкие испытания переживает сейчас Кубань. Тяжесть ответственности момента особенно глубоко чувствуется народными избранниками, здесь заседающими. Ошибки времени привели к тем событиям, которые тревожат, волнуют и удручают нас. Мы удручены, мы подавлены, в головах и сердцах наших происходящие события отзываются тяжким ударом.
И великое беспокойство внедряется в умы наши. Мы озабочены тем, чтобы армия наша, вами предводительствуемая, была спокойна и уверена в том, что отцы и братья, которые о них заботятся, не забыли ее. Мы также озабочены тем, чтобы жизнь Кубанского края не омрачалась никакими событиями, чтобы жизнь эта протекала так же спокойно и уверенно, как уверенно идет к победам Кавказская армия. Но мы не скроем, что совершающиеся события в последние дни бросают в жизнь искры, которые мы от всей души и сердца хотели бы предотвратить вместе с вами. Ваше превосходительство, мы искренно, все члены Рады, как один заявляем вам, что нас волнует участь задержанных членов Краевой Рады. Вы понимаете, что они, недавние сотоварищи по работе, есть плоть от плоти, кость от кости кубанского казачества. Пусть они делали ошибки, пусть заблуждались, но все мы, повторяю, как один человек, каких бы убеждений и взглядов мы ни были, мы не можем без душевного содрогания не волноваться за их судьбу.
Мы, представители народа, обращаемся к вам с просьбой учесть момент, учесть жертвы, принесенные нами, и, прежде чем принять решение относительно задержанных членов Краевой Рады, взвесьте всю обстановку, в которой мы живем и которая нас окружает. Рада обращается к вам от чистого сердца с просьбой освободить их и передать в наши руки. (Крики «просим».) Ваше превосходительство, Краевая Рада сумеет в спокойной деловой обстановке обсудить их деятельность и сумеет вынести и определить им должное. Это наша единственная и горячая просьба». («Просим».)
По окончании речи атамана я взошел на трибуну.
«Сегодня, наконец, мне удалось исполнить давнишнее свое желание довести до Краевой Рады голос моей армии, поведать вам о подвигах непобедимых орлов, во главе которых я с гордостью стою; поведать о нуждах, о болестях, с полной уверенностью, что Краевая Рада, истая представительница родной Кубани, истый хозяин кубанской земли, поймет эти нужды и, как заботливая мать сыну, который борется на фронте, придет на помощь непобедимым орлам Кавказской армии (аплодисменты).
Господа, давно хотел я поведать о подвигах моих орлов, но, к сожалению, не от меня зависело, что голос армии не мог дойти до вас. Не мог дойти он оттого, что были люди, которым это было не на руку. Не раз уже я хотел быть у вас, в тяжелые дни, когда, истекая кровью, выбиваясь из последних сил, кубанские орлы, прикрывая грудью родную землю, сдерживали напор в десять раз сильнейшего врага, не получая тех подкреплений, которых с болью в сердце ждали. Невзирая на то что на фронте моем ежечасно победа могла обратиться в поражение, я выбрал свободный день и приехал в Екатеринодар. Здесь я заявил о моем желании посетить Законодательную Раду, чтобы в ее лице найти ту помощь, которая необходима была моей армии. Каждый час был дорог: каждый час, который я терял здесь, мог стоить жизни десяткам тысяч кубанских сынов. Но Законодательная Рада не удостоила меня своим приглашением. Я уехал, не получив той помощи, на которую имела право моя армия. («Позор».)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});