Пленных и трофеи атаман сдал в корпус графа П. X. Витгенштейна, выделив для их сопровождения донской казачий полк Д. Д. Комиссарова. Всего же корпус Виктора лишился пяти генералов, более 8 тысяч солдат и офицеров пехоты с оружием и безоружных, 800 кавалеристов и трех пушек.
Между тем и Чичагов, разобравшийся в обстановке, повернул свою армию и, отмахав за сутки более тридцати верст, к вечеру 15 ноября остановился близ Борисова. Его войска, измученные в этот день трудным маршем, не могли двигаться дальше. На подходе был также генерал-майор Ермолов с 12 батальонами пехоты, двумя полками кавалерии и 24 орудиями.
На исходе дня 15 ноября Витгенштейн уведомил Платова, что утром намерен выступить «на поражение неприятеля», прикрывающего переправу у Студянки. Атаман одобрил его распоряжения и в свою очередь информировал «милостивого государя графа Петра Крестьяновича», что занял Борисов, взяв много пленных, «кроме больных», и две пушки.
Похоже, Петр Христианович не получил сообщения Матвея Ивановича, ибо на рассвете следующего дня приказал Сеславину «во что бы то ни стало занять Борисов» и установить связь с армией Чичагова, что капитан и сделал, сломив упорное сопротивление противника и взяв в плен более 3 тысяч человек.
Выходит, город, освобожденный вечером, пришлось снова брать утром, к тому же «при невероятных усилиях неприятеля»? А почему бы и нет. Во-первых, в нем могла укрыться часть французского арьергарда, когда Платов увлекся преследованием дивизии Партуно, а во-вторых, ночью туда вернулся борисовский гарнизон, посланный Наполеоном к Ухолодам демонстрировать наведение ложной переправы. Далее, однако, проблема приоритета встала во всей остроте, причем приобрела чисто нравственный характер.
«По совершении сего блистательного подвига», по определению Давыдова, Сеславин остановился за Березиной, чтобы отдохнуть и накормить лошадей. В это время генерал-майор Орлов-Денисов с казаками «прошел стороною мимо» Борисова и донес Платову, что «занял город». Пленных атаман приказал прислать к себе.
А. Н. Сеславин — П. П. Коновницыну,
16 ноября 1812 года:
«…Ваше Высокопревосходительство!.. Платов берет на себя занятие города! За что отнимает славу дела моего отряда? Чтобы не уступать, надо быть самому генералом. Спросите обо всем у Чичагова, я врать не буду».
Петр Петрович доложил Михаилу Илларионовичу. Тот сделал запрос П. В. Чичагову. Вот что ответил адмирал:
«Имел честь получить предписание Вашей Светлости от 19-го сего месяца под № 553, обязанностью поставляю донести, что гвардии капитан Сеславин действительно первый занял город Борисов и открыл сообщение со мною генерала от кавалерии графа Витгенштейна, доставя от него в то же время письменное ко мне об его движении и предложениях уведомление; равным образом и сдача в плен нескольких тысяч неприятеля была следствием занятия им сего города и соединенного действия с вверенною мне армией корпуса графа Витгенштейна. Чичагов. № 1944. Ноября 22-го дня 1812 года. М. Илия».
Получается, что «славу дела» отряда Сеславина присвоил себе граф Орлов-Денисов и тем ввел в заблуждение Платова, которого и обвинил капитан гвардии. Все правильно: он атаман, ему и держать ответ. Правда, эта история получила продолжение только в сочинениях самого последнего времени, но об этом я уже писал.
Снег падал хлопьями, поля и леса были покрыты белой пеленой и терялись в тумане. Ясно различались мрачная, наполовину замерзшая Березина, темные воды которой пробивали себе путь между льдинами, и мосты, едва возвышающиеся над поверхностью реки. А на берегу десятки тысяч безоружных, больных, почти одичавших людей, давящих друг друга ради того, чтобы прорваться на ту сторону, где, может быть, еще удастся спастись от этих наводящих ужас бородатых казаков, одержимых страстью грабежа…
Рано утром авангард корпуса Витгенштейна потянулся к Студянке и на рассвете перешел в наступление против войск Виктора. Его поддержали часть дивизии Г. М. Берга и резерв Б. Б. Фока. Но особенно большой вред неприятелю причинила артиллерия, открывшая огонь по мостам через Березину. Людей охватила паника.
Более сильные сбрасывали в воду более слабых, мешавших им продвигаться вперед, шли по телам больных и раненых, попадавшихся на их пути. Сотни людей остались здесь, раздавленные колесами; другие, надеясь спастись вплавь, замерзали на середине реки и погибали, взбираясь на льдины, которые шли вместе с ними ко дну. Несмотря на эти печальные примеры, тысячи людей бросались в Березину, где умирали в мучительных конвульсиях и с отчаянием в душе.
Когда один из мостов рухнул под тяжестью обозных повозок и орудий, все бросились ко второму. Давка была такая, что даже самые сильные не могли противиться натиску.
Услышав артиллерийскую стрельбу у Студянки, перешли в наступление войска Чичагова. Русские почти полностью истребили Привисленский легион. Сильно пострадали и другие дивизии. Удино был ранен, и маршал Ней принял командование на себя. Наполеон бросил в бой остатки Молодой и Старой гвардии. И здесь, на правом берегу Березины, наибольший урон неприятелю нанесла артиллерия.
Развязка наступила на рассвете 17 ноября. Под огнем русских пушек войска Виктора стали отходить к Березине, пробивая себе дорогу штыками и прикладами. Сотни повозок и тысячи нестроевых солдат оставались еще на левом берегу реки, когда генерал Эбле, выполняя приказ Наполеона, поджег мост. Полчаса спустя на эту толпу налетели казаки, часть ее изрубили, а большую взяли в плен.
Когда корпус Виктора переправился на правый берег, Наполеон приказал отводить войска к Зембиновскому дефиле, так и не занятому русскими.
По данным французских источников, Наполеон потерял на берегах Березины убитыми, ранеными и утонувшими в реке от 20 до 25 тысяч своих солдат. Такими же цифрами оперировал и историк Богданович. В плен было взято 24 тысячи человек, в том числе 5 генералов и 427 офицеров. Трофеями победителей стали 4 знамени и 22 орудия. Русские потеряли убитыми и ранеными 4 тысячи человек.
Успех был ошеломляющий, но истребить «всю французскую армию» до последнего ее солдата, как планировал Кутузов, не удалось. Сам Наполеон, все его маршалы, многие генералы, 2 тысячи офицеров и 7 тысяч самых боеспособных солдат вырвались из окружения и ушли через Зембиновское дефиле, уничтожив за собою мосты, что позволило им на один марш оторваться от преследователей.
Кутузов «очень грустил, что не взята вся армия неприятельская в полон». Вину за это старый фельдмаршал возлагал на Чичагова, который совершил «пустой марш» к Ухолодам и «не удержал ретираду» французов. На «земноводного генерала» негодовали, его высмеивали как «ангела-хранителя Наполеона», даже подозревали в измене. Адмирал стал для всех «козлом отпущения», как выразился историк Троицкий. Но таковой и был нужен. В советское время часть вины была возложена также на Витгенштейна. И только светлейший князь Смоленский стоял всегда «слишком высоко в глазах России, чтобы кто-то мог упрекнуть его в чем бы то ни было».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});