Навай, взяв у Пейроля карты, мягко оттеснил его к краю стола и стал метать банк. Ориоль отвел Шаверни в сторону:
– Я хотел бы от тебя услышать совет, – тоном заговорщика произнес пухленький откупщик.
– На какой предмет? – охотно откликнулся Шаверни.
– Видишь ли, теперь, когда я стал дворянином, мне не хотелось бы вести себя кое-как. Вот послушай. Только что я поставил сто луидоров против Таранна. Я объявил, но он, кажется, не услышал.
– Ты выиграл?
– Нет, – проиграл.
– Ты заплатил?
– Нет. Ведь Таранн не требует.
Шаверни стал в позу доктора, столкнувшегося с трудным больным.
– Если бы ты выиграл, ты потребовал бы с него сто ливров?
– Конечно, – ответил Ориоль. – Ведь я же был бы уверен в том, что ставка объявлена.
– Но поскольку проиграл, то уверенность уменьшилась?
– Вовсе нет. Но если бы Таранн не услышал, он бы не заплатил.
Во время разговора Ориоль забавлялся со своим бумажником, подбрасывая его на ладони. Неожиданно его на лету перехватил Шаверни.
– Поначалу мне все показалось просто. Но теперь вижу, что твой случай сложный, – пояснил он Ориолю, напустив на себя серьезную мину.
– Еще пятьдесят луидоров! – объявил Навай.
– Принимаю! – отозвался Шаверни.
– Эй-эй! Что ты делаешь? – запротестовал Ориоль, увидев, как Шаверни открывает его кошелек. Он хотел вернуть свое имущество, но Шаверни властным жестом отстранил его руку.
– Спорная сумма должна быть передана в третьи руки, – объявил он свое решение. – Я ее беру, делю пополам…
– И отдаешь мне и Таранну по пятьдесят луидоров?
– Ни в коем случае. Пока что я лишь объявляю себя вашим должником. Думаю, что сам царь Соломон не смог бы придумать ничего мудрее.
Шаверни вернул Ориолю опустевший кошелек и, подходя к столу, объявил:
– Ставлю! Ставлю я! Мой черед!
– Плакали мои сто луидоров! – отвернувшись буркнул Ориоль.
– Господа! Господа! – выкрикнул Носсе, вбежав в палатку. – Бросайте карты! Вы играете не вулкане. Господин да Машо только что раскрыл заговор, где замешано не меньше трех дюжин злоумышленников, самый последний из которых заткнет за пояс Катилину. Перепуганный регент заперся в своем кабинете с каким-то человеком в черном, и тот предсказывает ему судьбу.
– Ух ты! – послышались голоса. – Значит, этот черный человек колдун?
– Форменный! От головы до пят, – заверил Носе. – Он предсказал регенту, что мсьё Лоу утонет в Миссисипи, что герцогиня Беррийская вернется к своему вертопраху Риону…
– Нельзя ли потише! – заметил кто-то из продолжавших партию в ландскнехт. Остальные смеялись.
– Кругом только и разговору, что об этом, – продолжал Носе. – Черный человечек также предсказал, что аббат Дюбуа через несколько лет получит кардинальский жезл.
– Ничего себе! – заметил Пейроль.
– И что господин де Пейроль, – прибавил Носе, – сделается честным человеком.
– После последней фразы все покатились со смеху. Носе, случайно оглянувшись, на крыльцо, вдруг воскликнул:
– Смотрите! Смотрите! Вот он.
– Кто, регент?
– Да нет же. Маленький черный человек.
Бросив ландскнехт, игроки устремились к выходу. И каждый собственными глазами увидел, как с крыльца на причудливо искривленных ногах спускается горбатая фигура, у нижней ступеньки его остановил гвардеец. Странный человек с улыбкой показал свой пригласительный билет и, вежливо поклонившись, пошел дальше.
Глава 4. Воспоминания о трех Филиппах
В руке у маленького человека в черном был лорнет. Он разглядывал праздничное убранство в саду с видом истинного знатока. Приветствуя встречавшихся на пути дам поклоном, исполненным глубокой почтительности, он украдкой ухмылялся с многозначительной хитрецой, как и подобает настоящему горбуну. Его глаза были прикрыты черной бархатной маской. По мере того, как он приближался, наши игроки разглядывали его с возраставшим вниманием. Наибольший интерес неизвестный вызвал у мсьё Пейроля.
– Что это за «гусь», однако? – воскликнул Шаверни, – неужто…
– Ну, конечно же! – подтвердил Навай, с полуслова понявший приятеля.
– Вы о чем? – спросил близорукий Ориоль.
– Тот самый… – пояснил Шаверни.
– Что за десять тысяч экю…
– Поселился в собачьей будке.
– Эзоп II, он же Иона.
– Но как это возможно, – удивлялся Ориоль, – чтобы подобный тип попал в кабинет регента?
– Интересно, о чем он говорил с его королевским высочеством? – подумал Пейроль. – Не нравится мне этот субъект. Ох, как не нравится!
Черный человек все приближался. Казалось, он не обращает внимания на группу, собравшуюся у входа в индейский шатер. Пребывая, судя по выражению лица, в благолепном умилении он лорнировал налево и направо, улыбался, кланялся, – более благодушного и вежливого черного человечка просто невозможно представить. Теперь он был уже настолько близко, что слышалось его одобрительное бормотание:
– Прелестно! Прелестно! Просто очаровательно! Создать такое великолепие поистине под силу лишь его королевскому высочеству. Какое счастье все это видеть! Какое счастье! Какое счастье!
Внутри палатки усилились голоса. Опустевший игорный стол заняла другая компания. Круг новых игроков состоял из пожилых респектабельных господ, носящих высокие титулы. Один из них заметил:
– Этот субъект мне незнаком, но несколько минут назад я слышал, как Бонниве по экстренному распоряжению регента приказал удвоить все посты.
– Во Дворце Радости теперь дежурят два взвода французских гвардейцев, – подхватил другой.
– Регент никого не принимает.
– На Машо лица нет. Он совершенно сбился с ног.
– Даже самому Гонзаго не удалось услышать от регента ни единого слова.
Наши знакомые игроки, войдя в палатку, попытались услышать, о чем идет речь, но сидевшие за столом перешли на шепот.
– Похоже, здесь назревает какая-то заваруха, – сказал Шаверни, – я нутром чую.
– Спроси у колдуна! – оскалил зубы Носе.
Маленький человечек в черном, с любезной улыбкой кивнул Шаверни, неожиданно подключился к разговору:
– Именно, так, господа. Вот, узнать бы что!
И он принялся тщательно протирать свой лорнет надушенным платком.
– Как пить дать, назревает, это уже точно, – продолжал неизвестный, – нечто совершенно непредвиденное, – и, опустив свой пронзительно трескучий голос до шепота, со странной многозначительностью, будто в его последующих словах заключалась разгадка какой-то важной тайны, прибавил: – Я только что вышел из теплого помещения и теперь немного озяб на ветру. Позвольте, господа, мне войти в палатку. Буду вам очень признателен.
Действительно, его слегка знобило. Любители ландскнехта расступились, не сводя глаз с горбуна. Не переставая отвешивать во все стороны поклоны, он проскользнул в шатер. Увидев группу восседавших за игровым столом знатных господ, он одобрительно кивнул головой и сказал: