— Это действительно срочно? — спросил Рейвен.
— Думаю, да, сэр. Мне приказано доставить вас и леди в моем вертолете, если вы согласитесь лететь немедленно.
— Вот как? Мы нужны ему вместе?
— Да, он просит и вас, леди.
— Вы не знаете, для чего мы ему понадобились?
— Боюсь, что нет, сэр. — Лицо Гранта было искренним, а незащищенный мозг подтверждал его слова.
Рейвен бросил на Лину вопросительный взгляд.
— Что скажешь?
— Я готова. — Голос ее был низкий, глаза сверкали.
Покраснев, Грант засуетился и, как мог, попытался заставить свой мозг думать о чем-нибудь другом, но тот упорно возвращался все к тем же мыслям:
«Она смотрит в меня, прямо в душу, туда, куда я прячусь от себя самого. Пусть она перестанет. Или пусть я тоже так смогу… Она большая, даже огромная — но очень красивая…»
Лина улыбнулась и сказала:
— Я возьму пальто и сумочку, Дэвид. Мы можем ехать.
Вертолет плавно поднялся в воздух и взял курс на запад. За час полета никто не произнес ни слова. Грант сосредоточился на пилотаже и держал свои мысли в пределах любезности и дисциплины. Лина изучала проносившийся под ними пейзаж так, словно смотрела на него в первый — а может, в последний? — раз. Рейвен, прикрыв глаза, настроился на дальнюю телепатическую связь.
— ДЭВИД! ДЭВИД!
— ДА, ЧАРЛЬЗ?
— ОНИ ЗАБИРАЮТ НАС.
— НАС ТОЖЕ.
Вертолет терял высоту, снижаясь к мрачному строению, одиноко застывшему на продуваемом всеми ветрами травяном поле. Приземистое, массивное сооружение напоминало брошенную энергетическую станцию.
Коснувшись земли, машина вздрогнула и затихла. Грант спрыгнул первым и смущенно помог спуститься Лине. Втроем они подошли к бронированной двери. Грант нажал спрятанную в бетонной стене кнопку. В броне раскрылся крохотный глазок, и они попали под луч сканера.
Затем, словно удовлетворившись, дверной глаз закрылся, и откуда-то изнутри стены послышался тихий механический шум — поползли в стороны запорные стержни.
— У нас тут как в крепости, — с оттенком гордости пояснил Грант.
Дверь открылась, и Рейвен с Линой вошли, оставив его снаружи наедине с вертолетом.
Обернувшись с порога, Рейвен бросил:
— Больше похоже на крематорий.
Ответить Грант не успел — бронированная плита разъединила их, стержни вдвинулись на свои места. Он немного постоял, задумчиво глядя на мощную дверь и на толстые бетонные стены без окон, затем скривился.
— Дурацкое сравнение!
С угрюмой миной на лице Грант поднял вертолет в воздух, и ему показалось, что солнце почему-то потускнело…
Перед ними тянулся коридор, и из дальнего конца его Дэвид и Лина услышали голос:
— Пройдите, пожалуйста, вперед. Вы найдете меня в комнате в конце коридора. К сожалению, не могу встретить вас лично, но надеюсь, вы меня извините.
Вполне учтивые фразы звучали безлико и холодно. Впрочем, внешность говорившего полностью соответствовала голосу.
Майор Ломаке сидел в кресле за длинным узким столом. Это был худощавый человек лет тридцати с небольшим, с голубыми глазами, смотревшими твердо и почти не мигая, и прической «ежиком». Самой примечательной его чертой была исключительная бледность: лицо его казалось восковым, и одна половина была деформирована.
Махнув рукой на единственный в комнате двухместный диванчик, Ломаке сказал:
— Устраивайтесь здесь. Благодарю вас за то, что согласились прийти. — Его голубые глаза перебегали с Рейвена на Лину и обратно. — Прошу прощения, что не смог вас встретить. Я немного не в форме. Мне трудно стоять, а тем более ходить.
— Мне очень жаль, — с женским сочувствием произнесла Лина. Майор не отреагировал.
Распознать собеседника оказалось просто. Быстрый зондаж показал, что Ломаке относится к телепатам высшей квалификации с исключительно мощным защитным полем. Его мозг был закрыт так надежно, насколько это вообще в человеческих силах. Правда, вдвоем они, наверное, смогли бы преодолеть эту защиту синхронным ударом, но, посовещавшись, решили отказаться от такой попытки. Майор, похоже, заметил их быстрый обмен мыслями, но на его бледном изуродованном лице не дрогнул ни один мускул.
Положив перед собой стопку отпечатанных на машинке листов, Ломаке продолжил тем же холодным и бесстрастным тоном:
— Не знаю, догадываетесь ли вы о цели этого разговора. Не стану также гадать, какие действия могут последовать с вашей стороны, но прежде чем мы начнем, я хочу, чтобы вы знали, что мои функции определены вот здесь. — Он легонько постучал по стопке бумаг. — Они расписаны очень подробно, и все, что я должен делать, это четко следовать этим инструкциям.
— Вы нас интригуете, — заметил Рейвен.
Заметной реакции не последовало и на эти слова. Белое, как бумага, лицо оставалось бесстрастным, словно у мумии. Впечатление было такое, что майор Ломаке играет роль робота.
Взяв верхний лист, Ломаке прочел:
— Первое. Я должен ознакомить вас с личным посланием мистера Джеферсона, шефа Земной разведки. Когда его информировали о нашей встрече, он был весьма недоволен и пытался воспрепятствовать этому всеми доступными ему средствами. Это ни к чему не привело. Мистер Джеферсон попросил, чтобы я передал вам его искреннее уважение и заверил вас — что бы ни случилось в этом здании, он будет всегда глубоко уважать вас обоих.
— Неужели! — сказал Рейвен. — Наши дела настолько плохи?
Ломаке и эту реплику оставил без внимания.
— Наш разговор будет проходить только вслух, так как он записывается для тех, кто его организовал.
Отложив первый лист в сторону, он взял следующий и монотонно продолжил:
— Вам также следует знать, что мне доверили эту миссию благодаря редкой комбинации качеств. Во-первых, я сотрудник Земной разведки и одновременно телепат, способный надежно экранировать собственный мозг. Второе обстоятельство, но отнюдь не второстепенное — я очень сильно искалечен.
Подняв глаза от бумаг, он встретился с внимательным взглядом Лины и впервые по его лицу пробежала, тут же исчезнув, едва заметная тень смутной тревоги. Подобно многим людям, он смущался, когда на него смотрели так пристально.
Ломаке заговорил снова, чуть быстрее:
— Не стану надоедать вам подробностями. Если коротко, я попал в аварию и очень серьезно пострадал. Врачи сделали все возможное, но дни мои сочтены, ждать конца становится все мучительней, и я уйду с облегчением. — Голубые глаза сверкнули с явным вызовом. — Я хочу, чтобы вы четко это поняли, потому что это самое важное: я нахожусь в ненормальном для человека состоянии — состоянии, когда смерть представляется избавлением. Поэтому угрозой смерти меня испугать невозможно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});