— Ага, — без всякого негодования ответил он, — правда начинает изливаться из пораженного Киркхема, как вода из рассеченной Моисеем скалы. Но вы опять ошибаетесь. Я давно не наслаждался охотой на человека. Кобхем — идеальная добыча. Поэтому я и оставил панель открытой. Он долго продержится, надеюсь, дни и дни.
Он что-то сказал одному из державших меня рабов кефта. Я не понимал этого языка. Раб поклонился и выскользнул.
— Да, — повернулся ко мне Сатана, — он продержится долго. Но вы, Джеймс Киркхем, нет. Кобхем не может убежать. Вы тоже. Сегодня вечером я обдумаю, какую забаву вы предоставите мне.
Вышедший раб вернулся с шестью другими. Снова Сатана отдал приказ. Рабы окружили меня и вывели. Я пошел, не сопротивляясь. И не оглядывался на Сатану.
Но закрыть уши от его хохота я не мог!
Глава XIX
Прошел день и наступил вечер, прежде чем я увидел Сатану вновь. Прежде чём я увидел вообще кого-нибудь, кроме тех рабов кефта, которые приносили мне еду.
Думаю, что меня отвели в одну из подземных комнат. Она была достаточно удобна, но без окон и, конечно, без дверей. Здесь мне развязали руки и оставили одного.
Гнев быстро прошел, и меня охватило отчаяние. Баркер постарается добраться до Консардайна. Я был уверен в этом. Но успеет ли он? Поверит ли ему Консардайн? Не думаю. Консардайн из тех людей, которые на слово не верят. Ему нужно убедиться самому. Допустим даже, он поверит. Его гнев может вызвать торопливые действия, которые присоединят его к нам с Кобхемом. И Сатана будет торжествовать.
А Ева? Что она сделает, когда услышит от Гарри, что случилось со мной? Я не сомневался, что маленький человек найдет способ узнать, что случилось.
И какие дьявольские замыслы вынашивает Сатана для своей… забавы?
Ночь моя прошла невесело. День тянулся бесконечно. Увидев Сатану, я понадеялся, что часы ожидания не очень отразились на мне.
Он вошел без всякого предупреждения, с ним был Консардайн. На Сатане был длинный черный плащ. Глаза его блеснули. Я взглянул на Консардайна. Виделся ли с ним Баркер? Лицо Консардайна было спокойно, он равнодушно смотрел на меня. У меня упало сердце.
Сатана сел. Без приглашения я последовал его примеру, вытащил портсигар и вежливо предложил Сатане сигарету — детская бравада, о которой я немедленно пожалел. Сатана не обратил внимания на этот жест, изучая меня.
— Я не сержусь на вас, Джеймс Киркхем, — заговорил Сатана. — Если бы я мог испытывать сожаление, я бы вас пожалел. Но вы сами ответственны за свое нынешнее положение.
Он помолчал. Я ничего не ответил.
— Вы хотели обмануть меня, — продолжал он. — Вы лгали мне. Вы пытались спасти от моего правосудия человека, которого я приговорил. Вы противопоставили свою волю моей. Вы осмелились дурачить меня. Вы поставили под удар дело с «Астартой», если оно вообще еще возможно. Вам больше нельзя доверять. Вы для меня бесполезны. Каков может быть мой ответ на ваши действия?
— Я думаю, устранить меня, — беззаботно ответил я. — Но к чему тратить время, оправдывая одно из ваших убийств, Сатана? Я думаю, что страсть к убийству — ваша вторая натура, и вам не нужно объяснять ее так же, как желание есть или пить.
Глаза его сверкнули.
— Вы сознательно втерлись в доверие к Кобхему, вы попытались бы мне помешать, сделали бы попытку помешать гибели «Астарты», зная, что таков мой приказ, — сказал он.
— Верно, — согласился я.
— Вы лгали мне, — повторил он. — Мне!
— Одна ложь стоит другой, Сатана, — ответил я. — Лгать начали вы. Если бы вы были со мной откровенны, я бы вам сказал, что мне нельзя доверять это дело. Вы не сделали этого. Я заподозрил ложь. Что ж, человек, лгущий в одном, может солгать и во всем остальном.
Я бросил быстрый взгляд на Консардайна. Лицо его оставалось равнодушным и таким же непроницаемым, как лицо Сатаны.
— Когда Кобхем проговорился, я утратил веру в вас, — продолжал я. — Ведь ваши убийцы на «Херувиме» вполне могли получить приказ расправиться со мной, после того как я вытащу вам ваши драгоценности. Одна из ваших марионеток уже говорила вам: вините себя, Сатана. Не меня.
Консардайн внимательно следил за мной. Я все больше нервничал.
— Отец лжи, — сказал я, — или, если использовать другое ваше древнее имя, князь лжецов, все можно выразить в двух коротких фразах. Вы мне не верите, и я слишком много знаю. Прекрасно. За это вам нужно винить себя. Но я вас знаю. И если вы думаете, что я буду умолять о милости, — вы не знаете меня.
— Консардайн, — спокойно отозвался Сатана, — какой хороший материал для нас пропадает. Джеймс Киркхем, он мог быть мне очень полезен. Какая жалость, Консардайн. Да, какая жалость!
Он благословенно созерцал меня.
— Откровенно говоря, не вижу, чем ваши знания могут помочь вам, — сказал он. — Мне кажется, вы должны знать, что вас выдало. Да, я хочу помочь вам, Джеймс Киркхем, — громкий голос продолжал литься, — потому что, возможно, существует мир, куда мы отправляемся, когда перерезают нить нашей жизни. Возможно, там вы даже найдете моего двойника. Постарайтесь не повторять ошибок.
Я молча слушал эти зловещие шутки: в конце концов, я любознателен.
— Ваша первая ошибка заключалась в том, что вы позволили себе упомянуть об игре в бридж. Я заметил, что Кобхем удивился. Вы слишком торопились. Нужно было подождать более удобного момента. Запомните: когда окажетесь в другом мире, никогда не торопитесь.
Очевидно, у вас была для этого причина. Также очевидно, что мне нужно было установить эту причину. Урок номер два — в том мире, куда вы так скоро отправитесь, никогда не давайте противнику возможность подслушивать.
Когда я вернулся, вы весьма изобретательно воздерживались от того, чтобы заметить явный ужас Кобхема. В течение всего разговора вы настойчиво не смотрели на него. Это слишком наивно, Джеймс Киркхем. Вы недооценили интеллект, с которым попытались сразиться. Вам следовало изобразить полное и немедленное негодование. Вы должны были принести в жертву Кобхема, выдать его мне. В том прекрасном новом мире, в котором вы можете оказаться, никогда не недооценивайте вашего противника.
Но я дал вам еще один шанс. Зная Кобхема, я знал и то, что после моего… заботливого лечения он будет именно в вас искать спасения. Он подвергся лечению, увидел вас, и затем ему позволено было сбежать. Как я и думал, он отправился прямо к вам; если бы вы схватили его, подняли бы тревогу в тот момент, как он явился к вам, принесли бы его в жертву, возможно, я продолжал бы вам верить. Но вы не сделали этого, что было с вашей стороны слабостью, сентиментальностью. Что вам Кобхем? Помните, в вашем новом мире избегайте всякой сентиментальности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});