Нет, он не мог бы работать в разведке. Не мог бы расклеивать листовки, призывающие к восстанию; не мог бы сидеть за радиопередатчиком, зная, что по улицам рыщут пеленгующие сигнал машины…
Сейчас он просто шел по ночному зоопарку, и любому секьюрити легко мог бы объяснить, что после смены – такой тяжелой и длинной – ему необходимо еще раз взглянуть на милых тварей… Он просто шел – но как подгибались колени!
Поверхность бассейна не двигалась. Застыла, будто под пленкой.
Макс наклонился. Вытащил из кустов заранее заготовленный длинный трап.
Еще раз оглянулся.
И перекинул деревянную доску через ров, отделяющий территорию крокодилов от человеческой территории.
Трап глухо стукнул.
В ночном небе взвились ракеты – три зеленых и красная. Жители окрестных домов, еще не расселенных «Империей», подумали, что очередной богатый подросток празднует свой день рождения.
Но Максим Марков знал: операция началась.
Эпилог
Игрейна Маркова сидела на трехногой табуретке в углу их с Максом комнаты. Девять квадратных метров, и почти все их занимал круглый надувной бассейн с жизнерадостно-синим дном.
В бассейне, приподняв голову над водой, лежал крокодил Ротбард. Смотрел на Игрейну цепенящими, немигающими глазами.
– Что же мы будем делать дальше? – спросила Игрейна, прислушиваясь к приглушенному голосу Макса на кухне.
Начинался рассвет.
Через насколько минут директор Войков, пьяненький и благодушный, получит ужасную весть: «Империя зверей» пуста. Во всем зоопарке остались только обезьяны, водоплавающие птицы и деревенский скот.
Через несколько часов взорвутся информационые агентства: сенсация! Ужас! Провал! Победа!
В комнату заглянул Максим. Нервно, по-птичьему, дернул головой:
– Покровский звонил… У них все о-кей.
Игрейна кивнула.
У Марковых очень маленькая квартира. Зато у соседей, Покровских, на даче есть бетонный бассейн, и вот там-то сейчас и плавают, согласно последним сведениям, Одетта, Одилия и Яшка.
Труднее всего со слонами. Но и для них нашелся какой-то ангар из-под какого-то самолета.
И носорогов забрали в деревню.
Прав был завхоз Петр Иванович: вся защита зоопарка навешена снаружи. Чтобы кто-то не украл, не вошел, не навредил… А вот ситуацию, когда обитатели загонов и вольеров одновременно ломанутся на свободу… И каждый из них твердо будет знать, куда идти, и кто его встретит… И все они станут выбираться из отмеченных на карте дверей и дыр в заборе, а там уже будут ждать легковушки, грузовики, даже огромные фуры… Такую ситуацию никто, конечно же, не предусмотрел.
Со слонами, конечно, труднее всего. А вот лев Султан, говорят, поместился в машине «Волга», лег на заднем сидении и плотнее вжимался в дерматин, когда проезжали мимо поста ГАИ…
Звери не подкачали. А вот Игнат Синицын струсил, не приехал… А может, у него «Жигуль» сломался? И ничего, вышли из положения. Пять волчиц на заднем сидении и две на переднем, тонированное стекло – поехали! Если кто чего и заметил – решил, наверное, что померещилось по пьяни…
Змей увозили на велосипеде. В рюкзаке.
Жираф ехал в самосвале. Лежа.
А Ротбарда унесли в чехле от байдарки. Едва дотащили… Как болит спина!
Крокодил шевельнулся. В его глазах Игрейне померещилось сострадание.
– Я не боюсь, – сказала Игрейна. – Я… может быть, мы все-таки поспешили? Может быть… в конце концов, там у вас были все условия для жизни… а теперь…
Неведомо как, но крокодилья морда выразила чудовищную брезгливость.
– Я понимаю, – быстро добавила Игрейна. – Все это… это…
Она замолчала. Крокодил переступил с лапы на лапу и случайно задел хвостом край бассейна. Пачка сигарет, оставленная на надувном бортике, свалилась в воду и скользнула прямо под крокодилье брюхо. Игрейна, поколебавшись, протянула руку, нащупала размокшие сигареты, вытащила и снова положила на бортик. Крокодил благодарно вздохнул.
– А если, – снова начала Игрейна. – А если не сработает? Если они окажутся сильнее? Войков, с его связями: И эти двое:
– Не окажутся, – сказал Макс за ее спиной. – А даже если и… неужели ты жалеешь? Неужели мы… могли как-то по другому?.. Оставить их в этих «Командах», «Стаях», «Гаремах»?
Ротбард плеснул хвостом, поднимая брызги к облупившемуся потолку. Зубами выловил карандаш, плывущий по поверхности бассейна; зажал в углу пасти, как курительную трубку. Ткнул концом карандаша в клавиатуру компьютера, свисающую с бортика у самой воды:
«Иг… не бо…ся», – поползли по монитору буквы.
– Господи, – пробормотала Игрейна сквозь слезы. – Это ты, крокодил, меня утешаешь?!
Ротбард разинул пасть, издал звук, похожий одновременно на смех и на кашель. Подобрал выпавший карандаш; снова потянулся к клавиатуре:
«Разум».
На этот раз он смог набрать пять букв без пропуска и без ошибки.
Конец
Корни камня
Светлой памяти Веры Ивановны Калиновской посвящается
Глава первая
* * *
…Около полуночи ему приснилась мама – и он, как обычно, проснулся. Сны забываются, если вовремя не проснуться, а он не мог позволить себе такой роскоши.
Сон был хороший и странный. Как будто он лежит в ванне, в теплой воде – с головой, и смотрит на маму из-под прозрачной, бликующей поверхности. А ее руки водят по телу шершавой губкой, заставляя фыркать и смеяться от удовольствия. А лицо – там, высоко-высоко – кажется солнцем над поверхностью озера. То есть он никогда не видел ни озер, ни солнца – но, наверное, все это выглядит именно так…
Он открыл глаза.
Сонно мигала синяя ночная лампа. Из угла, где дышал кондиционер, тянуло холодом; еле слышное «фыр-фыр-фыр» только подчеркивало абсолютную ватную тишину этой ночи.
Спальный квартал. Резиденция Командора. Полный комфорт.
– Саня, – хрипло сказал Ивар.
Брат спал.
Тогда Ивар встал, завернулся в огромный – не по росту – купальный халат и босиком вышел в коридор. Полосатые полы халата волочились за ним, как шлейф.
Комнаты отца располагались уровнем выше. Ивара не заботило позднее время – он знал, что отец порой не спит и до часа, и до двух. На то он Командор…
Аварийный люк был заперт, но Ивар знал отмычку. Другое дело, что не пристало мальчишке пользоваться без спросу аварийным люком – ну так на то он Ивар…
Уже сдвигая круглую, как луна, крышку, он бросил взгляд на мигающую панель и удивился: отец, оказывается, отключил в спальне гравитацию. У Ивара есть шанс выплыть из темноты в развевающемся халате, как настоящее привидение…
Выплывать он не стал.
В свете желтого светильника, имитирующего живой огонь, спальня отца казалась огромной и таинственной; здесь и там величественно и плавно парили брошенные вещи – прямо перед обомлевшим Иваром проплыла, обнимая рукавами воздух, белая ночная сорочка. Заселившие комнату одежды просвечивали, как медузы в толще вод; посреди спальни, в метре от пола, бился в судорогах человеческий клубок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});