Читать интересную книгу Крысиный Вор - Антон Орлов

Если правда – выходит, что песчаная ведьма расколдовала маму только наполовину, не довела дело до конца?

Рыться в книжках было неохота, разговаривать с Хеледикой тоже, и он спросил у господина Суно.

Оказалось, чистая правда, но песчаная ведьма сделать большего не могла. На втором этапе женщину расколдует только мужчина, а мужчину – только женщина: учитель пояснил, что для этого их каналы жизненной силы должны определенным образом соединиться. Чтобы к Сонтобии Кориц вернулось то, что отнял у нее мерзкий шепчущий народец, ей надо переспать с мужчиной, который будет испытывать к ней расположение и сочувствие и захочет ее расколдовать. Причем ему даже влюбляться необязательно: главное – намерение разрушить чары и в придачу сердечная теплота, которая для этого нужна, как топливо для костра.

Беда в том, что рядом с мамой нет такого мужчины.

Словно что-то, очень тебе нужное, лежит за стеклом, и никак его оттуда не возьмешь. А Рогатая Госпожа уж, конечно, не допустит, чтобы сложилась такая вероятность – от нее скорее новой каверзы дождешься.

Это ведь ее происками Дирвен с Глодией подрались!

Накануне отъезда Щука закатила ему скандал. Из-за Самой Главной Сволочи.

К шлюхам разного сорта, будь они хоть продажными подстилками, хоть лживо порядочными недотрогами-притворами, она ревновала его в меру – сама видела, что он этих кукол презирает. Сцены ревности обычно заканчивались тем, что молодые супруги обсуждали недостатки очередной «фифы», всяко ее просмеивая и не скупясь на обидные словечки, а потом занимались любовью – необязательно в постели, где придется. Уж по этой части ненасытной Щуке никакая раскрасавица в подметки не годилась.

В этот раз вышло иначе. Ее сестрица Салинса, на лицо такая же зубастая рыба-зверь, явилась в гости кушать пирожные и похвасталась новеньким медальоном с крышечкой. Внутри был аляповатый портрет некого смазливого кавалера в обрамлении из мелких розочек.

– Это он, мой возлюбленный! – жеманно призналась Салинса и чмокнула миниатюру перемазанными кремом губами.

– Ха, такой же по-дурацки рыжий, как известный придурок Хантре Кайдо, не повезло тебе, – заметил Дирвен.

– Зенки свои слепошарые разуй, это и есть Хантре Кайдо! – возмутилась гостья. – Давеча я у дядюшки Суно с ним встретилась и нарочно задела его рукавом, когда проходила мимо, а он на меня оглянулся, это было так восхитительно и волнительно!

Ага, небось пихнула его локтем в бок в лучших традициях деревенского флирта, то-то он удивился… Если честно, конфетно-слащавая физиономия в медальоне ничем не напоминала Кайдо, разве что цвет волос похожий, но Салинса рассказала, что «один расторопный мазилка при лавке «Дюжина карандашей» рисует его задешево хоть на маленьких портретах, хоть на больших, ну, я и решила потратиться на свою возлюбленную милашечку, чай, не переплатила!».

Востроносая крестьянская девчонка в элегантном туалете для визитов произнесла это с видом бывалой хозяйки, которая понапрасну денег не транжирит, и Глодия понимающе осклабилась в ответ. Дирвен, глядя на них, затосковал, откусил от пирожного и запил горьким пивом. А после злорадно подумал, что Наипервейшая Сволочь просчиталась, приставив к этому щучьему отродью госпожу Армилу с ее плетками, будуарными тайнами и порочными советами: на людях воспитанницы еще могли притворяться дамами, но, оставшись без присмотра, опять становились теми, кто они есть на самом деле.

Когда Салинса ушла, Дирвен высказался, что Хантре Кайдо – придурок чокнутый, все маги-перевертыши чокнутые, а этот рыжий вообще ненормальный.

Вместо того чтобы вместе с мужем позлословить на его счет, Щука взяла рыжего под защиту – дух противоречия в ней, видите ли, взыграл:

– Да ты лучше язык прикуси, потому как, если б не он, нас бы на нашей свадьбе всех на куски порвало, забыл, что ли, чего тогда было?!

– Он сделал то, за что ему деньги платят. Он же наемник, премиальные лопатой гребет от своего нанимателя. И он, между прочим, из этих самых! Разве не слышала, что про него говорят? Рыжий придурок втерся в постель к Эдмару, не слышала об этом?

Щука отпрянула, захлопала ресницами, а потом сощурилась и с неожиданной злостью спросила:

– А вот интересные дела, чего ты с таким надрывом об этом говоришь, словно у тебя любимую цацку отобрали? Ты, что ли, ревнуешь?! Парня к парню ревнуешь?.. Вот это срамотизм! Небось, сам хотел быть на его месте?! А ведь женатый! На мне женатый, не на ком-нибудь! Ах ты, поганец…

Она сцапала Дирвена за вихор и успела больно оттаскать, прежде чем он опомнился, перехватил худые, но сильные руки и оттолкнул ее.

На первого амулетчика Ложи просто так не нападешь, однако для Глодии он снял защиту, иначе артефакты принимали их любовные игры за агрессию. Но сейчас-то она затеяла драку всерьез и начала швырять в него чем попало, ругаясь дурными словами, а он отражал атаку с помощью боевых амулетов. Набежала охрана, появилась испуганная мама с прислугой, молодых растащили по разным комнатам.

– Я тебе покажу Эдмара! Нечего тут срамотизм разводить! – кричала Глодия, позоря Дирвена перед очевидцами.

Вспоминая об этом в поезде, он сглотнул горький комок. Хотелось всех поубивать – и Щуку, и рыжего придурка, и Самую Главную Сволочь. Если бы у него была возможность с ними поквитаться…

Глаза ее были словно два лунных камня. Переливчатые, разница между радужкой и белком почти незаметна. Волосы будто дорогой золотистый шелк или сгустившийся солнечный свет, они ниспадали до тонких щиколоток совершенной формы и могли заменить ей плащ. Кожа сияла, как олосохарский песок на солнце. Черты лица безупречны, выражение холодноватое, равнодушное. Королева пустыни. Она разменяла то ли десятую, то ли одиннадцатую сотню лет. Звали ее Мавгис.

– Песчанницы, как и пласохи, научаются людской речи не сразу, между собой они объясняются жестами и танцевальными движениями, этого им хватает, – сообщил своим подопечным Чавдо Мулмонг, довольно оглаживая умащенную благовониями бородку. – Молоденькие двух слов связать не могут. Если у песчанницы есть имя – это значит, она уже давно живет на свете. Когда приедут люди заказчика, будьте начеку. Прохиндеи, каких поискать. Способны на любую гнусность, от недоплаты до попытки сдать вас тем, кто посулил награду за ваши головы.

«Награду-то за тебя обещали, а не за нас», – мысленно поправил Куду.

Когда они узнали, что ларвезийские власти объявили в розыск их благодетеля – причем много лет уже ищут, – и то и другое не сильно их удивило.

Песчанница сидела в углу на грязной циновке, подобрав под себя ноги, изящная и неподвижная. Словно мраморная статуя, закутанная в тряпье. На нее надели поношенное платье, роскошные мерцающие волосы заплели и спрятали под платком. Также платок скрывал испещренный рунами ошейник из позеленелой бронзы – по словам Чавдо, старинная работа, сейчас таких не делают. Без этого ошейника пленница давно бы уже утекла, как песок сквозь пальцы.

– На, поешь, Мавгис. – Вабито поставил перед ней кружку с овечьей кровью. – Ничего плохого тебе не сделают. Будешь танцевать для флидского феодала и жить во дворце.

Он успокаивал ее не из жалости: надо, чтобы она не зачахла в неволе раньше времени – ведь тогда за нее ничего не выручишь.

– Сам пей холодную кровь, – голос у нее был негромкий и хрипловатый, совсем не чарующий. – Не нужен Мавгис людской дворец. Великие пески лучше. Мавгис не почитает вашу царицу Лорму, глупую злую вурвану. Мавгис прекрасней, чем Лорма, за что мне ее чтить? Лорма плохо танцует, за что ее чтить?

Она говорила о себе то в первом лице, то в третьем. Изловили ее с помощью самой Лормы для старого флидского вельможи, который надеялся, что танец песчанницы вернет ему мужскую силу. Для этого годилась не всякая песчанница, но Мавгис слыла одной из тех, чьи танцы полны неодолимой колдовской силой.

Каждый из троих ощутил это на себе: словно там, где все давно засохло и умерло, что-то слабо шевельнулось… Это пугало, это загоняло в замешательство, и хотелось поскорее сбыть ее с рук. Пусть она для них не танцевала, но в каждом ее скользящем шаге, в каждом плавном жесте сквозило волшебство, которое сладко кружило голову, манило за собой туда, где возможно все, чего ты хочешь, и нет никаких запретов… То-то Чавдо Мулмонг с утра пораньше сбежал в непотребное заведение, поручив им сторожить «товар». Что же тогда будет, если она станцует?..

Посланцы заказчика прибыли в городок несколько дней спустя. Чавдо им на глаза не показывался. Флида – колония Ларвезы, а Светлейшая Ложа за живого или мертвого Мулмонга готова заплатить не меньше, чем дряхлеющий сурийский феодал за Мавгис.