Читать интересную книгу Старый дом (сборник) - Геннадий Красильников

— Мама, зачем ты это говоришь? — проговорил Олексан. — Разве я обижаю тебя? А если когда ненароком и обидел, так ведь не со зла! Может, попрекаешь, что с Глашей у нас так получилось? Пойми, мама, больше-то она сама виновата!

— Своим умом начал жить, а оно и не вышло. Вкривь да вкось пошла она, твоя жизнь… Вот останешься один, и отцовский дом по ветру пустишь… Не хозяин ты…

Олексан отходил от матери подавленный, принимался бесцельно вышагивать из угла в угол. На глаза ему попадались то бутылочка из-под одеколона, то забытая впопыхах шпилька для волос. Вещи, словно живые, тоже способны наносить человеку невыносимую боль. Не в силах оставаться дома, Олексан уходил в огород, но и здесь все напоминало о Глаше: грядки, вскопанные ее руками, кустики помидоров, высаженные и аккуратно подвязанные ею… Тогда Олексан уходил к людям, к машинам. В работе он понемногу забывался, гнетущая тяжесть на душе проходила.

Несколько раз он порывался ехать в Бигру, но каждый раз его останавливала мысль: "Нет, она должна вернуться сама! Она должна сама понять свою ошибку!

Иначе она после может сказать: я не хотела возвращаться к тебе, ты сам силком вернул меня… Нет, пусть она сама решит, с кем ей жить, пусть решит своим сердцем, кто прав: Олексан или ее отец!"

Акагуртские женщины охочи молоть языками всякую ерунду. Теперь для их языков нашлось новое мелево. Собравшись у колодца, обсуждали новость: жена Олексана Кабышева, беременная, ушла от мужа, живет у отца. Гадали по-всякому: одна утверждала, что Глаша ушла сама, другая высказывала свое, будто Олексан сам выгнал жену из дома, а третья со знанием дела толковала, что Глаша с Зоей не поладили между собой… Наконец самая бойкая и языкастая из них — жена тракториста Самарова Очея — Сандра, под предлогом попросить закваски, побывала в доме Кабышевых и, вернувшись к колодцу, взахлеб рассказывала:

— Зашла я, значит, к ним, поздоровалась как надо, а там вроде никого. Прошла на женскую половину, а там — батюшки мои! — тетя Зоя Как есть мертвая лежит. Сама из виду страшная, худющая, в чем только душа теплится! Уж так мне страшно сделалось, хотела обратно выбежать, а она задвигалась, зашевелилась и говорит: "Глаша, ты вернулась? Осто, слава богу…" А я говорю: "Нет, тетя Зоя, это я, Сандра, хотела у вас закваски попросить". Господи, до смерти не забуду, как она на меня посмотрела, да как захрипит! Уходи, говорит, сию минуту, покоя от вас нет, шайтаново семя, чтоб вас нечистая сила трижды свернула… С места мне не сойти, если не слышала своими ушами! Не помню, как оттуда убежала.

Женщины ахают, всплескивают руками и придвигаются ближе к Сандре, высвобождая из-под платков уши: важно не пропустить новость и затем разнести по другим колодцам… А Сандра, видя такое к себе внимание, принялась выдумывать новые подробности. Никто не заметил, как к колодцу с ведрами подошла тетя Марья.

— Стыда у тебя нет, рассказываешь побасенки о чужом горе, — сердито оборвала она Сандру. — А вы, бабы, тоже уши развесили! Вам бы только языками трепаться!

Сандра с негодующим лицом повернулась к Марье:

— Еще скажешь, будто вру? Своими глазами видела, с места мне не сойти…

— А ты пошире открой глаза-то, коли плохо видят! Человек при смерти, а ты язык во рту полощешь. Помолчи-ка лучше! А вам, бабы, по домам, пора: печи небось давно протопились.

Женщины подхватили коромыслами свои ведра и одна по одной разошлись. Они, конечно, не прочь были бы огрызнуться на Марью, но побаивались: Марья умеет постоять за себя, к тому же сын у нее председатель…

Объехав несколько бригад, Васька Лешак разыскал Олексана в РТС, где тот был занят на газосварке. Злой на весь свет (шутка сказать, половина рабочего дня прошла впустую!), Васька накинулся на Олексана:

— Мать честная, Кабышев, можно подумать, что ты без пяти минут министр! С самого обеда тебя разыскиваю, будто Василису Прекрасную!

Олексан продолжал работать, не обращая внимания на бушующего Лешака. Из-под самых его пальцев с легким треском вылетали и рассыпались золотистым снопом ослепительные искры, даже глазам больно. Доварив до конца начатый шов, Кабышев устало распрямился и глухо спросил:

— Ну, что там у вас случилось?

Только теперь Вася обратил внимание, что у Олексана очень усталые глаза, веки покраснели, точно он не спал несколько ночей кряду. Лицо осунувшееся, с резко обозначившимися скулами, а большие, с многочисленными ссадинами и царапинами руки заметно подрагивают. "Должно быть, все-таки здорово переживает за жену и мать, только старается не показывать", — подумал Васька. От природы он не был жалостливым, но сейчас ему стало совестно, что зря накричал на человека, и поэтому он уже спокойнее и даже извинительно пояснил:

— Не мог, говорю, тебя доискаться. Там Дарьин комбайн стоит, не заводится. За тобой послали… Слушай, Олексан, а что с твоей матерью?

Олексан не ответил. Молча собрал разбросанные вокруг инструменты, отнес их в мастерскую, а когда вернулся к машине, на ходу вытирая руки ветошью, коротко кивнул шоферу:

— Ладно, поехали…

Уже в пути, когда отъехали несколько километров, Олексан, не поворачивая головы, сдержанно спросил:

— Там Самаров Очей со своим мотоциклом, послали бы его. Чего зря автомашину гонять?

Васька скорчил презрительную рожу, желая этим выразить, какого он мнения о Самарове. Затем объяснил на словах:

— Говорил я ему, так он, что думаешь? Заныл, дескать, в случае поломки колхоз все равно ему запасных деталей не даст, придется за свой счет ремонтировать… Чесались у меня руки заткнуть ему глотку грязной тряпочкой, да в последнюю минуту детей его жалко стало. Хотя таким не стоило бы разрешать обзаводиться ребятишками! Кого он из них воспитает? Ихний брат с виду тихий, смирный, а сунь ты ему в рог палец — обязательно по локоть ухватит! Вредная порода!

Вдали показался остановившийся посреди жнивья Дарьин комбайн. Машина пошла по полю. Проезжая мимо большого стога обмолоченной соломы, Васька Лешак едва не наехал на мотоциклиста. Из стога, отряхиваясь от соломы и ругая на чем свет Ваську, вылез Самаров.

— А ты помолчи! Скажи спасибо, что твой поганый драндулет цел остался, а то мог запросто превратиться в блин, ясно? Небось дрыхнул тут, а Дарья у комбайна старалась, а? — наступал на него Васька.

Очей испуганно пятился, сонливость с него сняло как рукой.

— Брось, Васька… Да я вовсе и не спал, просто так лежал…

Пока Васька Лешак вразумлял Очея, Олексан копался в комбайновом моторе. Дарья в слезах жаловалась:

— Уж я, Олексан, всяко пробовала, и ругала, и уговаривала, все равно не заводится. Такой противный!

— А земные поклоны класть не пробовала, — улыбнулся Олексан впервые за целый день. — Машины — они это любят. Замечала небось: шофер кряду раз десяток полазит под машину, и она как миленькая заводится…

— И зачем только я послушалась Сабита, согласилась сесть на старый комбайн! Ой, в такой день стоять посреди поля, подумать только!..

— Всем хочется на новую машину, Дарья. Только колхоз наш пока не такой богатый, чтобы всех новенькими комбайнами обеспечить. На этом тоже кому-то надо работать, не тебе, так другому. Хоть он и старенький, а на переплавку пока жалко пускать, он еще послужит нам. Ничего, ты не переживай, как-нибудь наладим твой степной корабль…

Олексан долго доискивался причины поломки. Несколько раз снимал и разбирал карбюратор, продувал бензопровод, отплевываясь ядовитым этилированным бензином.

— Ну-ка, Дарья, выверни все свечи, хорошенько промой их. А я еще раз проверю зажигание. Не может быть того, чтоб не завелся!

Между тем Ваське Лешаку, видимо, надоело молча смотреть со стороны на их работу, и он снова принялся донимать Очея. Поманив к себе, он согнутым пальцем постучал по лбу Очея.

— Скажи мне, будь добр, что у тебя в этом чугунке?

Очей пытался отстраниться от въедливого собеседника, но Васька не отставал:

— Нет, нет, ты погоди, не стесняйся, я ведь не собираюсь с тобой целоваться! Значит, не знаешь? Тогда я объясню тебе: у тебя в мозгах, Очей, завелся жировик. Ах, ты не знаешь, что это такое? Очень просто: поначалу в голове у человека заводится маленький червячок, не больше конопляного зернышка. А с течением времени этот вредный червячок весь мозг превращает в кусок самого обыкновенного жира.

Очей никак не возьмет в толк, попусту треплется Лешак или в самом деле у него столь обширные познания в медицине. А Лешак с невозмутимым видом продолжал:

— Ты, смотри, Очей, остерегайся, чтоб всю семью не заразить. С женой лучше всего спи врозь… Тебя, возможно, еще удастся вылечить, потому как ты не совсем пропащий. Бывает хуже! Мне довелось видеть одного такого. Так он уже не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Целыми днями сидел на постели и жрать просил. И жадность — она тоже от этой болезни. Я замечаю, у тебя уже есть симптомы. К примеру, сегодня просил я тебя съездить за механиком, а ты мне что ответил? Дескать, ради колхозных интересов тебе не резон трепать личный мотоцикл, так? Во, ведь это он и есть! Жировик тебя мутит!