– Возможно, это влияние советников из числа язычников? – предположил его помощник.
– В программе изначально предусмотрена опция, отсекающая идеи противоречащие базовым положениям, от кого бы они не исходили, – сообщил Хикари Ишира, один из лучших среди Хранителей знатоков систем информационного обеспечения.
– А вы посмотрите на это, – вмешалась Елена Тымяну, комавент секции прогностики. – Вся вероятностная линия искажена настолько, что сколь-нибудь достоверное предвидение невозможно даже на три месяца вперед. А вторичные событийные волны вообще невозможно просчитать.
Зоргорн вздохнул. Обсуждение постепенно переходило в обычный научный спор, которых Наставник за свою необычайно долгую жизнь видел уже более чем достаточно – от споров о природе богов до обсуждения результатов космических экспедиций.
Зал, в котором они собрались, был посвящен Книге Сестер. То был единственный предмет из незапамятной эпохи Первоначальных, дошедший до нынешних дней. То бы свиток платиновой фольги, покрытой золотыми иероглифами. Только благодаря позднейшему переводу было известно его содержание. Речь в нем шла о культе некоей великой богини или, вернее божества, поскольку ему были присущи различные ипостаси, в том числе мужские и даже звериные. То был небольшой, отрывок неведомого религиозного трактата, содержавший в основном указания, как надо кормить священных животных, как и какие жертвы приносить в определенных случаях. В центре круглого зала на мраморной колонне была водружена копия Книги (подлинник хранился в Зале Священных Сокровищ Главного Дома Высших, на другом материке). Стены же покрывали сюжеты, навеянные ею создававшим зал мастерам, среди которых были как Демиурги, так и Хранители. Были тут и нагие женщины зрелых форм, танцующие в полутемном храме перед колоссальной статуей божества, и животные, ему посвященные: художники не поскупились на фантазию, и на их картинах ожили самые фантастические существа. В центре композиции была картина, названная автором «Воплощение», представлявшая собой сцену соития кентавра и юной девушки на фоне дремучего леса. Картина эта вызвала в свое время немало споров, но нельзя было не восхититься тем великим искусством, с каким она была выполнена.
За большим круглым столом, изготовленным из единой глыбы дымчатого топаза, собрались сейчас человек сорок – добрая треть всех немногочисленных ученых экспертов, работающих в Атх. Перед ними на блестящей поверхности вспыхивали и гасли голографические экраны; отличавшиеся особым консерватизмом разложили рядом с собой стопки распечаток.
В данный момент большая часть присутствующих втягивалась в спор, суть которого сводилась к следующему – продолжает ли фактотум действовать в русле, предусмотренном вложенными в него программными положениями – и тогда происходящее лишь временный сбой поведенческих программ.
Либо все обстоит гораздо хуже, и трансформация ментальной составляющей привела к полному вырождению ответственных фракталов.
Наставник припомнил, с какой неохотой Таргиз согласился с предложением Кхамдориса – пригласить для консультации знатоков из научной группы. Объяснял он свое мнение тем, что эффективность помощи с их стороны была всегда невысока.
Впрочем, Таргиз, сидевший с ним рядом, кажется, весьма заинтересованно вслушивался в разговоры специалистов.
– Послушай, Таргиз, я вот подумал, – обратился к нему сидевший слева Эст Хе, – может, дело тут не в нарушении каких-либо функций? Может быть дефект был изначально заложен в ней самой? То есть я хочу сказать – в матрице Источника? И кстати, – есть ли у нас абсолютная уверенность, что базовая поведенческая программа была так уж безупречна? В конце концов, различные нюансы могу быть неоднозначно интерпретированы. Это ведь тоже могло оказать влияние…
– Базовая программа составлялась на основе реальных исторических последовательностей на сходных ветвях, – вступил в разговор Кхамдорис, до того молчавший. – Это стандартная практика. И кстати, программа была одобрена Высшими.
– Высшие это еще не боги, – как бы в раздумье произнес Зоргорн, заставив невольно прислушаться всех, кто сидел рядом.
«Впрочем, значения это уже не имеет. Боюсь, Таргиз был прав, и от экспертов толку не будет. Если кто – то и сможет здесь помочь, то это не ученые, а инструменталисты. Возможно, им удастся взломать защиту.»
* * *
Кто они, кто же они такие, мои неведомые повелители, господа или, быть может, братья? Кто такая я сама?? Почему я не могу понять и объяснить всего что знаю (ах, как много всего я знаю!)?
Я ищу ответ, и не нахожу, и не смогу найти, наверное, никогда. Я давно уже не слышу голосов, только иногда, на грани слуха и сознания я улавливаю какие-то отзвуки, похожие на них. И нет больше чувства необходимости исполнять неведомый долг. Почему? Чего ждут от меня Те? Или я выполнила то, что от меня требовалось и теперь больше не нужна, и уже бесполезно ждать приказов и помощи? А может быть, я получила свободу, и теперь вольна делать что хочу, решать все сама?
Но что мне делать одной?! Что мне делать, как управлять всем тем, чем я владею благодаря Им? И что я могу без Них?
Ночью я подолгу лежу без сна – мне теперь очень трудно заснуть, и в снах я редко вижу другие земли, думаю о том, что случилось со мной, пытаюсь достучаться до Них. И медленно погружаюсь в глухое мучительное забытье. Вокруг меня вязкая тьма, в голове какие-то смутные мысли, обрывки воспоминаний и странных образов. И еще там появляется что-то огромное, живое и неживое одновременно. Это и во мне, и там, очень далеко… Нет, не могу думать об этом – становится страшно. Лучше не пытаться проникнуть за эту завесу…
* * *
…В тревогах и боязливом ожидании миновала зима. Незадолго до Пасхи разнеслась весть, что войско Дьяволицы готово выступить. Известие это вновь заставило трепетать Италию, а испанские государи принялись спешно собирать армии, дабы наглухо запереть пиренейские ущелья. Тогда все еще полагали, что с ней можно бороться обычной воинской силой; а два страшных поражения – какая-то чудовищная случайность.
И на этот раз, как и раньше, Дева совершила то, чего от нее никто не ожидал. Она выступила в поход, но не на беззащитный юг, а на восток. Против, как тогда казалось, вполне готовой к обороне Священной Римской Империи. И случилось это гораздо раньше ожидаемого срока, в марте, когда еще не растаял весь снег.
…Видит Бог, никто не думал, что кошмар вырвавшегося на волю ада, происшедший в несчастной Франции, может повториться. Но он был превзойден. Возле Мюнхена армию Владычицы встретило императорское войско. У императора Карла IV, курфюрста Богемского, было почти в полтора раза больше людей, с ним было двадцать тысяч считавшихся непобедимыми рыцарей Тевтонского Ордена. У него были те самые, наполняемые горячим воздухом мешки, обратившие в бегство крестоносцев, у него был даже дальнобойный «летучий огонь», в том числе и приспособленный для стрельбы по летунам (какой-то шустрый ландскнехт умудрился утащить из-под Авиньона неразорвавшуюся ракету).