Св. Павла при ясной погоде и О ветре; я направил курс к SW, чтобы, если возможно, открыть видимую землю.
Мы нашли широту Бобрового острова 57°2′17″ с., долготу по хронометрам 170°10′35″з.
4 июля в полдень мы находились, по удачному наблюдению, в широте 56°30′32″с., долготе по хронометрам 172°2′37″ з. Горизонт был ясный, погода прекрасная и ветер слабый от N. Остров Св. Павла лежал в 60 милях, и мы тщетно озирались в поисках нового острова, который, если бы он действительно существовал, не мог бы укрыться от наших взоров. Я следовал тем же курсом до 5 часов пополудни; но так как мы не могли найти берега [92], то я стал править на N к восточной оконечности острова Св. Лаврентия. Боль в груди усилилась, но я надеялся довершить свое предприятие.
10 июля в 5 часов утра усмотрели с салинга на NtW юго-восточную часть острова Св. Лаврентия в виде двух небольших возвышений на расстоянии 20 миль. В полдень она была на N от нас в 9 милях. Обогнув выдавшийся на SO мыс и увидев на низменном берегу жилища, состоящие частью из палаток, частью из юрт, я направился туда, желая познакомиться с жителями. В 5 часов мы бросили якорь в 2 милях от деревни, на 4½ саженях глубины, грунт — каменистый. Спустив все шлюпки на воду, мы увидели в подзорные трубы, что некоторые люди бежали с пожитками из жилищ в горы, а другие вооружались копьями, чтобы нас встретить. Там, где мы вышли на берег, стояло 20 человек, рослых и сильных, которые, не шевелясь, смотрели на нас с боязненною ласкою. Они имели большое сходство с жителями западной оконечности этого острова; я заметил страх и не рассматривал их жилища, а удовольствовался испытанием познаний наших толмачей в их языке; они только с трудом могли понимать друг друга. Мы узнали, что здешние жители ведут торговлю с чукчами, у которых выменивают на разные пушные товары табак, железо и бисер. Во время нашего разговора вдоль берега на собаках тянули байдару, прибывшую от чукчей; жители показали нам разные вещи, вымененные ими. Обитателей Америки они называют своими братьями; так как они находятся с этими последними в постоянных сношениях, да и язык у них один, то не подвержено сомнению, что здешние жители происходят оттуда. Восточную часть острова Св. Лаврентия они называют «Кеалегак», а западную — «Чибоко». Первый их вопрос нашим толмачам состоял в том: откуда мы сюда прибыли и имеем ли намерение их убить? Когда мы подарили им бисер и табак, то это подозрение исчезло. На вопрос, давно ли берега очистились от льда, я получил неприятный ответ, что это случилось три дня тому назад. Таким образом я потерял надежду проникнуть в Берингов пролив, ибо нельзя было ожидать, что он очистится от льда прежде двух недель.
Каду познакомился здесь с новым народом, которого, однако, в его пушной одежде никак не хотел признавать за людей; он обратил мое внимание на ножи, спрятанные в рукавах островитян, и все время держал свой складной нож в готовности, чтобы отвратить от меня опасность. Неудобное якорное место, занимаемое «Рюриком», не позволило долго пробыть на берегу. Мы поспешили возвратиться на корабль, поставили паруса и направили курс к северной оконечности острова. Небольшой островок, отмеченный на карте Кука, состоит, как мы заметили, минуя его, из двух островов, разделенных узким каналом. В полночь, когда мы хотели положить якорь у северного мыса, увидели, к нашему огорчению, стоящий лед, который простирался на NO, насколько охватывали глаза, а к N покрывал всю поверхность моря.
Моя болезнь со времени отплытия от Уналашки день ото дня усиливалась. Стужа до такой степени расстроила мою грудь, что я чувствовал в ней сильное стеснение; наконец, последовали судороги в груди, обмороки и кровохаркание. Теперь только я понял, что мое положение опаснее, чем я предполагал, и врач решительно объявил мне, что я не могу оставаться в близости льда. Долго я боролся с самим собой: неоднократно решался, презирая опасность смерти, докончить свое предприятие, но, когда мне приходило на мысль, что, может быть, с моей жизнью сопряжено сбережение «Рюрика» и сохранение жизни моих спутников, тогда я чувствовал, что должен победить честолюбие. В этой ужасной борьбе меня поддерживала твердая уверенность, что я честно исполнил свою обязанность. Я письменно объявил экипажу, что болезнь принуждает меня возвратиться в Уналашку. Минута, в которую я подписал эту бумагу, была одной из горестнейших в моей жизни, ибо этим я отказался от своего самого пламенного желания.
Глава XIII. Плавание от острова Св. Лаврентия к островам Радак и к Марианским островам
11 июля 1817 г. — 29 ноября 1817 г.
Возвращение в Уналашку. — План дальнейшего путешествия. — Повествование о появлении в 1796 г. нового острова, неподалеку от острова Умнака. — Отплытие из Уналашки. — Множество китов, виденных в пути. — Описание особенного морского животного, встречаемого близь северо-западных берегов Америки. — Описание исполинского полипа в тех же странах. — Прибытие к Сандвичевым островам. — Новое свидание с королем Камеамеа. — Прибытие в гавань Гана-Рура. — Неожиданная встреча с Таракановым, поверенным Российско-американской компании. — Описание мурая. — Отплытие из гавани Гана-Рура. — Нахождение неизвестных островов и опасность приближения к ним. — Обнаружение островов «Корнваллиса» и опасное приближение к ним. — Шторм вблизи группы Отдиа. — Прибытие к ней. — Происшествия на островах Радак со времени нашего отбытия. — Решение Каду остаться здесь. — Отплытие из группы Отдиа. — Открытие группы Лигиеп и описание ее. — Тщетные поиски цепи Ралик. — Разорение сада, заведенного нами в Отдии. — Создание нового сада. — Пребывание на острове. — Посещение старшего начальника острова Ормед. — Поимка акулы и находка в ней брошенной за борт матросской шапки. — Извлечение из наблюдений с Сиксовым термометром. — Плавание между островами Сарпан и Гуагам. — Прибытие на Гуагам. — Вступление в гавань ла Калдера де Апра. — Прибытие в город Агадна и прием у губернатора. — Сношения Гуагама с Каролинскими островами. — Описание города Агадны. — Поселения, заведенные северными американцами на Марианских островах. — Агрианд и Сайпан. — Отплытие из Гуагама. — Астрономические наблюдения
На этом горестном для меня обратном пути в Уналашку, куда мы прибыли 22 июля, не случилось ничего достопримечательного, кроме того, что мы наткнулись на спящего кита; корабль так сильно тряхнуло, что я, лежа на койке в каюте, подумал, что мы попали на мель. Пробужденный таким образом кит сделал от страха ужаснейший прыжок и скрылся в глубину. На Уналашке мы нашли все в цвету, что было весьма благотворно для всех, а особенно для больной моей груди. Крюков уступил мне небольшое свое жилище, в котором здоровье мое несколько поправилось. Мы занялись здесь печением сухарей из плохой муки; поскольку наш небольшой корабль едва мог вместить провизию на два года, то мы уже с полгода были вынуждены довольствоваться половинной порцией, и при такой бережливости нашего запаса могло хватить только на три месяца. Для плавания к северу взяли мы из Уналашки большое количество трески, долженствовавшей несколько заменить недостаток в сухарях; офицерский стол был так же скуден, как и матросский; единственное различие состояло в том, что на наш стол подавали треску то в виде пудинга, то под соусом.