похитили меня вместе с двумя компаньонами, страшная история! Они держали нас в плену долгое время. С приближением даты солнцестояния я все больше изнывала от разлуки с тобой. Наконец нам удалось бежать. И вот я здесь, чтобы навсегда соединить свою судьбу с твоей. – Я одарила его самой соблазнительной из своих улыбок. – Может, выпьем вдвоем бокал твоего старого рома за наш брак?
Я шагнула к плетеной мебели, взяла графин белого рома – тот самый алкогольный напиток, который Фебюс предложил мне в вечер нашей первой встречи. Наполнила хрустальные бокалы, украдкой, под прикрытием сумерек вылила флакон с приворотным зельем в один из них.
Услышав шаги Гюннара и его людей, бежавших по лестнице донжона, я поспешила к кровати с бокалами в каждой руке, протянула Фебюсу тот, что был предназначен для него.
Капитан принял его из моих рук, но вместо того, чтобы отпить, поставил на столик у изголовья. Подняв другую руку, он вытащил пистолет, припрятанный до поры под покрывалом, прицелился в мою грудь. В упор.
– Боюсь, слишком поздно пить за наш союз, дорогая Диана, ибо я поменял свои планы, – прошептал Фебюс. – Я женюсь на другой. Гиацинт де Рокай нашел тебе замену. Но повторюсь: очень рад твоему приезду в компании друзей. Честь для меня увидеть вас троих завтра вечером среди гостей на свадьбе с леди Каслклифф.
* * *
«Гости» или «пленники»? Давно понятно: эти два слова для Бледного Фебюса – синонимы. Он запер нас троих в комнате донжона без окон, где из мебели было несколько стульев и одна масляная лампа. Я не строила иллюзий по поводу судьбы, которую он нам уготовил после свадьбы. Мы отправимся на корм акулам, и сомневаюсь, что в этот раз сирены успеют спасти нас.
– И все-таки надежда еще есть, – поддерживая своих сокамерников, я пыталась убедить и саму себя. – Вы видели своими глазами, как Фебюс вылил содержимое двух нетронутых бокалов в графин. Драгоценное зелье не пропало.
– И что? – резко ответил Заш. – Даже если этот безумец осушит наполненный до краев бокал, он лишь влюбится в свое собственное отражение в зеркале.
– За исключением того, что он никогда не пьет в одиночестве и испытывает отвращение от собственного полупрозрачного отражения. Однако завтра вечером он обретет супругу: Поппи.
Имя камнем ухнуло в тишине карцера. Для меня это имя преданной подруги. Для Заша – девушка, в которую он тайно влюблен. Стерлинг высоко ценил свою землячку, особенно после того, как она пыталась уговорить меня бежать вместе с ним.
– Этот монстр Гиацинт принес ее в жертву, чтобы покрасоваться в Версале! – прошипел Зашари, вне себя от ярости. – Так и вижу, как он хвалится, что выполнил миссию, – выдал замуж оруженосца Короля, кто бы она ни была, за принца пиратов.
– Именно! Мы могли бы возобновить игру с помощью Поппи, – заметила я. – Только нужно найти способ предупредить ее о существовании зелья. Если ей удастся заставить мужа выпить его, когда они будут одни в супружеской спальне, то она обретет над ним власть.
– А если Гиацинт трансмутирует ее до? – помрачнел Заш. – Разве ритуал проводится не в брачную ночь?
– Мадам М. берегла эликсир лично для Короля Тьмы, – напомнила я ему. – Значит, заклинание подействуют и на Фебюса, неважно, смертный он или бессмертный.
Я умолкла, зная, что Зашари, как и я, боялся трансмутации Поппи. Если ее новоявленный супруг станет вампиром, тогда и она тоже… предположение, которое мы старались не произносить вслух.
– Каким образом связаться с ней? – спросил Стерлинг.
– Придется дождаться свадебного пира, до тех пор нас не выпустят.
– Что ж, в таком случае хорошего дня и приятных снов, – Стерлинг широко зевнул.
– То есть как хорошего дня? – запротестовал Заш. – Только не говори, что ты опять собираешься плющить щеки, словно убитый.
– Прошу чуть больше уважения к мертвецам, Гран-Домен. Скоро утро, and I need my beauty sleep[192], как говорят комедианты в театрах Сохо. Вам тоже не мешает отдохнуть. Ночь солнцестояния – самая короткая в году, но, учитывая обстоятельства, для нас она станет самой длинной.
С этими словами вампир свернулся калачиком на полу и закрыл глаза.
* * *
Папа и мама здесь, напротив. Я знаю, что сплю, но сцена поражает реальностью. Это вновь воспоминание, продолжение длинной серии кошмаров. Но я больше не чувствую тревожного страха прошлого, потому что теперь знаю, кто я.
Я также знаю, кто эти люди передо мной. Это не мои родители, которых я идеализировала всю свою жизнь. Это обычные люди, полные прегрешений, парадоксов, сомнений, недостатков.
Отважные мятежники на службе идеала? Да, но также и алхимики без угрызений совести, для которых цель оправдывает средства.
Заботливые родители для двух сыновей? Без сомнений, но и палачи, без колебаний рискующие жизнью собственной дочери.
Если я – неудавшийся эксперимент, то и они тоже!
– Ты уверена, что хочешь сохранить ей жизнь? – спрашивает отец. Лицо его искажено тревогой и страданиями. – Подумай об опасностях.
Мама кивает, голос ее не дрожит:
– Абсолютно уверена. Она остается нашей дочерью. И нам никогда не искупить вину за то, чему мы ее подвергли.
Чувства вины и сожаления борются на его лице.
– Знаю… – вздыхает отец. – И как сильно я ругаю себя… Мы пожертвовали плотью от нашей плоти в надежде создать оружие, которое могло бы спасти миллионы других жизней. Нам не удалось. Алхимическое переваривание провалилось.
– Не полностью, смотри!
Мама вынимает из фартука маленькие карманные часы, которые я сразу узнаю, поскольку помню их с детства: она часто носила часы как колье на шее. Я хранила их как память о ней, пока не подарила их Орфео.
– Стрелки остановились на 7:38, когда атанор достиг пика температуры, – утверждает мама. – Это означает, что немного светнина мы все же получили и ввели ей.
Отец растерянно качает головой:
– Возможно, но ее Свет скоро погаснет, – бормочет он, его голос срывается. – Она потеряла тепло и начинает остывать, леденеет, как вампир. Тьма завладела ею. Мы взялись за слишком сложную для нас операцию. Какое безумие – пытаться создать аврорус! А если вместо него мы создали демона? Кто нам скажет, кто из нее получится, когда она вырастет?
– Ни один родитель не сможет предсказать, кем станет его ребенок. Он только может окружить его своей любовью, и все. Мы должны сполна отдать ее Жанне, чтобы расплатиться за содеянное.
Улыбка надежды освещает мамино лицо. Эмоции застают меня врасплох. Карманные часы, доказательство моего отличия от других, мама хранила до самой смерти как драгоценность, поместив внутрь прядь моих волос.
Я