Мне не хватало ответов. Я чувствовал себя, как Вудвард и Бернштейн,[36] обсуждавшие в гараже „Глубокую глотку“[37] — как раз перед тем, как их история дошла до Белого дома. Хотя вряд ли эти репортеры полагали, что их расследование вскроет угрозу не только для бессмертных душ, но и для основ вселенной.
Мне вновь захотелось напиться. Переборов себя, я вернулся к чтению неординарного письма, которое прежде хранилось в Библии атеиста.
Но даже когда я подключился к проекту, за дни и недели до ключевого момента, мне было трудно поверить в замысел Хабари и его коллег. Меня одолевали сомнения. Сработает ли их эксперимент? (По словам преподобного, это был бы беспрецедентный случай, поскольку ни одна душа не похищалась еще у Небес и Ада.) Соответственно, первое „извлечение“ (как он называл его) нам следовало провести по регламенту военной операции — с заботой, точностью и идеальным планированием времени. „Волхвы“ не могли ожидать, когда их первый доброволец умрет естественной смертью. Не нужно говорить, что эта новость опечалила меня.
— Вы наш идеальный кандидат, — льстил мне Хабари. — Однако поймите! Ожидая вашу естественную смерть, мы позволим нашим соперникам забрать сотни или тысячи доступных душ.
Естественно, я поинтересовался, не могут ли они найти другого вольнодумца, уже готового к смерти. Он дал мне отрицательный ответ. Вероятно, когда метод будет проверен, объяснил преподобный, они смогут проводить подобные замены. Сейчас же им требовался человек, не только сильный телом и умом, но и полностью осознававший все возможные последствия.
— А как насчет моей жены? Ведь тогда я потеряю шанс на воссоединение с ней!
Уверовав в жизнь после смерти, я мечтал о встрече с Молли. Хабари печально вздохнул.
— Даже если бы вы увидели свою покойную супругу, то не узнали бы ее, — ответил он. — И она не узнала бы вас. Души мертвых не сохраняют воспоминаний о земной жизни. Те, кто повелевает нами от имени Всевышнего, ничего не говорят об этом, но мы знаем, что умершие люди не остаются прежними. По крайней мере, не на Небесах. В Аду — другое дело. Там грешники вечно вспоминают о своих преступлениях. Это еще одна причина для третьего пути. У нас далеко идущие планы, и хотя я не могу рассказывать вам о них, возможно, однажды вы и ваша Молли снова будете вместе — раз и навсегда.
Какое-то время я горевал о жене, но затем, после долгих изысканий по теме человеческих душ (которые еще совсем недавно казались мне нелепой гипотезой), у меня сформировалось окончательное решение. Я согласился стать подопытным кроликом. Мы с Хабари начали планировать мою смерть…»
Я пропустил пару следующих страниц, где Уолкер описывал свою подготовку к уходу из жизни. Он привел в порядок свои дела и позаботился о наследовании имущества. Конечно, он не был первым, кто замышлял самоубийство, но определенно открывал список лиц, собиравшихся облапошить Небеса и Ад. Я восхищался Уолкером. Его поступок требовал мужества — настоящей храбрости. Подобно первым астронавтам, он действовал в одиночку. И он не надеялся на славу в том случае, если ему удастся осуществить задуманное. Эдвард даже в шутку называл себя «после-навтом», заимствовав этот термин у преподобного Хабари.
Уолкер был разочарован, узнав о тривиальном способе самоубийства. Ему предстояло прикрепить шланг к выхлопной трубе его «БМВ» седьмой серии. Другой конец шланга полагалось вывести в салон машины. Все остальное должны были сделать Хабари и его «люди» (на мой взгляд, довольно сомнительный термин для таких существ). Мне не известно, чем закончился их эксперимент. Однако душа Уолкера определенно куда-то делась. Я сам был тому свидетелем.
Он закончил письмо стихами неизвестного мне поэта (позже я узнал, что они принадлежали Р. У. Раймонду):[38]
Жизнь вечна, и любовь бессмертна, а смерть — лишь горизонт вдали.Но что такое горизонт, как не ограничение нашего зрения.
В конце последней страницы стояла подпись:
Ваш, исполненный надежды, Эдвард Лайнс Уолкер
Глава 28
ПАЛОМНИЧЕСТВО В МЕККУ
Меня переполняли чувства. Закончив чтение удивительного письма, я решил позвонить не Сэму и Монике, и даже не боссам наверху (хотя, конечно, известить их следовало), а моей незабвенной Казимире. После нашего расставания я все время вспоминал о том, чем мы занимались вместе — как мы этим наслаждались. И я все еще не находил для своей любви соответствующего места: ни в сердце, ни в мыслях. Воспоминания о Каз проносились в моей голове, словно солнечные «слепые» дожди, и я не мог сказать, что они делали со мной — охлаждали мой возбужденный ум или предшествовали еще более грозной буре, которая надвигалась на меня. Проклятье! О чем я думал? Что я делал? Как можно было утаить от Небес нечто подобное?
Но только Всевышний знал, как я скучал по ней. Это казалось не просто страстью и даже не любовью — такие чувства были бы слишком простыми. Вместе мы ощущали себя одним целым, как родственные души, разделенные историей войн, предательства и ненависти — историей, длившейся сотни тысяч лет. Если бы ситуация не выглядела столь мучительной, она вызывала бы смех. Неужели наши отношения были изначально невозможными?
Я все еще надеялся, что могу защитить их от безжалостного мира.
К сожалению, ваш бедный друг Бобби Доллар не располагал свободным временем. На моих коленях лежало письмо с признанием самоубийцы. Все, что Хабари говорил Уолкеру, могло оказаться правдой. Но он не был обычным преподобным доктором. И он мог обмануть Уолкера — особенно если работал на Элигора (что при его почти магических способностях казалось вполне вероятным). Я уже выявил земельно-арендаторские связи между «волхвами» и великим князем — не совсем «дымившийся пистолет», но в такой игре любые совпадения вызывали у меня подозрения. Пути Небес и Ада были неисповедимыми, однако их пальцы орудовали везде и вовсе не случайно.
Несмотря на крамольные гипотезы, мне следовало проинформировать своих боссов. Вы можете считать меня отвратительным ангелом и сварливым работником, но я не был дураком. История Уолкера могла вскрыть некий план Оппозиции, предполагавший перехват всех человеческих душ после их смерти. Даже если этот замысел был не таким грандиозным, мне не хотелось скромничать и умалчивать о своей находке. Честь и долг могли прикрыть мою бесценную задницу, поэтому я решил как можно быстрее связаться с Небесами.
У меня и в мыслях не было рассказывать графине о своем расследовании. Просто мне хотелось что-то сделать с сердечным томлением, о котором я уже упоминал. Моя рука сама набрала номер для экстренного вызова. Возможно, я даже сболтнул бы ей о своих чувствах, но перед моим внутренним взором возник пугающий образ небесного трибунала. Содрогнувшись от зловещего вида мерцавших фигур, я оставил Каз скупое сообщение с просьбой о возможном разговоре. Затем, решив отчитаться перед начальством, я помчался через весь город к нашему офису.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});