Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Веточек можно нарубить, — предложил Механик. — Они сейчас сочные, сгрызут их кроли за милую душу. Вон кусты поблизости, займись. А я покуда посмотрю, куда машины спрятать.
Под машинами Механик подразумевал не только джипы, но и прицеп с лодкой, а также самодельные аэросани с двигателем от бензопилы (последние приехали в разобранном виде). Оставлять всю эту технику на свежем воздухе Механику не хотелось. Во-первых, дорогие джипы поржаветь могли, а во-вторых, какой-нибудь нежелательный вертолет мог заметить их с воздуха. Дом сам по себе подозрений может и не вызвать, а вот джипы — это примета.
Самым подходящим строением оказалась бывшая конюшня, в которой лошадей не держали очень давно. Там валялись только растрескавшиеся и подгнившие сани-дровни да обломки телеги. Механик прикинул, что, если разбить перегородки между бывшими стойлами, то места для двух джипов вполне хватит, да еще и для прицепа с лодкой останется. Ворота, правда, не позволяли «Паджеро» заехать в конюшню вместе с прицепом. А на руках его, этот прицеп, с железными-то колесами по сырому грунту, одному не закатить.
Поэтому Механик решил привлечь к делу Райку. Она уже успела разместить кур и раздавала кроликам мягкие березовые веточки с проклюнувшимися почками.
На последнем горючем сумели доехать до конюшни и поставить в нее джипы. Потом, попыхтев немного, закатили прицеп с лодкой, а мотор, бачок и разобранные аэросани занесли на руках.
— Перекурим? — предложил Механик.
— Давай, — согласилась Райка, отдуваясь.
Когда затянулись, присев на какое-то бревнышко у ворот конюшни, Райка спросила:
— Это что за Анютка-то, а? Юлька ее вроде знает?
— Батька ее, Андрюха Белкин, меня в Афгане из-под носа у духов на вертолете вывез. Тогда майором был, а сейчас — генерал-майор.
— Это выходит, она генеральская дочка? — Должно быть, в понимании Райки это означало принадлежность к некой «суперэлите».
— Ну и что? — хмыкнул Механик. — Этот генерал меньше, чем ты в ресторане, зарабатывает. Да и платят не каждый месяц. А на пенсию уйдет, так ему еще вахтером подрабатывать придется.
— А они с Юлькой, часом, не родня? Похожи малость…
— Не знаю, всяко может быть.
— Неужто отец-генерал ей позволяет с такой шпаной, как вы, водиться?
— Я бы, на месте ее папаши, не позволил, — проворчал Олег, — но у нее, небось, шило какое-то вставлено — приключения искать. Зимой вон поперлась одна в здешние леса — искать место, где ее дедушка партизанил. Залезла в бывший немецкий бункер. Чудом не замерзла!
— Вот дура-то! — искренне возмутилась Райка. — И как же вышло?
— Зимой мы ее, дуру, выручили, — нехотя ответил Механик, — а потом к папке-мамке отпустили. А она опять во что-то влипла, коза сопливая. С пацаном своим вместе к крутым попали. Того убили, а ее, со мной на пару, один сукин сын из Булкиной конторы отбил. Он, гаденыш, мне за Есаула ответить должен был. А Анька истерику закатила, не позволила мне стрелять. Ну а потом за этим хлюстом вертолет прислали, представляешь?!
— Что-то у нас друзей с вертолетами развелось… — вздохнула Райка. — Женю вон на вертолете увезли, этого, что ты убить хотел, — тоже… Не ровен час, и за Анюткой папаша на вертолете прилетит!
— Его еще зимой списали с летной работы, — невесело хмыкнул Механик. — А теперь, может, и вовсе уволят. Сокращение идет… Да и горючего у них, у военных, в обрез.
— А я уж размечталась! — саркастически произнесла Райка. — Прилетит за нами ейный батя и, в благодарность за спасение, на своей генеральской даче поселит.
— Мечтать не вредно…
— Эх, биомать! — резко посерьезнев, зло сказала Раиса. — Что за жизнь такая? Мотаемся, мотаемся туда-сюда. Как будто, блин, война! Прячемся, стреляем… Лучше б ты меня, на фиг, пристрелил тогда. Вот уж забот бы не знала! А то — дом бросила, то в одной халупе, то в другой, то в третьей. Руки вон все о баранку измозолила. Бензином пропахла…
— …Мужика как бабу поимела, — хихикнул Механик, вспомнив Женю.
— Какой он мужик? Если спереди вылущить, так и не вспомнишь, что Евгений, а не Евгения… — смущенно пробормотала Райка.
— Однако он тебе тоже разок вставил…
— Ладно тебе, — буркнула Райка, — ну, было и было! Ревнуешь, что ли?!
— Не-а, — обнимая Райку за сдобную талию, проворковал Механик. Та его отпихивать не стала, но сказала недовольно:
— Устала я, не липни зря… Не могу.
— Да брось ты… — шепнул Олег, другой рукой поглаживая ей гладкую мягкую коленку.
— Тут и негде вовсе, — потупилась Райка.
— Наверху в конюшне сенник был, там и сейчас трухи сенной полно, — сообщил Механик. — Романтика!
— Она колкая… — состроила детскую гримаску Райка.
— Я тебе куртку под попку подложу, — пообещал Еремин. — Ну, полезли?
Райка притушила сигаретку, посмотрела на Механика с какой-то нежной злостью.
— Ух ты, кобеленыш чертов! В чем душа-то держится? А туда же… Ну, полезли, посмотрим, чем порадуешь! — прошипела она, встав с бревнышка.
По шаткой приставной лесенке — Механик побаивался, что под Райкой ступеньки обломятся! — поднялись под крышу, где и впрямь было полно трухи.
— Не растрясем конюшню-то? — хихикнула Райка, когда Механик, как было обещано, подстелил ей куртку, а затем мягко повалил на спину и начал расстегивать на ней пальто.
— Не боись! — прошипел Механик, укладываясь сверху на эту теплую и мягкую живую лежанку и начиная нежно поглаживать ласковые Райкины телеса, приятно прощупывавшиеся даже через много слоев одежды. И груди, туго распиравшие вязаный свитерок, и пухлый живот, чуть колыхавшийся под юбкой, и горячие бедра, и мощную попу… Хороша баба, чего там говорить!
— Поцелуй меня… — попросила Райка, закрыв глаза. — Все-таки на любовь похоже…
Механик ласково приложился к теплым сладковатым губам, чуть отдающим табачком, и ощутил, как Райка жадно притиснула его к себе, а потом нежно провела ладонями по всей его чахоточной худобе, по ребрам, прощупывавшимся сквозь свитер и рубашку. А потом осторожно пробралась к ширинке, потрогала, пощупала через ткань и оценила:
— Крепенький…
После этого она плавно потянула вниз «молнию» на джинсах Механика, заползла ладошкой к нему в трусы и малость поиграла шариками в мешочке. Олег в это время ворочался у нее под свитером и блузкой, стянув вверх бюстгальтер — тоже шары катал, только большущие-пребольшущие.
— Сисяточки мои… — бормотал Механик, легонько сжимая в ладонях эти самые гладкие, прохладные, упругие игрушки и нежно почесывая их подушечками пальцев. То и дело он дотягивался до сосочков, поглаживал их, пощипывал чуть-чуть, немножко покручивал…
— Заиграешься, смотри… — побеспокоилась Райка, хотя ей все это дело было очень даже приятно.
Механик приподнял низ Райкиного свитера и засунул под него голову. Губами, языком, носом, щетинистыми щеками он стал елозить по грудям, а руки опустил вниз, под юбку, к резинкам рейтуз, колгот и трусиков. Райка заботливо приподняла попу, а Механик, не вытаскивая головы из-под свитера и усердно втираясь носом в промежуток между грудями, плавно спустил вниз сразу все одежки, прикрывавшие мохнатое-лохматое…
— Засаживай! Засаживай! — жарко и нетерпеливо бормотала бесстыжая Райка, распахиваясь перед Механиком.
Того долго упрашивать не пришлось: ш-шух! — и тама! В рыхлой, скользкой теплушке-мохнушке.
Конечно, из-под свитера он вылез, задрав его на Райке аж до шеи, свою одежду тоже подтянул, чтоб прижаться грудью к нагому бюсту партнерши, и — «пошла писать губерния»…
Конюшня, правда, устояла.
ДЕДУШКИНЫ ВНУЧКИ
Тем временем Анюта и Юлька тоже решали половые проблемы. В том смысле, что мыли полы в избе и вытряхивали половики. За все то время, с того момента, как Механик привел Анюту к джипам, Юлька не слышала от нее ни единого слова. Если б они два с лишним месяца назад не общались на озере Широком, Юлька могла бы подумать, будто Анюта глухонемая от рождения. Впрочем, насчет «глухо» будет слишком сильно сказано. Нет, Анюта все слышала, все понимала и старательно делала все, что ее просили. Но ничего не говорила. И так продолжалось до тех пор, пока полы в сенях и в обеих комнатах не были дочиста вымыты, пыль из половиков и покрывал вытряхнута, а подоконники протерты до белизны.
Конечно, Юлька слышала заявление Механика насчет того, что у Анюты несчастье. Но какое именно несчастье может заставить человека онеметь, «сибирская кулема» не понимала. Тем более, что Юлька глядела на все со своей колокольни. Понятие «несчастье» для Юльки существовало в очень ограниченном диапазоне. Например, скажи ей, что ее личные мать с отцом по какой-то причине преставились — так она бы в ладоши захлопала. И слезинки бы не пролила по алкашам этим. Она и так от них наревелась вдоволь, когда ни за что ни про что лупили в детстве, а позже всех приличных парней от нее отвадили. По бабе Дусе Юлька, возможно, и всплакнула бы, но в глубине души не сочла бы смерть 80-летней старухи шибко большой трагедией. Так, дело житейское, никуда не денешься. Из всех ныне здравствующих на Земле людей Юлька всерьез пожалела бы только Механика. Но вряд ли бы впала в молчание, а, скорее, закатила бы истерику. Тем не менее, это было единственное, что в Юлькином понимании подпадало под термин «несчастье». Все прочее в жизни — измену любовника, изнасилование, кожвензаболевание (даже СПИДом), нежелательную беременность, какую-нибудь травму, уродующую лицо — Юлька считала скорее неприятностями. Тем более что у нее в жизни уже было до фига измен (Механик не исключение) и пара случаев группового изнасилования, одно из которых завершилось гонореей, а второе — абортом. Была на Юлькиной памяти и серьезная драка, в которой ей приблатненные девки порядком изукрасили мордашку. Несколько шрамов долго не заравнивались, и Юлька уже как-то свыклась с тем, что останется уродиной, перестала комплексовать. Впрочем, когда стало ясно, что шрамы сотрутся, был лишний повод порадоваться.
- Закон рукопашного боя - Леонид Влодавец - Боевик
- Фартовые - Эльмира Нетесова - Боевик
- Большой шухер - Леонид Влодавец - Боевик