Все государственные дела в империи были оставлены на вольноотпущенника Гелия, получившего права лишать имущества, ссылать и приговаривать к смерти людей любого звания.[294] Жизнь знатнейших римлян стала зависимой от произвола подлого либертина! Можно себе представить, как рады были римские сенаторы и патриции такому удачному выбору Нерона.
По дороге в Грецию Нерон сделал две остановки. Сначала на острове Керкира (совр. остров Корфу), где он участвовал в местном празднестве, затем Нерон посетил Акциум, где также было устроено торжество. Оба эти места — исторически знамениты. Некогда конфликт Керкиры, союзницы Афин с Коринфом, союзником Спарты, стал решающим толчком к Пелопоннесской войне (431–404 гг.), ставшей гибельной для могущественного дотоле Афинского союза. Акциум — место решительной битвы между войсками Октавиана и Антония, где окончательно выяснилось, кому будет принадлежать единоличная власть в Римской державе. Кроме того, близ Акциума у входа в Ампракийский залив находился знаменитый храм Аполлона, где Октавиан освящал оружие перед решающей битвой.
Прибыв в Элладу, Нерон расположился в Коринфе, который был главным городом провинции Ахайя. Первое его выступление состоялось в Кассионе, где он пел перед алтарем Зевса, римлянами именуемого Юпитером Кассием. Затем Нерон пожелал выступить на всех традиционных греческих состязаниях, как музыкальных, так и иных, которым для того, чтобы император мог непременно блеснуть на них своими высокими дарованиями, придали ранее несвойственный им характер. Так, в Олимпийские игры, мало того что их пришлось проводить в нарушение общепринятых сроков, внесли еще и музыкальные состязания. В Истмийские игры, проходившие в Коринфе, включили представление трагедий и пение. Выступал Нерон также и на Немейских и Пифийских играх, став, таким образом, и участником, и победителем на всех четырех общегреческих играх, исключительно для него проведенных в течение одного года. Всего Нерон получил тысячу восемьсот восемь наград. Самым же лестным для него было то, что в состязании музыкантов он был поставлен выше своего учителя, великого кифареда Терпна. Одно из выступлений на Олимпийских играх едва не стоило ему жизни. Управляя колесницей, в которую были впряжены десять лошадей, он оказался выброшен на землю. Оправившись от падения, он мужественно пытался продолжить скачку, но, очевидно, последствия падения оказались слишком болезненными, и ему пришлось покинуть арену. Тем не менее венок победителя скачек достался Нерону. Правда, войти в историю, будучи навеки включенным в списки олимпийских победителей, Нерону не удалось. Внеочередные Олимпийские игры были впоследствии отменены и результаты их, столь приятные для Нерона, более в реестре олимпийских наград не значились.
Участие в празднестве в Аргосе не могло не взволновать Нерона: ведь будучи некогда главным городом Арголиды, здесь были воспеты Гомером златообильные Микены. В это время древний царский город пришел в совершеннейший упадок, но память о его былом величии и знаменитейших событиях, с ним связанных, сохранялась. Нерон не мог не вспомнить, что он недалеко от того места, где Клитемнестра убила Агамемнона ради своего любовника Эгисфа, где Орест отомстил за отца, расправившись с Эгисфом, и поднял меч на родную мать, за что обрушился на него, матереубийцу, гнев богинь-мстительниц — Эриний.
Об Эриниях Нерон помнил, потому-то, путешествуя по Греции, не рискнул появиться в Афинах. Для великого артиста, каковым он себя полагал, такой отказ — превеликая жертва. Не побывать в театре Афин, где впервые на сцене появлялись великие трагедии Эсхила, Софокла, Еврипида, где выступали самые прославленные актеры, певцы, музыканты! Лишить себя радости выступления на главной сцене греческого мира, не получить не сравнимого ни с чем удовольствия заслужить восторженные признания самой изысканной театральной публики мира! Не мог не знать Нерон, получивший недурное образование и любящий все греческое, старинного эллинского укора тому, кто оказался неспособным оценить величие Афин, относившегося, правда, к V веку до новой эры — эпохе расцвета Афин, но для истинных ценителей эллинской культуры верного во все времена:
«Так ты — чурбан у если не видел Афин; осел, если видел их и не восторгался; а если по своей воле покинул их, то ты — верблюд».
Кем же в таком случае приходилось считать себя Нерону? В лучшем случае безнадежно закоснелым чурбаном. Ведь для того, кто мог увидеть Афины, кто в душе, конечно же, ими восхищался, кого в этом городе, без всякого сомнения, ждал бы самый горячий прием и кто упустил бы сознательно эту прекраснейшую возможность, в греческом языке просто не было слов для осуждения, ибо таких грубых ругательств и проклятий мудрые эллины просто не знали.
Сознание своей преступности не покидало Нерона, равно как и страх перед гневом богов. Ареопаг, заседавший в Афинах, оправдал Ореста, мстившего преступной матери — убийце своего мужа и отца своих детей. Если Агриппину в чем-то можно было приравнять к Клитемнестре, то уж Нерон никак не походил на Ореста. Потому скрепя сердце не мог он появиться там, где был ареопаг. Страх перед гневом богов никогда не оставлял Нерона. И случай отмены такой желанной поездки в Александрию из-за проявления гнева Весты, имевшей основания быть недовольной Нероном, и отказ от посещения великих Афин и посвящения в таинства Элевсина — все это говорит о том, что Нерон был очень своеобразным преступным правителем: он совершенно не заблуждался по поводу сути своих деяний. А поскольку древние мифы и богов он воспринимал как несомненную реальность, то страх понести за свои деяния те же кары, что и мифические герои, повинные в подобном, преследовал его постоянно. Отсюда и такое пристрастие к трагическим сюжетам. Напомним их: «Орестея», «Царь Эдип», «Антигона», «Ниобея», «Аттис»…
В то же время эти чувства Нерона нельзя считать муками совести или раскаянием. Нигде никогда он не высказывал сожалений о содеянном, не признавал роковыми ошибками осуждение тех или иных людей. Стремление к покаянию в преступных, греховных делах взрастит христианство. Античности это было чуждо и непонятно. Римский и греческий мир, конечно, хорошо знал, что достойно, а что недостойно, где добрые дела, где преступления, но к покаянию его боги не звали, хотя и карали злодеев. По-своему Нерон жестоко наказал себя, отказавшись посетить Афины.
Не посетил он еще одно исторически знаменитое место Эллады — древнюю Спарту. Но здесь, думается, причина самая прозаическая. В этом дрянном городишке, даром, что он так знаменит, нет ни величественных зданий, коими стоило бы полюбоваться, оттуда не вывезешь в любимый Золотой дворец ни одной статуи, поскольку те немногие скульптуры, что там имеются, ни малейшей ценности не представляют. Спартанцы никогда не понимали высокое искусство театра, не были поклонниками замечательных игр, устраиваемых просвещенными жителями других греческих городов. Изысканному пению под сладостные звуки кифары граждане Спарты предпочитали грубые песни, пригодные лишь для луженых глоток солдатни. Нет, такой город не заслуживал приезда Нерона.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});