И, не в силах больше сдерживать разрывавшее ей душу отчаяние, Марина со всего размаха швырнула тяжелый подсвечник в холодную зеркальную гладь.
Звон разлетающихся осколков стоял у нее в ушах, когда она спускалась по лестнице, шла навстречу Толе, махавшему ей рукой из какой-то незнакомой машины.
Толя выглядел взволнованным – то ли предстоящей поездкой, то ли их недавним разговором. Даже его круглый, по-детски вздернутый нос поблескивал от волнения.
– Таких, как он, нету больше, – сказал он, словно продолжая начатую фразу. – Ты молодая еще, не понимаешь. Я ж даже не потому, что он меня из крутого переплета выдернул – хотя и на это не каждый пойдет. Это словами не скажешь…
– Я понимаю, Толя, – сказала Марина.
– Да что ты понимаешь! Если б понимала… Что человек первое делает – вот то он и есть. Потом-то он подумает, рассудит – неизвестно еще, как решит. А как сразу душа всплеснулась – в этом ведь не обманешь. А он сразу не о себе будет думать и не для себя делать, а о тебе. То есть не то что именно о тебе – хотя за тебя он, конечно… Вообще – не о своей шкуре будет думать. Я таких не знаю больше! – Толя провел рукой по лбу, точно пытаясь унять волнение. – И как он при таком отношении столько народу в руках держит – вот что я понять не могу! Уже, кажется, сколько лет его знаю, а все равно… Другому бы или на шею сели, или он бы глотки всем грыз, как волкодав. Конечно, как тут сердце не надорвать…
Рейс почему-то задержали, пришлось им еще ждать в аэропорту.
Стоя в зале ожидания у прозрачной стены, Марина смотрела, как полоса зари вечерней горит над летным полем.
Глава 18
Поселок Бор стоял на высоком берегу Енисея. Марина рассмотрела его еще сверху, когда маленький, похожий на раздолбанный рейсовый автобус «ЯК-40» летел над рекой.
Она всматривалась в крыши домов так пристально, словно надеялась между ними разглядеть Алексея.
– Он… от аэродрома далеко живет? – спросила она, едва самолет застучал колесами по взлетной полосе.
– Пешком доберемся, – улыбнулся Толя. – Да успокойся ты, ей-богу, не пугай народ.
Народ, впрочем, испугать было трудно. Пассажиры, как и предупреждал Толя, начали пить в ту самую минуту, как сели в самолет, и не отвлекались от этого приятного занятия всю дорогу.
Колени у Марины подкосились, когда она увидела дом-пятистенок, сложенный из огромных бревен, прогретое солнцем крыльцо… Все это было так обыденно, так просто и спокойно, что ей не верилось: неужели она поднимется на крыльцо, откроет дверь – и сразу увидит его?
– Смотри, дом-то заперт, – удивился Толя. – Точно, и занавески задернуты. Куда это он делся, интересно знать? Неужели в первый же день в контору пошел? И что за человек такой! Говорил же ему: какой вам в Бору отдых может быть, там вы себе живо заботу найдете – так нет! Ты тут постой пока, – сказал он Марине. – Я пройдусь, узнаю, что к чему.
И, повторяя, что нормальные люди отдыхают в Ницце, Толя отправился на поиски Шеметова.
Марина поставила сумку на крыльцо, присела на верхнюю ступеньку. Но сидеть она не могла. После бесконечной дороги из Москвы, после изматывающего ожидания в красноярском аэропорту – снова ждать, зная, что Алексей где-то рядом?
Марина встала, попыталась заглянуть в окно. Но ничего нельзя было разглядеть сквозь плотные, не деревенские какие-то шторы. Да и что она хотела увидеть?
Она сошла с крыльца, вышла на неширокую улицу. Дом Шеметова был на ней последним и мало чем отличался от других домов. Все убыстряя шаги, Марина пошла за поселок – туда, где слышалось дыхание реки.
Енисей действительно был совсем рядом: шумел внизу, под высоким берегом. Марина остановилась у обрыва, у ведущей вниз, к пристани, длинной лестницы, и уже хотела спуститься по ней – как вдруг ахнула! Прямо на нее летел самолет. Он летел над Енисеем, заходя на посадку, и Марине показалось, что он сейчас ударится в берег у самых ее ног. Или вообще собьет ее, как случайное деревце над водой… Она даже зажмурилась – так ясно ей это представилось.
Словно успокаивая ее, самолет взмыл вверх и пошел к аэродрому. Но Марина уже забыла о нем. Она спускалась по лестнице, сверху выглядывая вдоль берега – сама не понимая, почему идет именно сюда, да и не размышляя об этом.
Она шла туда, куда не могла не идти.
Спустившись вниз, она миновала пристань и направилась к песчаной косе, тянувшейся между высоким берегом и водой. Коса была широкая и длинная, как свободный взмах руки, и идти по ней было легко: ноги почти не вязли в плотном песке.
Марина быстро дошла до речной излучины и с колотящимся, из горла вырывающимся сердцем остановилась на самом повороте. Она сразу увидела Алексея – и ноги ее приросли к песку.
Он был довольно далеко, но Марина видела его ясно в последних закатных лучах. Алексей медленно шел по берегу, удаляясь от нее, наклонялся, поднимал что-то, рассматривал на ладони, бросал в воду…
Ей хотелось сейчас только одного: чтобы он обернулся. О большем она боялась думать… Наконец, почувствовав, что сил у нее больше нет на то, чтобы смотреть, как он уходит все дальше и дальше, Марина побежала вслед за ним вдоль берега.
Он обернулся, когда Марина уже не ожидала этого – и она тут же остановилась, не в силах сделать больше ни шагу. Она вдруг вспомнила, как он сказал ей: «Только выбирать между нами не надо», – и ей стало страшно. Что она скажет ему сейчас? Что встретилась с бывшим возлюбленным и сделала правильный выбор?..
Эта мысль вихрем пронеслась у нее в голове – и тут же исчезла. Все мысли исчезли разом, потому что Алексей замер, словно не веря своим глазам, и стремительно пошел ей навстречу!
Марина не помнила, как оказалась в его объятиях, как прижалась к его плечу, пряча лицо, пытаясь сдержать слезы, обнимая его за шею так, словно боялась, что он ее оттолкнет. Но его руки обнимали ее еще крепче, и на лбу своем, на висках она чувствовала его поцелуи.
– Алеша, единственный мой… – наконец прошептала она, поднимая глаза. – Что же это? Прости меня…
И тут же она почувствовала, что он опускается на колени, и руки его скользят вниз, и он прячет лицо в ее догоняющих ладонях.
Она присела вслед за ним, и они долго сидели на песке, не произнося ни слова, прижавшись друг к другу.
– Ты понимаешь? – прошептала Марина.
Алексей хотел ответить, но горло у него перехватило, и он молча кивнул.
– Ты простишь меня?
Она заглянула ему в глаза, все еще боясь увидеть в них отказ.
– Я тебя люблю, – сказал он наконец, и Марина не узнала его голос. – Жить я без тебя не могу, счастье мое, сердце мое…
Весь он был сейчас в голосе своем, в каждом слове – как весь он был в своей улыбке и в ямочке на правой щеке. Марина видела, как темнеют его глаза – словно земля наливается дождевой влагой.