-- Он невежлив не потому, что имеет что-то против вас. Его разозлили собственные неудачи и боль, - пробормотал Кловис, пытаясь извиниться.
-- Да, монсеньер дракон, вы знаете, как больно обжечься? - с сарказмом осведомился Шарло.
-- Я знаю, - спокойно и многозначно выдохнул я и от моего легкого вздоха потушенный фитиль свечи вспыхнул ярким огоньком пламени. Я всегда опалял и губил кого-то, но однажды увидел на улице в дождь промелькнувшую в толпе людей бессмертную музу. Эта музы стала той роковой свечей, о которую обжегся я сам.
Тени толпились за дверями, не смея переступить порог, и от этого атмосфера становилась все более зловещей. Я как будто находился внутри солнечного круга, ступив в который призраки были бы сожжены.
Кловис опустил голову и пробормотал:
-- Простите, но если вы прогоните нас, то кто же тогда объяснит нам, как выжить?
-- А как вы жили раньше?
-- Раньше у нас был повелитель, а теперь мы остались одни, - возразил Кловис.
-- Так выберете себе вожака из своих же рядов или разойдитесь каждый в свою сторону. Почему вы остались вместе? Вы чувствуете одно и то же, вы мыслите одинаково, вы все скорбите о том могуществе, которое посулил вам князь, но которое погибло вместе с ним.
Я едва перевел дыхание, но отодвинулся от стола, потому что боялся, что от вздоха вспыхнет скатерть. Со стороны было незаметно ни ярости, ни огня, только безрассудный золотоволосый мальчишка опрометчиво спорил с толпой призраков, но пышные пионы и орхидеи в вазе на столе свернулись и завяли от близости огненного дыхания. А ведь смотря на меня со стороны нельзя даже предположить, что внутри меня кипит огненная лавина. Я всего лишь хотел спровадить все общество от себя подальше, пока в полную силу не проснулся мой гнев.
Вместо того, чтобы спровадить их, я зачем-то потребовал:
-- Сними маску, Шарло!
Какой демон подтолкнул меня на это. Шарло вначале опешил. Он не мог понять, как я узнал его под маской. По голосу? Но ведь сам он считал, что его голос изменился после пожара, стал более грубым и сиплым, так, что ему приходилось разговаривать громким шепотом. Через миг он уже взял себя в руки, пристально впился глазами в мое гладкое, не обожженное лицо и созерцание чужой, нескончаемой красоты вызвало в нем неудержимый гнев.
-- Зачем? - дерзко спросил он. - Ты недостаточно видел за всю свою жизнь на балаганных уродцев, которых показывают на потеху публике? Не успел за века насмотреться на цирковых лилипутов, карликов, глотателей огня, которые, я уверен, и во времена твоей юности, точно так же, как сейчас развлекали глумливую толпу?
-- Я не предлагаю тебе пойти в цирк, - спокойно возразил я. - Не предлагаю практиковать искусство йогов, стать мимом и канатоходцем. Только покажи нам свое лицо, чтобы мы убедились, что на нем остался поцелуй огня. Ты ведь можешь оказаться и лгуном.
-- Хорошо, монсеньер! - он демонстративно распутал узелочки завязок у себя на затылке, маска, как толстая темная корка отделилась от лица и осталась лежать в его ладони.
-- Доволен? - Шарло гордо вздернул вверх подбородок, чтобы я мог рассмотреть каждый ожог, каждый миллиметр коросты на щеках и шее. Ни кожа, а клубок засохших шрамов и все они были не багровыми, как у нормальных людей, а приняли неестественный белый оттенок, будто присыпанные мукой. Под верхней губой во время разговора неприятно выделялись два заостренных резца. Таких длинных зубов у человека не бывает. Шарло нехотя задевал ими нижнюю губу и на той оставались два крошечных кровоточащих прокола.
-- Шарло говорит, что мы теперь бессмертны, как и твои подданные, - робко, но с какой-то удивительной непосредственностью заявил Кловис. - Это правда?
-- Вполне возможно, - я смотрел на их худые, бескровные лица, на запавшие, мерцающие глаза. Только бессмертные сверхъестественные создание могут так разительно отличаться от людей.
-- Да, мы теперь вечны, как и ты, - поддакнул Шарло. - Князь говорил нам, что его колдовство сделает нас особенными, более быстрыми, умными и сильными, чем окружающие люди. Он сам умер в том пекле, но в каждом из нас осталась жить частичка его волшебства. К тому же мы не одинокие изгнанные из империи создания, которые не могут найти себе места в огромном враждебном мире смертных и вместе со своими крыльями и волшебной силой прячутся в подвалах, в катакомбах и на часовых башнях. Я видел много таких изгнанных фей с потрепанными крылышками, боязнью толпы и мечтами о том дне, когда они смогут просить прощение, упав ниц перед троном императора. Они спят среди пыли и паутины, ловят запоздалых одиноких путников, но испытывают страх перед шумной компанией. А нам нечего бояться, мы сами - толпа. Численностью мы превосходим полк солдат. Мы ловчее и сильнее, чем люди. Мы знаем те страшные тайны, какие смертным неведомы.
-- Так считают все проклятые, - возразил я. - Их много и все хвастают своей незаурядностью, но лишь единицам удалось подобраться близко к тайнам мироздания. Тем, которые молчат, потому что не хотят делиться приобретенными знаниями ни с кем.
-- Например ты! Ты кажешься необычайно юный и в тоже время успевшим приобрести жизненный опыт и это завораживает людей, - Шарло с завистью покосился на Розу. - Ты выбрал эту девчонку себе в ученицы? Тебе не нужны никакие союзники, ты предпочитаешь иметь возле себя ручную тигрицу, которая будет отстаивать твои права.
-- Ты считаешь меня недостаточно галантным? Я бы никогда не позволил девушке защищать себя. В любом нормальном обществе кавалеры, а не дамы должны выступать в роли защитников, но, видимо, ты привык ждать пока Гонория или та миленькая шляпница замолвят за тебя слово перед князем.
-- Дай нам на время одну из твоих колдовских книг, - потребовал Шарло.
-- Откуда ты знаешь, что у меня есть колдовские книги?
-- Хозяин не раз говорил, что ты обокрал его личную библиотеку.
-- Еще он сказал, что книги это приданое его дочери, - попытался как-то смягчить слишком резкое высказывание Кловис.
-- Я его внучка, так, что приданое пришло по назначению, - Роза кинула на Шарло гневный, пронзительный взгляд, а потом вдруг рассмеялась. - Тигрица, внучка хищника. Мне нравиться это название. Я так часто и явственно ощущаю свою принадлежность к семейству кошачьих, как только вблизи запахнет скорой дракой, - она демонстративно оцарапала ноготками обивку кресла еще раз, так, что из разорванного бархата посыпались стружки и набивка. - Хорошо, что ты сказал о книгах, сторонник республики, а то я уже было сочла себя бесприданницей.
Шарло бы залился яркой краской, если бы колдовство Ротберта не внесло в его кровь и кожу склонность к вечной бледности. Слово "республиканец" в устах Розы звучало, как оскорбление.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});