Однако чем дальше, тем становилось труднее; наконец путь оказался и вовсе перекрыт.
— Так нельзя, — прошептал хоббит на ухо Маэлнору. — Надо встать и идти как ни в чем не бывало. Тех, кто не прячется, хватают не сразу…
— Похоже, ничего иного нам не остается, — согласился эльф.
Стражники стояли почти что возле каждого шатра. Маэлнор простер руки над плащом хоббита, что-то прошептал, озираясь по сторонам, — и одеяние Фолко внезапно встопорщилось, сменило цвета — после чего хоббит оказался почти неотличим от снующих туда-сюда воинов. Разумеется, внимательный глаз, присмотревшись, распознал бы обман — но приходилось идти на риск.
Озабоченным быстрым шагом, не озираясь по сторонам, хоббит и эльф зашагали в глубь лагеря. Уловка сработала — стражники даже не смотрели в их сторону, а начальники, похоже, тут просто так не ходили. Фолко и Маэлнор беспрепятственно добрались до памятной площадки перед роскошным шатром Хенны. На ней по-прежнему пылали два костра; мертвецов уже убрали, пятна крови присыпали свежим песком. Шатер окружало тройное кольцо стражи.
— Не оглядывайся! — прошипел хоббит Маэлнору. — Я пытаюсь дотянуться до Торина… узнать хотя бы, живы они или нет…
Эльф кивнул. Они миновали площадку, вновь углубившись в лабиринт шатров и навесов. «Их наверняка должны были упрятать поглубже. Хенна не удовольствуется простой палаткой. Темница у него тут если и есть, то едва ли глубокая… наверное, что-то вроде ямы, крытой сверху… Ищи, хоббит, ищи!»
Но помнил Фолко и о загадочном камне на груди правителя. Уж не он ли источает это безумное пламя? Похоже, очень похоже… Адамант… Адамант Хенны… из-за которого уже пролилось столько крови, что не снилось даже Олмеру!
Разведчикам повезло. Пройдя лагерь из конца в конец, удачно избегнув и пристального внимания стражей, и грубоватого гостеприимства тарегов, они обнаружили то, что искали.
Помог им Малыш. Оказавшись в заточении, Маленький Гном отводил душу тем, что непрерывно ругался на всех ведомых ему языках — Всеобщем, роханском, говоре Беорнингов, обитателей Королевства Лучников, не брезгуя даже словечками из Черного Наречия. Он ругался не переставая, создавая невообразимые комбинации, — так что время от времени доносились негодующие протесты Тубалы. Одну такую тираду как раз и услыхали Фолко и Маэлнор.
— Не забывай, ты, чурбан неотесанный, — я все-таки дама! — возопила Тубала.
Шатры в этом месте образовывали круг. Пространство меж ними было вытоптано; середина огорожена забором — не для сбережения узников, а чтобы не напирали свои. За оградой расхаживали шестеро стражей с мечами наголо.
Чуть поодаль скучала четверка лучников, тоже явно приставленная к охране.
Посреди огороженного забором круга Фолко увидел круглую дыру в земле, забранную частой деревянной решеткой из толстых ошкуренных брусьев. Между ними едва-едва пролезла бы даже тонкая рука хоббита.
Вокруг забора толпилось немало народа — так что Фолко пришлось изловчиться, чтобы бросить хотя бы беглый взгляд на вход в узилище.
— Все ясно, возвращаемся, — шепотом бросил ему Маэлнор. — Я запомнил.
Ночью мы вернемся сюда. Дело нетрудное. Охрану — стрелами… узников вытащим на веревках. Пошли назад!..
СЕРЫЙ И ЭОВИН
— Когда взойдет луна, — отрывисто бросил Серый, переворачиваясь на спину и прикрывая уставшие глаза ладонью. — Сегодня ночью. А завтра — если все удастся — возле наших ног окажется все Средиземье. Хочешь, а? Я завоюю все Средиземье и подарю его тебе.
— О чем ты говоришь? — Эовин глядела на Серого широко раскрытыми от страха глазами. Нет, он точно безумен… Нести такое…
— Я кажусь тебе свихнувшимся? — Серый устало потер лоб. — Понимаю, понимаю… лишившийся памяти старикан, толкующий о власти над Средиземьем! Смешно… конечно же, смешно. Я бы и сам посмеялся на твоем месте. Но куда более смешно то, что все мной сказанное — правда. Да, да, Эовин, чистая правда! Когда я говорю, что могу завоевать Средиземье, — так оно и есть.
Этому болвану Хенне досталась чудовищная, невообразимая Сила… Сила, пришедшая из столь далекого прошлого, что даже у эльфов не осталось никаких воспоминаний! Глупец не знает, как Силой распорядиться… Все, на что его хватило, — погнать на убой несчастных перьеруких… Теперь я заполучу Сердце Великой Силы. Оно вернет мне память… — Внезапно он усмехнулся, устало и невесело. — Да только зачем? Я с радостью завоевал бы Средиземье… сделал бы тебя королевой… и вернулся бы в ту тень, откуда вышел. В Море, отвергшее меня… Я не знаю, кем я был. Могу только догадываться… хотя бы по тому, что умею владеть мечом. Но на самом деле — какие бездны откроются мне, когда память вернется? Там ведь были и ужас, и боль — но они меня не пугают. Там была кровь — но разве не жестока изначально вся наша жизнь? Было там еще и нечто темное, бесформенное, ужасное… я… я сражался с ним… и, похоже, потерпел поражение. И хочу схватиться снова! Я хочу услышать, как хрустнет горло врага под моими руками! Я никогда не терпел поражений — а тут потерпел! И это — непереносимо! Понимаешь?
— П-понимаю, — с трудом выговорила Эовин.
Девушку вновь захватывала могучая воля этого человека, воля, несущаяся куда-то вперед, к последней, решающей схватке неведомо с кем. Он бился сейчас о стены незримой клетки, — но юная роханка чувствовала: если эти незримые стены падут, он изменится. И притом полностью. Исчезнет Серый, простой рыбак, невольник Великого Тхерема. И кто придет на смену? Неужели и впрямь — великий завоеватель, который бросит все Средиземье в пожар истребительной войны?
Крепкое, точно роханская сталь, упорное, точно норов молодого роханского коня, пришло осознание. «Я должна помешать ему! Он спас меня — но он безумен. Ему нужны хороший лекарь и заботливый уход. Но Сердце, о котором все время толкует, — он не получит! А если и получит — то не раньше, чем убьет меня!»
Серый тем временем лежал молча, откровенно наблюдая за своей спутницей.
Потом заговорил вновь:
— Давай не будем торопиться. Понимаю, любая девчонка, которую назвали Эовин, всю жизнь тайно жаждет встретить своего Короля-Призрака… встретить и сразить, уравнявшись со своей знаменитой тезкой… Но погоди судить! Погоди объявлять меня безумцем! Разве все то время, что мы странствуем вместе, — разве я не доказал обратного?
У Эовин язык присох к небу, она не могла произнести ни слова.
Проницательность этого человека порою просто ужасала. Он словно бы читал мысли, как раскрытую книгу.
— Ты боишься, — с досадой заметил Серый. — Уж не считаешь ли ты, что я могу проникнуть в твой разум? Уверяю тебя, это не так. Просто не составляет труда представить, о чем ты сейчас думаешь… Да и помыслов своих и чувств вы, роханцы, скрывать не умеете. Прямые, как копейное древко!.. И почему мы тогда не были вместе?.. — вдруг ни к селу ни к городу пробормотал он, словно спрашивая сам себя. — Ладно, Эовин. Сабля твоя при тебе. Клянусь своим не открытым еще именем — я не стану защищаться, если тебе захочется меня прикончить. Я отдал бы тебе свой меч — но этой ночью он мне понадобится, прости. А потом… Я чувствую, что стою в шаге от Великой Силы. Я не могу ошибиться — разве не вырвал я тебя из пламени? Так что… Подумай — может, быть королевой Средиземья вовсе и не так плохо для гордой дочери Рохана?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});