Ни в росте, ни в осанке, ни в походке.
Неси своё достоинство, неси,
Моя Россия, тихий ангел кроткий!
Не лебези пред сильными, не плачь,
Держи, родная, голову повыше.
Ещё немного – сгинет твой палач.
Он приговор себе давно уж пишет.
Он приговор себе уж подписал
Жестокостью, насильем, грабежами,
Слуга двуличья, сатаны вассал
Рассёк свой век он жадности ножами.
На нитке виснет подлости судьба,
Хотя мощнит ещё её двурогий.
Но жив народ – не просто голытьба.
В нём разум с сердцем, а не только ноги,
Бегущие по миру босиком
От ужаса, что сатана посеял,
Россия – свет, идущий от икон,
Россия – человечности закон.
Рассейся, мрак, грядёт моя Расея!
В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО
Господь сказал: В начале было Слово
Оно и нынче впереди всех дел.
Так будет до Пришествия Второго.
Чу! Слышишь, – словно ангел пролетел?!
То СЛОВО ЛАСКОВОЕ утренней молитвы
Прошелестело крыльями любви.
Словесные молитвенные ритмы
Воздвигли храм небесный на крови.
Молитва матери вернула к жизни сына.
Молитвой Родины рассыпалась беда.
И монументом сына-исполина
Взошло то СЛОВО над Европой навсегда.
Молитва зыблется над храмом и лачугой.
Молитвами спасается народ
И отдаётся жизнь своя за друга,
И светится звездами небосвод,
И храм доверия возводится на слове,
И СЛОВОМ строится семейный наш очаг.
Любовь небесная лежит в его основе.
Сопротивляется молитве только враг.
И СЛОВО ПОЭТИЧНОЕ на взлёте,
Когда оно мольбой освящено.
Оно предшествует любой работе,
Когда к душе душой обращено.
Во всём всегда в начале было СЛОВО.
Тем СЛОВОМ будем живы мы с тобой,
Спасаясь до Пришествия Второго.
ТО СЛОВО НАЗЫВАЕТСЯ – ЛЮБОВЬ!
НЕ ФАТУМ, НО ГОСПОДЬ,
ИЛИ
ГДЕ РОДИЛСЯ, ТАМ И ПРИГОДИЛСЯ
БЕЛЫЕ НОЧИ
Поэма о Петербурге
Я вдалеке, но мне милы рулады
Ветров балтийских над седой волной
И очертанья каменной громады,
Чернеющие позднею весной;
Прелестных далей томные туманы,
Ушедшие за синий горизонт.
О, Питер, Питер, наносящий раны
Таким, как мной оплаканный Назон!*
Опять разбужен веяньем весенним,
Охвачен вдруг волнением в крови,–
Прошла пора дремотной русской лени;
Пришла пора полёта и любви,–
Плыву к тебе на облаке восторга,
Резных оград твоих приемлю вид.
И в духе предсказаний Сведенборга**
Со мной мой милый город говорит.
Он помнит всё: в нём живы те напевы,
Звучавшие в дни празднеств и боёв,
И дышит тайно облик милой девы
Среди садов, гуляний и пиров.
Но я – простора друг. Я улетаю
Из замков и кунсткамер на простор.
Я синь небес опять благословляю,
Веду с Невой привычный разговор.
О, ночи белые, вам нету в мире равных,–
Вы волшебства и таинства полны.
Под вашу сень простых и полноправных
Зову я всех, кто в Питер влюблены.
Летим над этой каменной громадой:
Застроен Питер, что твой исполин:
Здесь всё, что надо нынче и не надо
Для сердца, для ума и именин.
Чернеют трубы, небо задымляя.
О, бедная балтийская волна!
О, бедная моя одна шестая,
Воспеть оград твоих узор чугунный
Мечтал, мечтая пел, и изваял
В своих стихах, дерзнув в ночи безлунной
Изобразить строкой твой идеал.
О, крепость стройная, в тебе изгиб металла,
Душа мастерового – кузнеца.
На празднике труда и карнавала –
Неповторимость строгого лица!
Струит игриво тонкая ограда,
Овал с пунктиром чётко сочетав,
Свой стройный почерк взору на отраду,
Верша свой бег, свой быт и свой устав!
О, город гордый скульпторов и зодчих,
В содружестве создавших феномен,
Благослови тебя, могучий Отче,
Не думавший про вой ночных сирен.
Как сердцу больно от одной лишь мысли –
Мир мог лишиться этой красоты!
Она, вспорхнув, такой достигла выси,
Что превзошла стремление мечты!
Твоих мостов, взлетевших над Невою,
Стремителен и лёгок дивный бег.
Здесь тоже сердце вместе с головою
Запечатлели миг и день и век.
Подъявших рук своих изгибы крепких
Очеловечен облик фонарей.
В них – сочетанье света, ковки, лепки.
В обнимку с ними день и ночь борей.
О, мостик Банковский,
Знакомый львиный мостик.
Загадочное чудо давних лет!
Ну, позовите вновь Поэта в гости! –
Перил ажурных ваших легче нет…
Шеломы золочёные соборов
Стоят на страже города – бойца,
Как вы: Барклай, Кутузов и Суворов, –
В любом – своеобразие лица!
Зимой, притихнув, спит краса седая
Под покрывалом северных снегов.
Столица прежняя – такая молодая,
Жилище муз, ристалищ и богов!
А летом…Летом снова белой ночью
Я прохожу над пенною Невой
И поцелуй её ловлю воочию
И окунаюсь в волны с головой.
О, свежесть волн знакомого пространства,
Меня бодрит твой вид, твоя краса.
И вновь душа полна тревогой странной,
И вновь распахнут сердцем в небеса,
Лечу над Зимним. Тонких статуй стройность
Сопровождает взором мой полёт.
Невы державной гордая спокойность
Меня во власть глубин своих зовёт.
Гранит бесстрастно обнимает влагу
И, сдерживая брызг весёлый хор,
Упавших на альбомную бумагу,
Ведёт со мною прежний разговор.
Он помнит ночи, что в унылость пали,
Когда моим он слушателем был
Единственным на царственном причале.
Гранит, как я, те ночи не забыл.
Гранит мой невский помнит, как Онегин
Со мною, опираясь на него, (
Мечтою уносился до Онеги
И все мои стихи до одного.
О, ветер, ветер, мне близки усилья –
Сорвать платок и блузу и шлафрок!
Твои, борей, стремительные крылья
Меня свежат, мой славный ветерок!
Я сам срывать покровы дивных мантий
Когда-то мастер был и был в долгу
У красоты, как Наль у Дамаянти. ***
Но свет красы я в сердце берегу.
Я залетаю в Зимний. Исполины
Всё так же держат свод его палат.
И, обозрев иконы и картины,
Поклонник красоты, я снова рад,
Что всё покоем дышит. Всё доступно
Простым и жадным взорам россиян.
А красота чиста и неподкупна.
Ей чужды и измена и обман.
Над амфорой разбитой та же дева
Грустит и ныне, голову склонив,
Как будто слышит райского напева
Забытый и изменчивый мотив.
Здесь копиисты бойкими штрихами
С натуры пишут детскою рукой
Эскизы жизни то, что я стихами
Запечатлел, увидев за строкой.
Здесь древность с юностью
Станков, мольбертов, хартий и харит.
Здесь побеждает и в любви и в спорте
Краса, что вечно с сердцем говорит.
Я снова поражён величьем храмов,–
Воздушностью громоздкость сражена.
Войди туда Христос, Аллах и Лама,
Владей Душой религия одна!
Здесь не музей, – здесь память поколений.
Здесь зодчество в божественность взошло.
Наследником здесь не картавый Ленин,
А сам народ: и город и село!
О, Мойка, ты мне снова сердце ранишь
Воспоминаньем о январском дне
И плачем обо мне меня достанешь
Повсюду: на звезде и на Луне.
Я сам на Невском в юношески годы
Бывал и сень бульваров посещал.
И, не чуждаясь никакой погоды,
Внимал закону шпаги и плаща.
Кутузов, возвышаясь благородно,
На Францию указывает путь.
И жест его просторно и свободно
Даёт России вспомнить и вздохнуть.
О, Невский, Невский, как ты многолюден:
Троллейбусы, автобусы, такси!
Твой день воистину велеречив и труден.
Невольно скажешь: Господи, спаси!
Корабль Петра, Ты метишь карту лотом,
И, паруса над бухтой распустив,
Паришь над Финским, Невским и вельботом.
Настроив слух на питерский мотив!
Мотив тот, ветром издавна хранимый,
Звучит над чашей мира и зари.
О, Город мой, просторный и любимый,
Не зря зачислен ты в богатыри!
Ты величав и вечно споришь с Богом,
В своём величье сам велик, как Бог.
Ты самой неожиданной дорогой
Стремишься к Богу сквозь кольцо дорог!
Благослови Его, Создатель вечный!
Стреми свой взор сквозь веси – времена,
Непобедимый, гордый, человечный,
О, Летний Сад, чертог благоуханья,
Приют прелестных нимф и волшебства,
Ко мне плывут твои воспоминанья
На ниве таинства и естества.
Ты входишь в сердце властно и пространно,
В меня вперяя свой зелёный взор.
И, как в былом, опять мечтою странной
Наполнен дух, и вздох, и разговор.
Со мною други – вечное признанье
Талантов, верности, страданий и обид.
Благословляя Богово призванье,
Мне Летний Сад о многом говорит.
Здесь я бывал. Здесь невскою прохладой
Дышал поутру в мирной тишине.
И нынче мы с друзьями встретить рады
Тебя, о Муза, что являлась мне.
Зови, неси над каменной громадой,
Петра творенье рифмой охвати.
Мне так милы и памятны рулады