чего-то стоил, что кому-то был по-настоящему дорог и нужен. Лгал, лгал и лгал. И эта ложь совершенно не была во благо. И даже не пытайся меня переубедить. Уже поздно. Слишком поздно…
Я молча обняла его, прижав к себе его ослабевшее тело, что оказалось ещё более хрупким, чем пальцы, будто песчаная крепость могла вот-вот рухнуть. С каждой секундой друг становился всё легче, словно частички его кожи постепенно исчезали, чтобы показать, что там внутри. А что там, что? Пустота? Горе и отчаяние? Кровавые руки лжи или отрезанная голова правды? Не важно – главное Ченс ещё оставался живым. Но надолго ли?..
– Я всегда давал всем второй шанс. Но никогда не давал его себе.
Я так и стояла, пока на ладонях не появилась горстка пепла – всё, что осталось от Ченса.
Слёз не было. Эмоций тоже. И мыслей.
Абсолютное ничто.
Я тупо смотрела на этот пепел в течение нескольких десятков минут или часов – я не знала и не хотела узнавать, сколько прошло времени. Всего лишь смотрела на эту серую горку и не могла поверить в случившееся: вот ещё какое-то время назад Ченс, мой верный друг, стоял передо мной и разговаривал, двигал своим ртом, дышал, моргал, сжимал мои пальцы в ответ, встречался со мной взглядом, улыбался и даже смеялся – а теперь от него не осталось даже тела, никакого очертания того, как он выглядел, будто я просто что-то сожгла, а не умер человек.
«Поэтому я и забросил спорт и решил, вот, погубить своё здоровье ещё больше. Какая разница, если пепел от меня останется такой же, как и от родителей и многих других? И даже никто не узнает, кто сгорел, почему вредил самому себе, зачем курил и пил. Даже моей неотразимой внешности не останется, хотя я совершенно не самовлюблённый мудак, но кому не хочется остаться после смерти таким же, каким ты был при жизни? Жаль, что сейчас это уже у многих невозможно. И у меня в том числе».
Это было всего неделю назад… тогда я ещё отказывалась верить, надеялась на то, что отец успеет приготовить лекарство, представляла себе всё это каким-то далёким… и хотя Ченс очень долго продержался, его всё равно ничего не спасло от болезни.
От смерти.
Успел ли он попрощаться с остальными? Или только со мной и с Ричелл? А как она сама? Плакала ли она от того, что потеряла лучшего друга, или, как и я,так же пусто смотрела перед собой и не могла сдвинуться с места из-за слишком тяжёлого воздуха, наполненного страданиями и запахом гибели? Или от злости била стену перед тем, как загубить своё здоровье ядом сигарет? Ведь всё равно умирать… И мне тоже.
И Джозефу.
«И этот шанс на новую любовь между вами определённо заслуживает внимания. Ты… должна простить его».
Эти слова заставили меня вдруг чётко понять, что всё обиды и предательства – ничто по сравнению с тем, что каждый из нас мог в любую секунду умереть. Вот только что умер Ченс, который так и не познал, что такое взаимная любовь. А я знала, что это такое, но при этом так глупо хотела от этого отказаться…
Нет.
Ни за что.
Я быстро, но аккуратно положила пепел своего друга в ладони спящего Мэйта, и бегом вышла из комнаты, собираясь как можно скорее встретиться с Джозефом и Филис. Свет знакомого коридора оказался настолько ярким, что на секунду остановилась, чтобы мои глаза привыкли, и только после этого поспешила направиться дальше, ощущая, как кровь кипела в жилах от волнения и лёгкой паники. Но не успела я сделать и нескольких шагов, как услышала какой-то шум из приоткрытой двери наискосок. Голоса мне показались знакомыми, и меня внезапно одолело странное чувство, что там происходило нечто важное. Я тихо подкралась к щели между дверью и стеной и, пытаясь унять дыхание и собраться с силами, аккуратно заглянула в комнату: большой рабочий стол с множеством бумаг, открытым чемоданом денег и пистолетом возле пепельницы, наполненной горкой окурок как трупами. За столом стоял Элрой, быстрым взглядом изучая бумаги и слегка нервно постукивая пальцами по тёмно-коричневому дереву стола, напротив которого возвышалась на каблуках в шикарном платье Тория, что завязала свои голубые волосы в хвост.
– …да сколько можно говорить о ней? Ты буквально уже помешался на ней! Делора тебе совершенно ничего не сделала, она даже не любит тебя!
– Она… – устало вздохнул, и я заметила глубокие тени под его карими глазами, – я заметил, что ей нравлюсь, но она слишком зациклилась на своём Джозефе. Да и мне не нужна сама Делора, мне нужна Донна.
Тория стояла ко мне спиной, и я не видела выражения её лица, но была уверена, что та закатила глаза.
– Зачем тебе вообще эта Донна? Что-то я не уверена в том, что такой жестокий человек, как ты, способен любить и вообще привязываться к человеку.
– Меня привлекают умные люди, – высокомерно выплюнул молодой человек, резко перестав стучать по столу и подняв взгляд на сестру. – Сейчас умных людей очень трудно найти. И уж ты-то точно не входишь в их число.
– Ой, ну надо же, а твоя обожаемая Донна оказалась так умна, что ты влюбился в неё? Смешно! – дерзко ответила девушка.
– Хочешь поиздеваться надо мной? – Элрой «надел» на лицо снисходительную улыбку и лёгким движением руки поправил свои короткие светлые волосы. – Что ж, я тоже могу. Мне так же не верилось в то, что такой бездушный человек, как ты, может любить. И в особенности тех, кто отличается женственностью, – он самодовольно ухмыльнулся на реакцию сестры. – Как там поживает Филис?
– А какая разница? – тут же зло прошипела Тория, скрестив руки на груди. – Хочешь и ей залезть в мозги?
Блондин смотрел на неё с таким видом, словно он уже король мира и ему не было никакого дела до мелких тараканов, в том числе и в головах людей.
– Ты должна быть благодарна, что я вообще её не трогал.
– Зато трогал других, отчего Филис было плохо, – резко отчеканила Тория.
– Неужели остались чувства к ней? – зловеще усмехнулся Элрой.
Последовала небольшая пауза, во время которой мне стало совсем жутко: лёгкие распирали противоречивые эмоции, рёбра трескались под градом чужих слов, сердце отчаянно рвалось наружу. Мне не хотелось вновь слушать от Тории про Филис, ведь в ушах до сих пор стоял звук нашего разговора, но заставила себя остаться на месте, понимая, что вот-вот могло