— Можем идти, — сказал отец из коридора. — Поспеши.
Альда, не убирая стрелы с тетивы, вышла из комнаты следом за ним, наступив на что‑то мягкое. Под ногами кто‑то застонал, и она ускорила шаг, почти бежала. Дорогу к лестнице им перегородили трое воинов с мечами в руках.
— Шли бы вы отсюда, ребята, — посоветовал бывший барон, доставая свой меч. — Пока обошлось без смертоубийства, но если вы вынудите меня драться всерьез, я ведь буду вынужден вас всех здесь положить, а потом еще вернуться назад и прирезать ваш молодняк. Как вы думаете, если кто‑нибудь из вас останется в живых, граф вам будет благодарен?
— А кишка не тонка? — хриплым голосом спросил один из воинов, делая шаг вперед.
— С ними говорить бесполезно, — сказал дочери Буше. — Они тоже порядком набрались. Так что, если мне будет трудно пробиться, вали всех! И надо действовать быстрее, пока не подошли еще двое, или не очухались те наверху. А то ведь действительно придется всех резать.
Биться одному против троих, пусть и не очень трезвых противников без доспехов очень тяжело, поэтому, когда отец начал с ними рубиться, Альда, не теряя времени, отбежала в сторону и всадила стрелу в шею одному из воинов. Отец усилил натиск и вскоре ранил одного из противников в бедро. Второй, отчаянно отбиваясь, отступил вниз по лестнице. В открытую дверь вбежали еще двое, один из которых сразу же упал со стрелой в глазу. Оставшиеся воины напали на Рона, стараясь держаться так, чтобы он прикрывал их от стрел. Альда сбежала вниз по лестнице к отцу мимо раненого, который тщетно попытался схватить ее за ногу, и, присев, снизу вверх вогнала очередную стрелу под челюсть тому, кто был справа. С оставшимся противником отец разделался несколькими ударами.
— Ходу, дочка! — сказал он. — Нам надо постараться уйти как можно дальше. Проклятье на этих молокососов! Граф, несомненно, объявит нас в розыск. Так что по тракту нам ехать дня два, а потом только по объездным дорогам. До дождей теперь точно не успеем. И о трактирах придется забыть. Запомни, что если доберешься без меня, то непременно проси правосудия у герцога. Это пока граф здесь правит самолично, он может творить все, что пожелает, а если сюда пожалуют дознаватели герцога, то ему многое припомнят! Иначе рано или поздно люди графа могут тебя достать. Сейчас надо быстрее добраться до ближайшего города и набрать продовольствия. Охотиться нам с тобой будет некогда. Жаль, что не взяли с собой того офицера. В его присутствии такого бы не произошло.
Закрепив на лошадях сумки и оружие, они галопом понеслись по тракту прочь от злосчастного трактира. В первом же городе набрали круп, лепешек и вяленого мяса, а так же купили чугунный котелок и парусиновую палатку. В скотных рядах отец купил крепкую невысокую лошадку, на которую и навьючили весь груз. Передвижение заметно замедлилось, но теперь они могли ехать дольше и при необходимости в любой момент съехать с тракта. В очередном небольшом городке, к которому подъехали уже в сумерках, последний раз заночевали на постоялом дворе.
— Все, дочка, — сказал отец поутру, когда они отъехали достаточно далеко от города. — Больше мы рисковать не можем. Мы с тобой уже проделали больше половины пути, как‑нибудь проедем остальное без удобств. Только бы теплая погода продержалась подольше.
Пока им везло, и в дороге застал только один сильный, но короткий и по–осеннему холодный дождь. К вечеру отец стал искать место для ночлега. Было еще тепло, поэтому не стали разбирать палатку и расположились под огромной елью, большие ветви которой образовали настоящий шалаш. Чтобы не рисковать лошадьми, их привязали тут же, но Альде пришлось несколько раз сбегать на ближайший луг, где она кинжалом нарезала траву в большие вязанки и таскала к дереву. Трава понравилась лошадям, а ту, которую они не съели, постелили на хвою и, завернувшись в одеяла, заснули.
Три следующих дня прошли без изменений. Буше старались двигаться параллельно тракту, выбирая проселочные дороги, или лесом, если он был редким и не имел густого подлеска. К вечеру стали попадаться небольшие заболоченные озера. Отец начал хмурится, его не обрадовали даже подстреленные Альдой утки.
— Может мы зря паникуем, и нас никто не ищет? — спросила отца девушка.
— Боюсь, что скоро нам представится возможность это проверить, — угрюмо ответил отец. — Впереди большая река. Наверное, это Парана. Во всяком случае, других больших рек я здесь не помню. У нее сильно заболоченные берега, и перебраться можно или через мост по тракту, или паромной переправой. Но до парома добираться два дня и в сторону от нашей дороги. Значит, потом еще придется возвращаться. Нет у нас с тобой, дочка, этих дней. Да и не уверен я, что на переправе нас не ждут люди графа.
— Так что же делать?
— Ищут мужчину моего возраста вместе с молодой красивой девушкой. Если мы поедем порознь, то проехать будет легче, но я не хочу разделяться. Можно, наоборот, постараться затеряться среди людей. Давай выбираться к тракту и смотреть, к кому можно присоединиться. Ничего другого мне в голову не приходит.
К тракту выбрались уже к вечеру и на ночлег устроились в небольшой роще в сотне шагов от дороги у маленького чистого ручья. Отец разжег небольшой костер и долго жег в нем толстые сучья, пока не образовалось много пышущих жаром углей. Потом в них были закопаны потрошенные и обильно смазанные глиной утиные тушки. Через полчаса отец палкой вытолкал из костра затвердевшие обмазки и разбил запекшуюся глину. По поляне начал распространяться одуряющий аромат печеной дичи. Перья вместе со шкурой остались в глине, а запеченная птица, разрезанная отцовским кинжалом была съедена в считанные минуты. Ее судьбу повторила вторая тушка, а две остальные были оставлены на завтрак.
— Все‑таки мясо жестковато, — заметил отец, выковыривая из зубов остатки мяса щепкой. — Вот помню, пекли мы так уток во времена моей молодости. Так мы в утку еще заливали вино и выдерживали полдня. Мясо просто таяло во рту.
— У меня оно и так тает, — отозвалась Альда, и ее живот урчанием подтвердил правоту хозяйки.
Но девушка на такие мелочи уже давно не обращала внимания.
— Небо ясное, и к утру будет холодно. Поэтому возьми оба одеяла и ложись ближе к костру.
— А как же ты?
— А я воспользуюсь лошадиными попонами. Мне все равно рано вставать и идти к тракту дежурить. А для лошадей погода еще теплая.
Несмотря на два одеяла, девушка к утру совсем замерзла, но проснулась она не от холода, а оттого, что рядом разговаривали. Альда собиралась вскочить, но расслышала голос отца и успокоилась. Вымыв лицо холодной водой из ручья и ежась от утренней сырости, она пошла на голоса и вскоре вышла к небольшому табору циркачей, с которыми разговаривал отец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});