Ольге Ефимовне, бывшей сегодня у меня три раза, нужно серьезно поговорить по–братски, не слечь ныне мне в постель. Больше ничего еще не нужно.
3/15 декабря 1884
Славны бубны за горами! Ольга Ефимовна, приехавши служить делу Божию здесь, и не говорит о деле Божием здесь, а все о родных, о доме и разных других предметах. Впрочем, и может ли хоть немного служить? Больна и чахоткой, и водяной, и позвоночным хребтом. Лежит теперь в постели по случаю неприготовленности еще ее дома здесь, — Эх–ма! К Царству–то Небесному она, несомненно, готова; но готова ли здесь на какую–либо службу, Бог весть! [Будет] ли и от нее, как от других, не один убыток Миссии!
О. Гедеон, если приедет, то дать ему нужно помочь несколько месяцев, чтобы несколько научиться языку, научиться служить по–японски, узнать церковные дела юга и чтобы мне узнать его, затем его немедленно в Оосака и навсегда, если он способен! Но не торопиться отправить его и не торопиться насчет его, а узнавать его прежде всего.
О. же Владимир, по–видимому, неисправим во лжи и своенравности — упорстве. Так и обращаться с ним.
15/27 декабря 1884. Суббота.
О. Гедеон приедет; но не целомудренным, а с похотью на мирское. Бог с ним! Предоставить ему писать сочинение на степень. Пусть здесь живет и преподает в Семинарии; тем временем о. Владимир будет иметь больше времени заняться японским языком и, может быть, поставлен на церковную кафедру.
С Нового года заняться знаками; вставать в три часа ежедневно. Иметь в виду семь лет и с 1892 года быть готовым по богослужению.
16/28 декабря 1884
Есть судья — Иоанн Исида, доселе бывший в Исиномаки, теперь переведенный в Хиросима. Из благочестия даже вино пить и табак курить перестал, как сегодня слышал от Нумабе. Посмотрим, продержится ли. Очень они ненадежны — эти благочестивые чиновники, — тотчас в кругу своей братии прелюбодеев мира теряют свой дух, как например, бывший начальник тюрьмы — Стефан Савабе, теперь обратившийся опять в язычника, а прежде казавшийся таким усердным. — Дай Бог, Иоанну Исида устоять против мира и диавола! В Исиномаки он очень способствовал поднятью Церкви, — Дай Бог тоже в Хиросима!
Сегодня было поставлено во диакона для Коодзимаци Симеона Юкава и посвящение в стихарей Василия Токеда и Иоанна Судзуки — чтецов Церкви в Коодзимаци. О. Павел Ниицума говорил здесь проповедь: плохо, — много огня, но слишком много повторений, водянистости, плохих оборотов, вроде: «кеитейраомобё», — а что «омобё», об этом он, подумавши, скажет.
Положено сегодня (в разговоре с Мидзуно) восстановить учрежденные в прошлом году собрания священников и катихизаторов у меня два раза в неделю, — для поднятия годности в приходе о. Сато.
19/31 декабря 1884
Присмотреться к о. Гедеону, и, если покажется достойным, предложить ему великую службу: теперь Япония видит, что ей не избежать христианства; но какое? Три их! Пусть же о. Гедеон возьмет на себя доказать, что Православие должна принять Япония. Семь лет для этого, — есть время изучить язык и написать сильнейшие сочинения о сем. Затем принято будет Православие — заслуга о. Гедеона, не принято — не вина Русской Миссии, с ее стороны сделано будет все, — специально даже человек будет посвящен для уяснения, что Православие — истина, и его должна взять Япония, но значит для Японии рано возвыситься до сего — не суждено еще то в судьбах Божиих, — Мое дело — перевод Богослужения, о. Владимира — школа, о. Гедеона будет — доказыванье, что Япония должна быть православною. — Сказать это о. Гедеону; но пусть он хранит это в своем сердце и пусть факты являет, что у него на сердце, — пусть разом заговорят — наши с торжеством: «Да, Япония должна быть православною», — язычники с убеждением, инославные со злостью; до того же пусть о. Гедеон молчит и воспитывает силу в средоточенном сердце; а если станет здесь болтать о своем деле, — значит пуст.
1885 год
2/14 января 1885. Среда.
Леность и гневливость — вот два врага мои и Миссии. Их мне нужно стараться искоренить в текущем году.
Что–то Бог даст в этом году! Денег на храм нет! Пошлет ли Бог? Если да, значит Бог любит Японскую Церковь.
Едут оо. Гедеон и Митрофан. Что за люди? Столько было здесь негодных для Миссии, что радость медлит, боясь обмануться, а равнодушно ожидаются. — Между тем, мелькает мысль и о Корее. Сегодня Корейский Ким–е–Кин с тремя человеками свиты был просить за двоих. Эх, если бы о. Митрофану сделаться корейским миссионером, и из прошенных нет — хоть бы одному — добрым помощником ему!
Дело же в Японии по Миссиям идет. Слушая про другие Миссии, иногда дух волнуется, так вчера при рассказе протестантского проповедника Нагасаки о Тоса, что там уже Протестантская Церковь из двенадцати христиан, плакавших при расставании с ним, что в Сайкео — девяносто туземных христиан, но таких усердных, что они на христианское сооружение пожертвовали раз больше тысячи ен, другой — больше двух тысяч ен и прочее. Ужель у нас только христиане больше плохие, сухие, иссохшие, бесплодные, не жертвующие (или, по крайней мере, очень мало)? Эх — что–то Бог даст вперед!
В самом деле, если о. Митрофан окажется серьезным человеком, то иметь для него будущее — сделаться корейским миссионером. Учителя корейского языка достать нетрудно: если не благодаря этому случаю — как с визитом Ким–е–Ким. то из Владивостока нужно выписать, даже съездить туда для этого. — Это не забывать и иметь в виду, не говоря на первый раз о. Митрофану, а высматривать, что за человек; и если окажется подходящим — предложить ему и способствовать.
Да благословит Бог это!
11/23 января 1885. Пятница.
Все чаще и чаще приходит мысль, что, быть может, Япония и действительно еще недостойна истинного христианства. Японцы, особенно высшие, исключительно гонятся за западной цивилизацией, — о вере же у них не видно ни мысли, ни попечения. Вот и теперь, Оояма, военный министр, говорят, из Европы писал, что «в войсках непременно нужно ввести христианство, ибо так–де в Германии — без христианства нельзя управить войском»; но когда вернется сюда, между разными военными преобразованиями, вероятно, начнется и введение христианства, как атрибуты цивилизации войска, как введение одного из военных атрибутов. Конечно, для этого им больше всего годится протестантство. Кстати же тут и протестантских миссионеров — только клич кликни, — сотни, мало — тысячи будут, и на все руки готовы, на все уступки согласны; или японцы надеются принять «цвет» европейцев, как птица — цвет окружающих предметов — то и протестантские миссионеры в свою будут принимать цвет японцев — что–де угодно. Все же они из высокообразованных стран, пред которыми японцы пресмыкаются, — это ли не христианство! Но — как все это далеко от истинного христианства, которое принимать должно во смирении сердца и для истинно духовных, вечных целей! «Смирение», «духовные цели», «вечное спасенье», — как все это далеко от понятия японских принципалов! Как они слепы и глупы, как недоразвились до этих предметов! В зачаточном состоянии еще они! И им ли православие! И не нужно ни обижаться, ни волноваться, ни досадовать, что не придется видеть введение Православия в Японию, а молиться — тою же моею неизменною молитвой; и — трудиться неустанно: быть может, Господь благословит составить зародыш Православной Церкви в стране, и будет она зерном горчичным, из которого в свое время вырастет дерево. — А между тем на том свете маленькая колония японцев в Царстве Небесном основывается: вот и теперь умер Исаак Ооцуки, в Семинарии, — прежде бывший в Причетнической школе; кладут в гроб, сейчас будет первая панихида; славный, кроткий, добрый юноша, — верится, что Бог предмет его в Горнее Селение! И все какие добрые помирают, точно зрелые колосья срезываются! Виссарион Авона, Николай Такахаси, теперь Ооцуки!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});