Восхищаясь ее непоколебимостью, Эрик театрально вздохнул.
— Тогда, пожалуйста, откройте мне глаза из любви к ближнему. Мне хотелось бы знать, сколько еще сторон участвуют в этой игре. — Он положил пистолет на кровать. — Кто такие ликаониты? Это они похитили Лену? Или это был ваш орден?
— А вы кто?
— Вы первая, сестра.
Но монахиня упорно молчала, и он сдался. Треклятый страх за Лену вынуждал к компромиссам, на которые раньше он бы не пошел.
— Меня зовут Эрик фон Кастелл, и мне кажется, у нас одни и те же цели. Я охочусь на бестию…
— Так вы тот неизвестный борец за добро! В архивах Рима сохранились упоминания, но… Мы лишь догадывались о существовании таких людей, как вы. Людей, которые борются со злом, но сами к церкви не принадлежат.
Эрик кивнул.
— Похоже, мы оба плохо делали домашние задания.
Сестра Игнация долго молчала, размышляя.
— Я мало что могу вам рассказать. — Она вдруг дружелюбно улыбнулась. — Сестра Эмануэла была в ту ночь в лесу, искала бестию. Мы знаем, что тварь родила потомство…
— Что?.. — Эрик тем больше рассердился на себя, что в ту ночь не смог довести дело до конца.
Но Игнация простила, что он ее прервал.
— Мы узнали, что ликаониты украли щенков и собираются вывезти их из страны на вертолете.
Эрик нахмурился.
— Ничего не хочу сказать дурного, но как две монахини собирались этому помешать?
— Не помешать. Сначала мы должны были их найти и увезти в безопасное место.
Тут Эрик окончательно запутался.
— Вы хотели увезти щенков в безопасное место? Наверное, я что-то неверно понял. Речь идет не о безопасности щенков, а о безопасности людей. А ее можно гарантировать, лишь прикончив все потомство бестии.
Игнация снисходительно улыбнулась.
— Как только щенки будут в безопасности, в безопасности будет и человечество. Таким ответом вы удовлетворитесь?
— Удовлетворюсь, когда узнаю, где эта тварь. И при чем тут те другие. Ликаониты. — Он попытался поймать ее взгляд. — Пожалуйста, расскажите, кто еще охотится за бестией? Каковы мотивы этой группы? Сколько в ней человек или… — Он сглотнул. — Или где Лена?
— Мне очень жаль, но этого я вам сказать не могу. — Она осталась непреклонна.
Сжав кулаки, Эрик лихорадочно размышлял, что он может сделать, чтобы заставить ее говорить. Его не интересовало, хочет ли христианский орден охранять щенков. Факт оставался фактом: бестия и ее выводок живы.
— Давайте приведу понятный вам пример, сестра. Черта нельзя приручить.
— Господин фон Кастелл. — Игнация развела руками. — Я ценю ваш пыл. Он даже делает вам честь, но ликантропы больше не ваша забота. Отправляйтесь домой, ищите свою Лену или охотьтесь на других существ.
Такое обращение свысока пришлось ему не по душе. Разговор оставался ужасающе бесполезным, и чем дольше он его вел, тем дальше ускользали от него последние отпрыски бестии.
— Что это за странный христианский орден, который так хорошо осведомлен о бестии? Вы собираете тварей в какой-то Ноев ковчег ужасов?
Игнация рассмеялась.
— Вы придумали замечательное название для фильма ужасов, господин фон Кастелл.
Эрик решил, что с него довольно. Время деликатничать вышло.
— А можно посмотреть на ваш пропуск в клуб монашек? — нахально потребовал он, заметив при этом, что ноги девушки шевельнулись. Очевидно, она пришла в себя и сейчас медленно ползла под кроватью. — То, что вы носите облачение, еще не значит, что вы та, за кого себя выдаете.
— Уходите.
— Без информации не уйду, — возразил он. — Я и так слишком много потерял времени. Бестия и все ее потомки должны умереть, разве вы не понимаете?
— Уходите, господин фон Кастелл, — еще раз попросила, вставая, Игнация. — Спасибо, что принесли мне пропавший обрывок четок. Я извещу орден о вас и ваших заслугах в борьбе против демонов. — Она перекрестилась. — Идите с Богом…
— …но только идите, да, да. Знаю я эту поговорку.
Молниеносно нагнувшись, Эрик сунул руку под кровать.
Схватив Эмануэлу за локоть, он резко выдернул ее наверх и тут же развернул перед собой, краем глаза заметив какое-то движение. Предназначавшийся ему удар стойкой для зонтиков получила Эмануэла и тут же лишилась чувств. Сестра Игнация обладала недюжинной силой.
Вот теперь его разъярили обе монашки. Отпустив младшую, он одним прыжком оказался возле Игнации и вырвал стойку у нее из рук. Увесистая оплеуха отбросила ее назад на стул у окна, вуаль упала, чепец съехал на сторону. Из-под него показались короткие седые волосы.
Подавив в себе сострадание, Эрик приставил к ее горлу острие серебряного кинжала.
— Мне все равно, чего вы боитесь, сестра, а чего нет, — прошипел он. — Это оружие уничтожило немало оборотней, но сумеет пронзить и плоть монахини, если я захочу. И сделает это, если сейчас же не скажете, где мне найти бестию и куда вы увезли Лену!
Его глаза ярко светились, из горла рвался яростный рык.
Игнация, на щеке которой отпечатки его пальцев проступили красными полосами, отпрянула и несколько раз перекрестилась.
— Lupu» hominem![31]
— Чушь! — прорычал он, сделал быстрый шаг вперед и уколол ее в горло, чтобы она почувствовала, как по шее у нее течет кровь, и стала бы сговорчивее. — Ну, где щенки?
Ее глаза смотрели в пустоту, она начала бормотать молитвы, а на него перестала обращать внимание.
Выругавшись, он ударил Игнацию так, что та потеряла сознание, а потом потащил все еще оглушенную сестру Эмануэлу в ванную и держал ее под струей холодной воды до тех пор, пока она, отплевываясь, не пришла в себя. Тогда Эрик потащил ее назад в комнату, где указал на Игнацию и тонкий порез на ее шее.
— Она уже у вашего Господа, — солгал он. — Если хочешь последовать за ней, то молчи, как она. — Схватив девушку за горло, он прижал ее к матрасу и приставил к груди окровавленный клинок. — Но больше рта ты уже не раскроешь!
— Нет, — прохрипела она. — Пожалуйста, не надо! Пощадите!
— Кто вы такие? — заорал он и сдавил сильнее.
Кулаки монахини бессильно стучали по кровати, Эмануэла была не в состоянии его ранить.
— Сестринская община Святой Крови! — просипела она.
Тут глаза у нее закатились, руки упали по бокам. Она лежала как распятая мученица, уставившаяся в потолок.
— Проклятие!
Эрик приложил ухо к ее груди. По счастью, там еще слышались слабые удары. Он едва не задушил сестру Эмануэлу. От возбуждения он не рассчитал силу. Злясь на себя самого, он выпрямился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});