Все охнули и замерли.
– Плохая примета, плохая примета… – зашелестело за столами.
Я поднял над головой вверх дном пустую чашу.
– Смотрите!!! – объявил громко и уверенно. – Внутри не осталось ни капли!!! Значит, все беды обойдут стороной род Белых Журавлей!!!
Все облегченно засмеялись. А ведь и в самом деле, можно истолковать и так.
По обычаю Чаша должна стать пустой. Ее подносят молодым, но нигде не сказано, что ее непременно следует выпить. Это считалось само собой разумеющимся. Но и не требовалось.
Бурно обсуждая необычный случай, люди продолжили доедать, допивать, доплясывать, ну и так далее…
Весняна посмотрела на меня, на пустую чашу и задумчиво проговорила.
– Похоже, в нашей семье ты сам будешь все решать… И не всегда понятным для меня способом, – потом взглянула на большую лужу и прибавила с улыбкой. – А на мою долю достанется убирать последствия твоих деяний…
– Обещаю, солнышко, – я чмокнул ее в макушку, – что буду предельно аккуратен.
Потом вышел из-за стола и подошел к Вышемиру, который что-то настойчиво доказывал Звениславе и Ставру.
– О чем разговор? – весело поинтересовался я.
– Вышемир настаивает на том, что традиции нарушать нельзя и Бодрящую Чашу необходимо выпить повторно.
– Что ж, возможно, хранитель прав. Мы это сейчас обсудим. Шурин Вышемир, выйдем на минутку?
– К вашим услугам, зять Игорь, – насмешливо поклонился тот.
– Слушаю тебя, – повторил он, когда мы очутились наедине. – Только короче, шевалье. У меня найдутся дела поважнее, чем выслушивать зарвавшегося выскочку.
Тут меня накрыло. Ведь ты, сучий сын, не только моей смерти желал, ты на родную сестру покушался. Ни красоты, ни юности не пожалел!.. Холодная, обжигающая ярость вспыхнула прямо внутри сердца, с последующим толчком крови, перейдя в ладонь. И вместо того, чтоб хорошенько врезать подлецу кулаком в челюсть, как задумывал минуту тому, я легонько припечатал Вышемира утяжеленной ладонью в лоб и произнес слова, что сами рождались где-то на грани души и сознания:
– Запрещаю творить Зло! Отныне и вовек!
Хранитель охнул и мешком осунулся на пол. Не совсем понимая, что произошло, я наклонился и крепко сжал ему ноздри. Вышемир застонал, возвращаясь к памяти.
– Это тебе за сегодняшний фокус с вином, братишка. И запомни: в следующий раз, если станешь на моей дороге, тебя похоронят! Я понятно объяснил?!
Вышемир молча кивнул. На мгновение в его глазах вспыхнул панический ужас, тотчас сменившийся покорностью.
– Вот и славно. А еще, я бы советовал тебе задуматься над следующим моим советом. Поддерживая друг друга, Зеленые Вепри могут достичь значительно больше успехов, чем поодиночке. Надеюсь, тебя не только из-за одежды величают мудрецом и Ищущим истину? И еще – второй раз дружбу предлагать не буду, а захватить себя врасплох больше не позволю. Так что подумай, на досуге: в чем твой прибыток…
'Судьба недвусмысленно указала свой выбор… – подумал мрачно Вышемир. – А я не безумец, чтобы ложиться ей поперек дороги, коль уж не сумел оседлать!'.
А я между тем, весело улыбаясь, вернулся в свадебный зал и сел на свое кресло.
– Вышемир передумал. Обычай соблюден. Веселье продолжается…
Понимающе кивнув, графиня подала условный знак, и Любомир с Ставром сильно покачиваясь, с глуповатыми улыбками, побрели к нам, чтоб сопроводить сестру в опочивальню. И когда только нарезаться успели? Но, поскольку на их, даже символическую, помощь нечего было рассчитывать, я, под разухабистые выкрики разошедшихся гостей, подхватил на руки нареченную и понес ее наверх. В специально приготовленную комнату. И уже не выпускал из объятий аж до утра. Неожиданно осознав, что стать счастливым так просто… Надо всего лишь не бояться заплатить за него свободой и жизнью.
Глава двадцать пятая
Если кто-то представляет себе степь сплошной, похожей на громадную ярмарочную площадь, равниной, от края до края устланной ковром из трав, то заблуждается почти так же, как если бы назвал город одним большим домом. Человеку, в силу своей незначительности, в этом огромном мире, вообще свойственно все увеличивать. Если степь – то бескрайняя, если море – то безбрежное, если вершина горы – то недосягаемая, если леса – то бесконечные и обязательно непроходимые. Пустыня и та – безграничная и необозримая. А стоит только перестать бояться и сдвинуться с места, глянь – уже и показался противоположный край.
Но, даже не это главное… То что издали кажется сплошным и одинаковым, вблизи выглядит совершенно по-иному. Густые деревья расступятся достаточно широко, чтобы между ними можно было не только пройти, но и проехать. Безбрежный океан подсунет усталому моряку великолепный остров, с пресной родниковой водой и сладкими плодами. А уж степь, если ты терпелив и хоть чуточку удачлив, приветит путника всем, что душе угодно. От небольшой вишневой рощицы или малинника возле крохотного ручейка, до изумительного озерца – в тенистом и незаметном даже вблизи, густо поросшем казацким можжевельником, буераке – изобилующего рыбой и раками.
Несмотря на то, что Владивой никогда не видел Кара-Кермена, место, куда привел его Медведь никак не могло быть харцызким городом-призраком. Поскольку больше всего напоминало взращенный человеческими руками парк. Раскинувшийся на нескольких гектарах, вспоротый широкой, в двадцать шагов, просекой и с огромной поляной в самом центре. Деревья здесь произрастали разных видов и возрастов. От известных Владивою – до ранее им невиданных. От годовалых саженцев – до настоящих исполинов. И высажены деревья были с таким расчетом, что даже крона неохватного дуба не слишком загораживала солнце более молодым соседям.
И хоть витязю было непонятно, кому и зачем понадобилось разбивать посреди дикой степи такой парк – а в том, что жилья поблизости нет, он готов был поклясться чем угодно: в воздухе не пахло дымом!.. А ведь человек и огонь неразделимы. Где бы не остановились люди, пусть даже всего лишь на несколько часов, они обязательно разжигают костер. Обогреться, приготовить пищу, отогнать хищников или гнус. Просто, посмотреть в пламя и испепелить в нем тревогу и усталость.
– Что это за место, атаман? И как скоро мы будем в Кара-Кермене?
Медведь направил своего коня по просеке к поляне и полуобернувшись, степенно ответил:
– В Кара-Кермен, Ханджар, нам ехать без надобности. Да и не пустят тебя в город, пока Испытание не пройдешь… А прибыли мы в Круг. С того времени, как обосновались в Степи свободные воины именно на этом месте мы сходимся в поединке, когда ни словом, ни увещеванием спор разрешить нельзя. И все деревья, которые ты видишь вокруг – это Роща Смирения. Все они, в разное время, были привезены и посажены бойцами, проигравшими схватку. В назидание иным, слишком самоуверенным, воинам. Вот мы с тобой, посидим в тени их крон, поужинаем, потолкуем о том и об этом… А на рассвете, коль не передумаешь, милости прошу – в Круг. Вот он, – Медведь обвел рукой обширную поляну, в центре. – Арена правды, вытоптанная ногами спорщиков и политая их кровью. Подсобит тебе Перун-Громовержец, признает достойным – значит, вскоре Роща увеличиться еще на несколько десятков деревьев. А нет – сам поскачешь саженец искать… Кстати, тебе же придется высаживать деревья и за тех, кого ненароком убьешь. Так, что будь повнимательнее. Казаку, если на ногах устоял, пока не очиститься в Роще Смирения, несмотря на раны, ни пить, ни есть не разрешается. А ближайшего леса отсюда не видать. Два-три дня, в поисках провести случается. Бывало и умирали в пути… – атаман чуть помолчал, а после добавил. – Правда, говорят, что подобное происходит только с теми, кто убил своего соперника умышленно, и Перун посчитал победу лживой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});