на трон правителя Бидлиоского вилайета, был наместником султанов Египта и Сирии и современником Малик Ашрафа[1021]. Те государи оказывали ему должное покровительство вплоть до 625 (1227-28) года, когда под натиском смертоносных войск Чингиз-хана султан Джалаладдин, сын султана Мухаммад Харизмшаха, оставил территорию Ирана и отправился в Индию. Когда в отдаленных районах Индии до него дошел слух о смерти Чингиз-хана, он через Кидж и Мекран[1022] прибыл в стольный город Исфахан с намерением завоевать Иран, как говорит создатель изящного стиля Камал Исма'ил Исфахани[1023], — стихотворение:
Расцвела снова земля
Под благодатною сенью шатра владыки мира.
Поздравляют друг друга со спасением
Те, что остались в живых из людей и животных.
[Возрождается] землепашество, появляются новые поколения,
После того как [все] было покинуто на произвол насилия и громоподобных ударов.
Чтобы снова служить при дворе твоем,
/368/ Вновь стала возрождаться человеческая природа.
Ты удостоишься долголетия Нуха, ибо в мире
[Лишь] благодаря тебе после потопа наступило благоденствие.
Ты отстоял мимбар ислама перед крестом,
Ты убрал колокол с места, откуда провозглашают азан.
С чела правосудия ты снял покрывало гнета,
Лик веры ты очистил от завесы богохульства.
И без подобия преувеличения [можно сказать], что за короткое время он очистил те области от поганых неверных, пока два года спустя, прослышав о событиях в Иране, Уктай-каан не отправил туда против султана Джалаладдина Сутай-бахадура и Чурмагун-нойона[1024] с тридцатью тысячами кровожадных монголов. Не имея возможности оставаться, султан отправился в Арран и Армению и завладел Тифлисом. Как говорит Камал Исма'ил — стихотворение:
Который из государей [твоей] эпохи, кроме тебя,
[Смог] накормить своего коня ячменем из Тифлиса и напоить водою из Индийского океана?
Автор истории Раузат ас-сафа [Мирханд] писал, что султан вначале направился из Ирака в Ахлат. Правителем Виллиса тогда был Малик Ашраф, его брат Малик Мадждаддин на правах его наместника охранял Ахлат. [Но местные жители], пребывая в самообольщении относительно Ахлата[1025], так понадеялись на крепость стен, обилие запасов, многочисленность защитников, что совсем отказали султану в помощи и принялись бранить и поносить [его]. Султан тогда повелел созвать войска, дал указание приступить к осаде крепости, и с обеих сторон взвились языки пламени сражения. Когда осада затянулась, силы городского населения от недостатка провианта истощились, /369/ и разъяренные воины султана захватили городской вал. Малик Мадждаддин укрылся в цитадели, [что находилась] в центре города, — комендантом ее был 'Иззаддин, мамлюк Малик Ашрафа. Поскольку осажденные были доведены до крайности и силы людей от недостатка провианта иссякли, порешили заключить мир с султаном. В тот же день Малик Мадждаддин смирился с судьбой и явился на службу к султану. Султан простил ему [все] его ошибки и отметил [своими] царскими милостями. Но [Мадждаддин], войдя в государев меджлис, встал [и] просил [сохранить] 'Иззаддину жизнь. Султан пожаловал в ответ: “Когда ищешь власть и правление, не подобает просить за своего слугу-мамлюка”. Два дня спустя 'Иззаддин также с покорностью оставил крепость, приказав своим сопровождающим надеть под кафтаны кольчуги и кирасы, намереваясь, как войдет в государев меджлис, нанести [Джалаладдину] смертельную рану. Приближенные султана узнали о его коварном замысле и провели к султану обезоруженным. [Он] повелел заковать их в цепи и вместе с Мадждаддином посадить в тюрьму.
Во время осады Ахлата Малик Ашраф посылал к мамлюкскому [султану] Сирии и [Египта] гонцов и послания с просьбой о помощи и содействии. Тем временем прибыли к нему на помощь войска Египта и Сирии, и Малик Ашраф вместе с войском Курдистана, военачальником которого он был, выступил им навстречу, в Мушской долине присоединился к ним, и они вместе отправились “а султана Джалаладдина.
/370/ По воле судьбы султан неожиданно заболел и построил [свои] войска, сидя в паланкине. Встреча враждующих сторон произошла в Мушской долине. Трое суток продолжалась великая битва, и под конец потерпело поражение войско султана. Однако страх и благоговение пред ним столь прочно завладели сердцами [его противников], что они, не [осмеливаясь] преследовать его, возвратились назад. Султан же уехал в Ахлат.
Случилось так, что в тот же день в Армении стало известно о [прибытии] монгольского войска, и до высочайшего государева слуха из Тебриза одна за другой доходили вести о приезде Сутай-бахадура и Чурмагун-нойона. По получении такого тревожного известия дела султана приняли другой оборот, он освободил из заточения Малик Мадждаддина и 'Иззаддина, заключил мир с Малик Ашрафом и ступил [в отношениях с ним] на стезю любви, дружбы и согласия. Он испросил себе в жены дочь Малика и соединился с нею узами брака. Султан распустил войско и приближенных и укрылся в Биддисе. Там он прожил некоторое время, предаваясь забавам и кутежам, удовольствиям и развлечениям.
Через каждые несколько дней Малик Ашраф говорил ему в порядке наставления: “Такого рода ваше времяпрепровождение в Бидлисе не подобает [вашему] высокому званию. Вам следует куда-нибудь уехать, а то, не дай бог, монголы узнают, явятся сюда и принесут вилайету [ваших] верных друзей разорение, а августейшей особе султана — вред”. Но как Малик Ашраф его ни уговаривал, султан объяснял его слова корыстью, [якобы] “Малика стесняют расходы, которые он несет из-за нас, и он намерен выпроводить нас из своего вилайета”, /371/ пока однажды ночью, когда султан, будучи пьяным, спал, к воротам Бидлисской крепости не подошло монгольское войско под предводительством Аймас-бахадура, требуя [выдать им] султана.
Сколько ни будили султана ото сна, он был так опьянен вином, что совершенно не приходил в себя. Чтобы привести его в чувство, ему на голову вылили кувшин холодной воды, и он проснулся. Ему сообщили о прибытии монгольского войска и приготовили несколько оседланных коней. Султан сказал дочери Малика: “Сколько твой отец ни давал нам советов по этому вопросу, мы объясняли [его слова] корыстью. Поедешь ли ты теперь со мною или нет?” Девушка охотно, по собственной воле, последовала за ним, и они скрылись под покровом темноты.
В дальнейшем обстоятельства последних дней султана историкам не ясны. Но, как рассказывает в трактате Икбалийе со слов своего духовного наставника шейха Нураддин 'Абдаррахмана Касрафи его святейшество шейх Рукнаддин 'Ала'-аддаула Симнани[1026] — да освятит господь его славный корень! — султан вошел в ряды служителей господа и некоторое время