собой Куньмин? В городе триста девяносто тысяч человек. Из них тридцать тысяч работает на заводах и фабриках: Куньмин плавит медь, варит сталь, производит станки, электрооборудование, оптику, ткет полотно. Это – город индустрии. И в то же время – это город высокой культуры. В нем имеется университет, политехнический, педагогический и медицинский институты, тридцать пять средних учебных заведений, институт национальных меньшинств, несколько театров, Музей материальной культуры. Скоро будет создан Юго-Западный филиал Академии наук Китая. Как в каждом китайском городе, в Куньмине есть свои достопримечательности. Секретарь городского народного комитета рассказал нам про парк Юаньтуншань, куда приходят десятки тысяч горожан любоваться цветением вишен, про древний храм в парке Цзиньдянь, фундамент которого сделан из мрамора, а стены, двери, окна – целиком из меди, про Каменный лес, про Аньнинский теплый источник, про парк Дачуаньлоу и, конечно, про пещеру Лунмынь.
Позднее мы совершили поезду к этой пещере.
Едва выехали за город, как перед нами раскрылась цепь Сишаньских гор, напоминающая своими очертаниями спящего человека. На склонах среди густой зелени виднелись сверкающие золотом крыши древних буддийских монастырей – Тайхуа и Хуантин. Перед нами вилась, поднимаясь все выше и выше, кремнистая дорога. И когда она взобралась на высоту двух тысяч с лишним метров над уровнем моря, путь ей преградила отвесная скала, с прижавшимся к ней плачущим теленком, высеченным из камня.
На скалу ведут ступеньки. В начале подъема я считал их, но стоило остановиться и взглянуть чуть в стороны, как я забыл и про счет, и про ступеньки. Внизу раскрылось во всю ширь огромное озеро – двести восемьдесят километров в окружности. Это было знаменитое озеро Дяньчи. На темно-синей его поверхности скользили парусные лодки. Где-то посредине шел небольшой пароходик, оставляя за собой шлейф сизого дыма. В туманной дали то вырисовывался, то исчезал Куньмин.
Раскрылась такая изумительная панорама, что трудно оторваться. Однако когда мы прошли по пробитому в горе туннелю и попали в пещеру, мы увидели нечто, может быть, даже более прекрасное, чем сама природа. Мы увидели творение искусства. В пещере перед нами предстал целый мир, высеченный из камня, – небо, луна, солнце, птицы. Тут же были персики – символ вечной молодости и белые аисты – символ долголетия. Восемь старцев переходили реку: у каждого своя поза, каждый выражал какую-то мысль. А в центре – стремительно бегущий человек в красной камилавке, олицетворяющий небесную звезду, покровительницу культуры. Одна нога его упирается в рогатую голову дракона. В высоко поднятой правой руке он держит кисть, готовый отметить самое яркое, самое одаренное произведение.
Все это создано из одного камня, резцом одного человека. Перед скульптором была скала. Он убрал лишнее, и родилось все то, что мы видели, кроме кисточки, которая была вырезана из другого камня. Имя этого человека – Чжоу Цзягэ. Жил он немногим больше ста лет тому назад.
Про жизнь его и созданные им скульптуры сложено много легенд. Это был беспощадный к себе человек. Любимая им девушка не ответила взаимностью, он заглушил тоску работой. Девять лет, изо дня в день, он создавал свои скульптуры. И когда все уже было готово и он вырезал последнюю деталь – кисточку, камень сломался под резцом скульптора. Чжоу Цзягэ не вынес этого и бросился со скалы.
Как это примечательно, что такая легенда создана именно китайским народом! Все делать во всю силу и не давать себе ни в чем ни малейшего послабления – это одна из мужественных черт китайского национального характера.
…Парк Дачуаньлоу мы осмотрели в первый же день приезда. Парк находится километрах в пяти от Куньмина, на берегу озера Дяньчи, которым я потом любовался с Сишаньских гор. Он изрезан каналами, бассейнами, ручейками. Везде – перешейки, мостики. И над всем этим возвышается величественная трехъярусная башня с приподнятыми по краям крышами.
Еще издали мы заметили какие-то надписи на ее стенах. – Это стихи, – сказали нам. – Они написаны двести лет тому назад знаменитым поэтом.
Парк благоухал цветами. Распускались белоснежные розы. Мы долго стояли около одного куста, который напоминал звездное небо, опустившееся на землю. На нем было не меньше тысячи роз. Рядом росли декоративные кусты с темно-зелеными листьями, присланные из Вьетнама. Каждая ветка завершалась точно таким же по форме листом, как все остальные, но окрашенным в фиолетовый цвет. Кусты назывались «ецы», что в буквальном переводе означает «листья».
Потом нам показали бледно-розовый цветок с красными пятнышками. Он растет только в Юньнани и называется туден (кукушка). Есть и у нас в России кукушкины цветы – кукушкины слезки и кукушкины сапожки, но они распускаются в начале лета.
– Удивительный парк, удивительный край! – воскликнул кто-то из приезжих. – Все здесь цветет в ноябре, как весной.
– А у нас ведь круглый год весна, – ответили куньминцы.
Вернувшись в отведенный нам особняк, я открыл книгу известного китайского географа Чу Шахтана и прочитал в ней об Юньнани.
«Юньнань-Гуйчжоуское плато отличается постоянно теплым климатом. Летом здесь нет палящей жары. Средняя июльская температура в Куньмине 22°. Зимой Юньнань живет под защитой Циньлинского и Дабашаньского хребтов, и поэтому здесь не бывает холода. Средняя январская температура в Куньмине 9,5° тепла. Это самый теплый район Китая. О его климате сложилась поговорка: «Все четыре времени года подобны весне».
И, тем не менее, нет, пожалуй, на земном шаре другого места, где так ясно, как в Юньнани, можно было убедиться, что, несмотря на некоторое значение географической среды, не она определяет жизнь людей.
ГОРЬКИЙ ХЛЕБ
На следующий день мы побывали в поселке Пять Деревьев – Укэшу – у крестьянина Ли Тинфу из народности сани. Он живет в фанзе без окон, разделенной тонкой бамбуковой жердочкой на две половины. В одной из них спят на соломе два буйвола, в другой люди, тоже на соломенной подстилке. В фанзе нет ни постелей, ни стола, ни стульев. Семья ест на шишковатом глинобитном полу.
Поселок Пять Деревьев, населенный крестьянами из народности сани, выращивает рис, пшеницу, бобы и еще одну культуру, которая называется тяо. Это трехгранные коричневого цвета зерна. Тяо – жизнестойко. Его сеют на сухих каменистых склонах гор. Оно растет без удобрений и прополки, на земле, едва-едва изрытой сучьями деревьев. Зерно тяо невероятно горькое.
– Рис и пшеница, – сказал Ли Тинфу, – у нас появились недавно. Мы всю жизнь ели тяо.
В поселке Пять Деревьев растут пальмы, на его улицах я фотографировал кактусы, поразившие своими огромными размерами. Великаны эвкалипты ароматичной кроной прикрывают от солнца хижины людей. Но, несмотря на красоту, жизнь в поселке Пять Деревьев была горькой,