Неожиданная фраза отца о «светлой голове» произвела хорошее впечатление, вертевшиеся на языке возражения растаяли.
– Пап, моих накоплений хватит ровно на два месяца, ты знаешь размер зарплаты экополиции.
– Разберёмся, без средств не останешься.
– Буду через час.
– Ждём.
База «Стопкрима» располагалась на даче Самандара, которую хозяин оснастил по периметру телекамерами и датчиками движения, расширил подвал основного коттеджа и расчистил запасный выезд со стороны Дмитровского парка, а также установил на дороге скрытые подъёмники, в случае необходимости перекрывающие дорогу поднимающимися плитами. После известных событий с охотой на «чистилище», объявленной МВД и ФСБ, комиссары решили было перенести центр управления в более надёжное место, так как компьютерный комплекс МГУ на Воробьёвых горах, где располагалось ситуационно-аналитическое подразделение «Стопкрима», не представлялся таковым, и дача Вахида Тожиевича продолжала играть роль главной базы.
Матвей подъехал к даче в час дня, отметив на себе взгляд одной из телекамер. В последнее время его интуиция начала работать как антирадар, ловя сигналы полицейских радаров и телекамер, и это капитана радовало. После похода со Стасом в МИР под скалами Крыма, где трон царя Гастроподов что-то проделал с его психикой, «подкорректировал нервные связи», как сказал Стас, проснувшаяся экстрасенсорная сфера Матвея то и дело преподносила ему сюрпризы, что иногда вызывало неприятие и страх, но чаще – удивление и восторг. Мелкие же открытия типа «антирадарного зрения» переставали восприниматься как нечто необычное, несвойственное нормальному человеку.
Машину пропустили, как только «Чери» остановился перед воротами, открывающимися автоматически. Дачу охраняло частное охранное предприятие «Дом», укомплектованное бывшими оперативниками спецслужб, полностью перешедшее на сторону «Стопкрима». Комиссар-четыре Синельников постарался снабдить команду всем необходимым, и при нужде она вполне могла отбить атаку спецбатальона МВД.
Отца Матвей обнаружил в кабинете хозяина дачи.
Оба сидели перед кубом объёмного монитора, изучая какие-то схемы и тексты. В кабинете пахло сигарами, хотя ни гость, ни хозяин не курили, и кофе.
– Травку покуриваете? – пошутил Матвей. – Или у вас кто-то был курящий?
Две головы повернулись к нему.
– Сигарами пахнет, – пояснил он в ответ на удивлённые взгляды. – Иван Захарович заходил?
– Ну и нюх у тебя, – проворчал Вахид Тожиевич. – В последний раз в этой комнате курили лет семь назад. Иван Захарович заходил, но тоже предпочитает здоровый образ жизни.
– Я чую запах.
– Мы на это рассчитываем, – проворчал Котов‑старший, беря со стола чашку с остывшим кофе. – Стас сделал доброе дело, сунув тебя в саркофаг Гастроподов, хотя вряд ли делал это с благородной целью. Твоё участие в предстоящей операции гарантирует шанс добиться успеха.
– Вы над этим маракуете? – кивнул Матвей на экран.
– Утрясаем план приоритетных бандликов.
Матвей сел на диван.
– Могу подсказать темы.
Самандар встал, потянулся, направился к двери со словами:
– Кофе принести?
– Сам могу сварить, – привстал Матвей.
– Сиди, принесу.
Дверь бесшумно открылась и закрылась, хотя при этом Матвей уловил тонкий ментальный писк: дверь кабинета, утолщённую бронепанелью, контролировали датчики движения с опознавающим эффектом. Проникнуть в кабинет Самандара никто не смог бы даже при незапертой двери, не обладая чип-ключом или вшитой в тело симкой; ключ Матвей носил всегда в потайном кармашке брюк.
– Что нового? – поинтересовался Василий Никифорович.
– Стас молчит. Дива подозревает, что он снова начал работать на Меринова.
– Это возможно. Вахид утверждает то же самое. Его видели в Генпрокуратуре.
– Почему же он не отвечает на звонки?
– Ведёт свою игру.
– Хорошо, если бы сообщил нам, какую.
Матвей шмыгнул носом, подумав, что на него ложится новая ответственность, хотел спросить, что будет, если он не оправдает доверия отца, но вслух сказал бодрое:
– Приложу все силы.
Вошёл Самандар с подносом, на котором стояли три дымящиеся чашки кофе и сухари с изюмом.
– Прошу прощения, секретаря у меня нету, а кофемашину установить в кабинете руки не доходят.
Матвей взял чашку, пробормотав спасибо, отхлебнул.
– Кенийский… мой любимый.
Самандар оценивающе глянул на него:
– Как определил?
– Да просто… вкус… запах… кенийский чуть кислее бразильского и аргентинского.
– Ты и другие напитки можешь определить?
– Ну-у… да.
– Эффамация.
Василий Никифорович кивнул: Самандар заговорил о взрывообразном усилении экстрасенсорных способностей человека, вызываемом некоторыми видами наркотиков и ЛСД. Матвей этого термина не знал, поэтому промолчал.
– И без какой-либо наркоты, – сказал Котов.
– Завидую, – усмехнулся Вахид Тожиевич. – Мне бы это тоже пригодилось.
– Это всем бы пригодилось, за что и ратует UnUn, объявляя общий Сход. Если анархи добьются своего…
– Кранты человечеству, – закончил Самандар, рассматривая Матвея, пьющего кофе. – Ты хотел подсказать темы.
Матвей отставил чашку:
– Чёрные риелторы…
– Работаем.
– Я беседовал с Ромкой (Василий Никифорович перевёл взгляд на хозяина, сказал: «Это его однокашник»), он только что прилетел из-под Мурманска, его родители живут в посёлке Умка. Так вот всё население посёлка – шесть тысяч душ – ненавидит «Единую Россию».
– За что?
– Там на выборах победили коммунисты, в итоге чиновники-единороссы поснимали с пенсионеров надбавки, и теперь старики вместо шести тысяч рублей в месяц получают по две с половиной тысячи. Но и это не всё: если кто-то пытается там завести свой бизнес или построить что-нибудь, мимо офиса партии власти пройти не удастся. Поборы страшные! Отец Ромки хотел открыть в городе частную баню, а ему в ответ – без проблем, только один день выделишь бесплатно для мэрии. Он согласился, пришёл подписывать бумаги к пожарным, потом к медикам, те тоже – давай один день нам бесплатно, в итоге получилось, что баня всю неделю должная была работать бесплатно. Так и не построил.
Самандар встретил взгляд Котова-старшего:
– Не глобально, однако на заметку возьмём. Ещё?
– Продажа земель китайцам в Забайкалье и Приуралье. Есть свидетельства того, что после хозяйствования китайцев землю надо рекультивировать и восстанавливать не менее полусотни лет.
– Это у нас в приоритете.
– Мой сосед – бывший агропромышленник ездит к родственникам в глубинку и любит рассуждать о жизни на селе. Я с ним встречался месяц назад. Так вот он утверждает, что Россия внутри не только деградирует жуткими темпами, но и вымирает, несмотря на бодрые заявления премьер-министра о возрождении села.
– Это правда, – согласился Самандар. – Если в девяностом году прошлого века количество школ на селе достигало почти пятидесяти тысяч, то нынче их вдвое меньше, дооптимизировали образование до такой степени, что дети перестают учиться – вблизи школ нет. Больничных коек насчитывалось более двух миллионов, сейчас их около миллиона – на всю Россию! Дороги только-только начали ремонтировать и строить, но сравнить темпы их обновления с советскими нельзя. А самое плохое – за это время исчезло более тридцати