Боцман Питер Нельсон в своем свидетельстве повторяет слова офицера в мельчайших деталях. Плюс несколько следующих дополнений:
"Трехметровые плавники располагались в 6 метрах от головы. Их свисающие концы почти касались воды. Там, где они соединялись с туловищем, тело казалось сморщенным. Я не видел плавников, когда животное появилось первый раз, но потом видел их при каждом его подъеме. Брюхо и плавники были чисто белого цвета. Я видел также и спину. Она была такого же цвета, как и у морского угря".
К этим свидетельствам, тем более замечательным, что они представляют нам длинношеего морского змея, совершающего кульбиты и показывающего нам свои передние конечности, мы можем добавить только единственное замечание. Речь здесь не может идти о животном, родственном угрям, так как у этих рыб боковые плавники располагаются сразу же за головой, у них нет собственно шеи, как в нашем случае.
Морской змей как стая птиц!
Пока перед нами появлялись морские змеи разных видов: с гривами и рогами, с лебедиными шеями или коренастые, с множеством горбов и с высокими кружевными гребнями, черные, желтые и розовые, пятнистые и полосатые, как зебры, а люди, с ними встречавшиеся, называли их самыми различными именами, — так вот, пока все это происходило, чем занимались эксперты?
Мы уже видели, как многие из них пускались во все тяжкие, пытаясь идентифицировать тот или другой из появлявшихся объектов или чаще всего — увы! — смесь разных их типов. Мы также слышали их обычные объяснения — то со стороны упрямых скептиков, то со стороны сторонников, вера которых часто базировалась на предвзятых идеях. Но перед все увеличивающейся массой свидетельств, достоверность которых бесспорна, большинство ученых уже больше не осмеливались отмахиваться от проблемы без строгих доказательств, причем до такой степени, что астроном Ричард Проктор смог написать уже в 1877 году: "Ученые-натуралисты теперь меньше подвержены недоверию, чем даже публика с улицы".
Так, когда судовой врач Артур Адаме понял, что предмет, который он принял издали за морского змея, оказался всего лишь стволом старого дерева, он увидел источник возможных ошибок, но воздержался от обобщений. И когда капитан Тейлор стал жертвой подобной ошибки — он вместе со своей командой полчаса яростно расстреливал пучок огромных водорослей, а пресса с удовольствием растиражировала рассказ этого современного Дон Кихота, — никто не отважился на издевательские комментарии.
Да, закончилось время ученых-натуралистов, которые, подобно Стрикленду и Мелвиллу в 1848 году, осмеливались заявлять, что морской змей — лишь эхо старых норвежских мифов. Редко кто теперь с легкостью решал этот вопрос, не видя во всех морских змеях прошлого и настоящего ничего необыкновенного. Одним из таких был некий доктор Джозеф Дрю, который 5 сентября 1878 года опубликовал в журнале «Нейчур» следующее письмо:
"В понедельник, 5 августа, группа геологов, среди которых был и я, плыла на корабле в Булонь из Фолькстоуна, когда, находясь в 3 или 4 милях от французского берега, один из них вдруг закричал: "Посмотрите на этот странный объект, плывущий впереди по правому борту от корабля!" Повернувшись в указанном направлении, его товарищи увидели огромную змею длиной не менее 200 метров, которая неслась вперед со скоростью 15–20 миль в час (27–37 км/ч). Она была темного цвета спереди и светлее сзади. Ее длинное тело скользило по поверхности воды, изгибаясь и подрагивая.
Конечно, было сразу выдвинуто несколько разных гипотез для объяснения необычного феномена, но вскоре все сошлись на том, что объект не может быть ничем иным, кроме как самим морским змеем…
Однако со мной был великолепный театральный бинокль Бейкера, и через несколько секунд все разрешилось самым простым образом: «монстр» представлял собой огромную массу низко летящих птиц. Те птицы, которые были посильнее, сбились в более плотную и кажущуюся более темной группу впереди, а остальные, более слабые, растянулись в длинный хвост. Это были Pelecanus cristatus, возвращавшиеся, вероятно, к гнездовьям из мест дневной охоты…
Я боюсь, что некоторые из товарищей не поверили моему биноклю и предпочли верить в любимого ими морского змея. Но я считаю своим долгом сообщить вам о случившемся, чтобы ваши читатели, совершая морское путешествие, всегда имели при себе хороший карманный театральный бинокль и могли сами проверить, при случае, природу такого феномена, как морской змей".
Можно напомнить доктору Дрю, что моряки, когда им нужно рассмотреть какое-нибудь неизвестное чудовище, не удовлетворяются театральным биноклем, хотя бы и фирмы Бейкера. Может быть, это убедит его, что его советы ничего не стоят в случаях, приведенных нами ранее. С трудом можно представить, что стая птиц может принять форму перископа или цепочки полукруглых бугров, плавать в полупогруженном состоянии или исчезать время от времени под волнами, образовывать глаза, пасть или ряд треугольных плавников. А с расстояния 100 метров летящих птиц вообще нельзя перепутать с чем-то другим.
Наконец, перед тем как высказывать свое суждение о морском змее, доктор Дрю лучше бы немного подучил зоологию. Так, если бы птицы, которых он видел, были хохлатые бакланы, то почему бы не назвать их настоящим научным именем Phalacrocorax aristotelis? Или, может быть, они принадлежали к виду пеликанов, тогда в этом случае это первый случай, когда пеликанов видели над Ла-Маншем! Я не знаю, откуда он взял Pelecanus cristatus, вид, незнакомый зоологической науке! Может быть, речь идет о Pelecanus crispus, то есть пеликане кудрявом, но, конечно, не о белом пеликане (Pelecanus onoctoralis): эта птица водится в теплых странах и никогда не добиралась до Ла-Манша…
В самом деле, достаточно предложить для объяснения необычного феномена — будь то морской змей, знаменитый снежный человек или летающая тарелка — совершенно неприемлемую гипотезу, даже бредовую, но позволяющую превратить явление в банальность, как тут же газеты, радио и телевидение с энтузиазмом подхватывают ее, и публика принимает ее с жаром и облегчением.
Едва мистер Дрю послал свои рассуждения в «Нейчур», как хлынул поток таких же свидетельств. Первое появилось в номере от 15 сентября и исходило от мистера Берда. С такой фамилией (Bird — птица (англ.)) он должен хорошо разбираться в вопросе. Однажды между Гримсби и Роттердамом он увидел предмет, похожий на "низкий корпус корабля без мачт и труб, который передвигался по воде со значительной скоростью". Через одну или две минуты он стал колебаться, а затем поднялся в воздух, превратившись в стаю птиц. "Иллюзия была такой полной, — писал мистер Берд, — что, я думаю, многие истории о морском змее имеют в основе ту же ошибку". И тут же простодушно добавляет: "…Но я не уверен, что все случаи можно этим объяснить".