с ума посходили, что ли? Никита хочет бросить институт и идти контрактником в армию. Настя, мне так тошно, так тошно, что жить не хочется!
− Знаешь, мне тоже. − Настя вдруг почувствовала, что ей действительно хочется перестать ощущать окружающее и себя саму. Хочется исчезнуть, не быть, чтобы больше не чувствовать тянущую боль в груди, где по идее и должна располагаться душа.
− Настя, а давай умрем? Вместе? Представляешь, какая будет красота! Не нужно никуда поступать, ни о чем не думать! И родителям облегчение: не надо мне комнату выделять, тратиться на мою учебу. Всем будет хорошо. И эти ужасные воспоминания перестанут меня терзать. Давай, а?
Предложение Наташки почему-то не показалось Насте диким − наоборот, заставило задуматься. А ведь это разом решит все проблемы − и Наташкины, и ее, Настины. Все плохое исчезнет. Правда, и хорошее тоже. Но его так мало.
Почему раньше, когда они с подругой были маленькими, им жилось так легко? − размышляла она. Наверно, потому, что ни о чем не задумывались, жили какой-то растительной жизнью. И взрослые их поминутно оберегали. А теперь они выросли, и их беды тоже повзрослели.
Но ведь сейчас с ней ничего особенно плохого не происходит. Это у Натальи беда за бедой, а у нее, Насти, вроде, все благополучно.
− Настя, что ты молчишь? − нетерпеливо прокричала Наташка. − Думаешь, я рехнулась, да?
− Да нет, − задумчиво отозвалась Настя, − не думаю. Только − как ты собираешься это осуществить?
− Выпить чего-нибудь. Чтоб уснуть и не проснуться. Заснуть и уплыть.
− Ага, вон в пятьдесят второй парень с девчонкой траванулись, помнишь? Она − сразу на тот свет, а он год на стенку лез, пока не помер.
− Ну, можно − с девятиэтажки. Да мало ли способов.
− Наташа, а может, нам жизнь зачем-то дана? Для какой-то цели. А мы раз − и закончим, не достигнув ее.
− Да чего там дана? Какая там цель? Родители удовольствие получали, и мать нечаянно залетела − да поздно спохватилась. Она мне сама говорила, что я у них случайно получилась, думали на Никите остановиться. Вот и вся цель.
− Но ты же говорила, что тебе нравится жить, помнишь?
− Так это когда было? До всего этого ужаса. А теперь я тебя так понимаю! Как мне надоело вставать каждый день, что-то делать, чего-то добиваться и знать, что это все равно кончится ничем. Но тогда − зачем?
− И тебе родителей не жалко?
− У них еще Никита есть. И потом, отец все равно на ладан дышит. Значит, ты не хочешь?
− Нет, я еще поживу. Хочу посмотреть, − может, еще случиться что-нибудь интересное. И тебе не советую. Подумай.
− Ладно, подумаю. Ты никому не говори об этом. Может, выкарабкаюсь. Только, мне все время темно.
− Как темно?
− Понимаешь, на что ни посмотрю, вижу темное пятно. На всех предметах. Даже на небе. Кругом голубое, а в середине темнота. Моргаю, моргаю, а оно не исчезает. И так от этого жутко!
− Может, тебе к глазнику надо?
− Может, и надо. Только теперь всем врачам бабки приходится платить − минимум сотни две. За консультацию. Так что − перебьюсь. Ну, пока, у меня деньги на мобильнике кончаются. Звони мне иногда, ладно? У меня больше никого, кроме тебя, нет.
− Слушай, приезжай ко мне. Бабушка с дедушкой рады будут.
− Нет, не получится. Сейчас билеты жутко подорожали. Какие-то немыслимые цены − даже за плацкарт. Нет, буду уж здесь до конца лета. А что потом − не представляю.
Она отключилась. А Настя, уронив книгу, долго лежала в гамаке и смотрела в небо, переживая услышанное. Вот кошмар! Отличник Никита − и бросил институт. Это же немыслимо! Как только Белла Викторовна на такое согласилась? Наташкин отец − при смерти! Ужас! Продают квартиру. Наташка говорила, что у них там четырехкомнатная, как и здесь была. Как они теперь будут ютиться? Хотя, если Никита уйдет в армию, тогда, конечно, как-нибудь поместятся в малогабаритной. Но каково им будет все потерять? Боже, как страшно обернулась Наташкино легкомыслие! Интересно, что думает о решении Никиты Вадим, − ведь они друзья.
А вдруг он тоже захочет в армию? За компанию. Ведь у него там отец. И тоже проблемы в семье.
От этой внезапной мысли она вдруг так взволновалась, что даже села. Одно дело знать, что он рядом, в одном городе, и всегда можно его увидеть, − если станет невтерпеж. И совсем другое, − когда он вдалеке, и может, навсегда. Ведь они, наверняка, захотят на Кавказ к отцу Вадима. А там стреляют. Могут и убить. И она его больше никогда не увидит, − совсем никогда!
Что же она сидит? Надо же что-то делать. Надо поехать в город, в институт, и все узнать. Хотя, какой институт? − сейчас каникулы.
А она даже адреса Вадима не знает. Правда, можно узнать в адресном бюро − оно где-то на Береговой. Но там спрашивают имя, фамилию, отчество и возраст. Вадим Туманов, ему недавно девятнадцать исполнилось. А отчество? Отчества она не знает. Хотя, стоп! Та тетка, на поминках, сказала: «Не думала я, что за Пашиного сынка буду обедать». Значит, отца Вадима зовут Павлом, а сам он − Вадим Павлович. Этого для адресного бюро достаточно.
И крикнув бабушке, что ей надо срочно в город, она понеслась на автобус. Адресное бюро нашла быстро, − его местонахождение подсказала семейная пара, гулявшая с собакой по набережной. Там записали данные на Вадима и предложили зайти часа через два. От нечего делать Настя направилась в институт, где шел прием абитуры. И в вестибюле наткнулась на Ляльку, − ту запрягли на весь июль в приемную комиссию. Лялька сообщила, что Туманов работает сейчас где-то в Краснодарском крае на сборе ягод, − а где точно, могут сказать в профкоме. Про планы Никиты взять академический отпуск на два года по семейным обстоятельствам знает уже весь институт. Но Туманов такого желания не изъявлял − это точно. И если Насте очень хочется, она, Лялька, может в профкоме узнать сотовый Вадима, − набрешет чего-нибудь.
− Узнай, Лялечка! − взмолилась Настя. − Только никому не говори, что для меня. И заодно, спроси его адрес, может, дадут. Слушай, ты зачем тогда сказала Вадиму про беременность Тенчуриной?
− Я? − изумилась Лялька, вытаращив на Настю глаза. − Да что я: больная? Никому я ничего не говорила, с чего